Маус впервые подумал, что на этот раз Каген прав. Он сам вчера обратил внимание на то, как Река посмотрела на этих двоих.
Каген объяснил Реке их план и показал ей нарисованную от руки карту. Схаап начертил ее по памяти, в подвале, после того, как Йооп пропал. Он подробно растолковал ей, каким образом в понедельник они должны пробраться на отходящий с амстердамского вокзала поезд, чтобы попасть в Вестерборк. По словам Йоопа поезда с евреями уходили из Амстердама в Вестерборк по понедельникам. Река кивнула, мол, да, это так. А для этого им понадобятся удостоверения, чтобы они смогли выдать себя за евреев, в том числе, Схаапу и Рашель.
На одну ночь они затаятся в лагере, что даст им возможность разведать, жива ли Вресье. Говоря эти слова, Каген посмотрел на подавленного Схаапа и его убитую горем сестру. На следующий день они должны найти способ погрузиться на отходящий из лагеря транспорт. Насколько ему известно, эти составы отходят из лагеря на Восток каждый вторник.
Река снова кивнула.
В поезде они при помощи оружия выберутся из вагона, до того, как состав подойдет к окраинам города под названием Ассен.
— Йооп говорил, будто в этом месте поезд должен замедлить ход. Мы выпрыгнем из вагона и успеем добежать до локомотива, — пояснил Каген. — С остальными охранниками мы разделаемся, когда остановим состав. Вот здесь.
И он ткнул пальцем в точку на карте, чуть южнее Гронингена, где по данным Йоопа, в сторону уходила второстепенная ветка. Здесь мы можем свернуть с основной колеи, сказал Йооп, и никто этого не увидит.
Но поскольку Йооп исчез, пояснил Каген, они будут вынуждены заставить машиниста провести поезд через Гронинген и дальше на север.
— Вторая ветка, та, что идет от Эйтхейзена прямо к морю, — продолжил Каген. — По словам Йоопа, там есть док. Его построили, когда там располагался консервный завод. Мы можем произвести погрузку из дока.
Каген также сообщил примерное время, которое рассчитали еще в Лондоне при помощи таблиц приливов и отливов: половина одиннадцатого, когда начнет прибывать вода.
— Значит, нам нужно быть на берегу около десяти.
Каген также объяснил ей, почему это должно произойти именно на следующей неделе. Они должны осуществить свою операцию до завершения одной важной политической конференции. Они идут на риск для того, чтобы весь мир наконец осознал, что евреи находятся в смертельной опасности. Они должны показать миру, что евреев можно спасти.
Когда Каген излагал свой план, тот показался ей вполне осуществимым. Река тотчас уловила его суть и даже улыбнулась. Эта улыбка сделала ее некрасивое лицо вполне привлекательным.
Затем Каген принялся ее расспрашивать: каким маршрутом евреев ведут к вокзалу для перевозки в Вестерборк, сколько человек обычно сажают в поезд, в какое время суток состав отходит из лагеря. Она ответила на все его вопросы, и он кивнул.
— Нам нужны лодки, — произнес он. — И удостоверения личности. Далее, мы должны изучить вокзал, чтобы выяснить, откуда мы могли бы пробраться на перрон и сесть в поезд. А если будет время, то изучить уходящую на север ветку. Но самое главное для нас — лодки. Без них вся операция теряет смысл.
— А какие лодки? — уточнила Река.
— Рыбацкие, — ответил Схаап. Голландец так и не пришел в себя после вчерашнего, подумал про себя Маус, глядя на страдальческую гримасу на его лице. — Йооп говорил, что именно так мы и поступим. Он сам перебрался в Англию на рыбацкой лодке, — добавил Схаап.
— И что я за них заплачу, — напомнил Маус. Эти слова вырвались у него машинально. Какая-то часть его «я» все еще рассчитывала вернуться домой с приличным наваром, и эти слова прозвучали едва ли не бессмысленно.
— Йооп сообщил нам название лодки, на которой он добрался до Англии, — сказал Схаап. — По его словам, она называлась «Нес» и была из Амстердама. Ее капитан помогает людям бежать из страны. Так нам сказал Йооп.
Улыбки Реки как не бывало.
— Вы кое-что забываете, — сказала она. — Где сейчас ваш Йооп? Вам известно, что с ним? Что, если он жив, но попал в лапы гестапо? Что, если он заговорил? Потому что рано или поздно там говорить начинают все.
Маус об этом как-то не подумал, и, судя по выражению лица Кагена, и тот тоже. В комнате воцарилось молчание. Первым его нарушил Маус.
— В таком случае нам всем, — он попытался придумать слово поприличней, потому что здесь была Река, и наконец нашел, — хана.
Каген холодно посмотрел на него.
— Мы не можем изменить дату. И должны провернуть наше дело на следующей неделе. Будем исходить из того, что Йооп… что его нет в живых, — произнес Каген. — Нам ничего другого не остается.
— А, по-моему, она лишь сказала, что нам не следует пользоваться той же лодкой, что и Йооп, — медленно произнес Маус, пытаясь осмыслить их положение. — На тот случай, если он все-таки жив и проговорился.
Река кивнула.
— Лодки следует искать где угодно, но только не в Амстердаме, — сказала она, и Маус понял: она умолкла лишь потому, что ей хочется надеяться, что Йооп мертв и она сама себя за это ненавидит. — Например, можно съездить в Эймейден. Там тоже много рыбацких лодок, тем более что это недалеко отсюда.
Каген посмотрел на нее.
— Лодки нам пообещал найти Йооп, но теперь… Теперь эти делом вынуждены будем заняться я и Вайс.
Он одарил Мауса многозначительным взглядом. Тот сделал то же самое.
— И что я, по-твоему, должен сделать? Куда мне бежать? — спросил он Кагена, полагая, что тот намекает, что нарочно отправится вместе с ним и проследит, чтобы он не сбежал.
Каген улыбнулся.
— В этом вся прелесть Голландии, верно я говорю? Здесь у тебя нет никого из твоих дружков-гангстеров, так что я могу быть спокоен. И я…
Река не дала ему договорить.
— Нужен кто-то такой, кто говорит по-голландски. Ни один из вас двоих этого языка не знает. С рыбаками буду разговаривать я. Кроме того, кто-то должен раздобыть удостоверения личности и придумать способ, как нам попасть на вокзал. Или я не права?
Каген задумался и в конечном итоге кивнул.
— Верно, нам с Схаапом, по всей видимости, придется остаться в городе и изучить маршрут до вокзала. Мы рассчитывали на них, думали, они помогут нам с удостоверениями, но… — Каген кивнул на люк в полу, под крышкой которого в подвале сидели Иоганнес и Аннье, и пожал плечами. — Но Рашель говорит, что знает одного человека, который, возможно, сумеет достать для нас документы.
С этими словами Каген повернулся к начерченной от руки карте и указал на Эйтхейзен, деревушку, которая, по словам Йоопа, была расположена ближе всего к морю. Лодки будут ждать их в этом месте, рядом с заброшенным рыбозаводом, в пяти или шести километрах севернее Эйтхейзена, 27 апреля после наступления темноты, когда начнется прилив.
— В половине одиннадцатого, — напомнил он.
Каген кончил говорить, и Река повернулась к Маусу.
— Я съезжу в Эймейден, раздобыть для нас лодки, но для этого мне нужны деньги, чтобы заплатить рыбакам.
Возможно, тем самым она хотела дать ему шанс выйти из игры. А может, наоборот, боялась предательства с его стороны, как тогда на поле, когда они приземлились. Или, что он потеряет голову, как тогда на улице. Вспоминать и то, и другое ему было неприятно.
Сначала он посмотрел на Рашель. Та стояла гораздо ближе к Кагену, чем обычно, едва ли не плечом к плечу. Затем на Реку. Будь у него выбор — сидеть в подвале вместе с Рашель, ощущая на себе взгляд пронзительных глаз, которые, казалось, просвечивали ему голову со всеми его мыслями, или идти по улице рядом с Рекой, этот выбор он сделал бы без труда.
— Нет, денежные вопросы я беру на себя. И лодки тоже, — сказал он, а про себя подумал: нет, в этой Реке явно что-то есть.
Река давала ему указания на пальцах. Ты идешь со мной, проговорили ее руки, и они действительно в течение пятнадцати минут прошагали рядом от магазина до вокзала. Садись в поезд, приказали ему ее руки, и он сел вместе с ней в купе, в котором кроме них находились еще четыре женщины. Поезд еще не сдвинулся с места, а Река уже положила ладонь поверх его руки, и он почувствовал, что ее рука дрожит. Тогда он крепко сжал ее в своей, и их пальцы переплелись.
Река негромко разговаривала с другими женщинами. Маус сделал вид, будто дремлет. Когда же в купе заглянул кондуктор, чтобы проверить билеты, Река протянула ему два билета, купленных в разных кассах, и на этом проверка закончилась. Слава богу, обошлось без проверки документов, которой они больше всего опасались.
Выходим, сказали ее руки, и она высвободила пальцы. Поезд замедлил ход и медленно вполз на станцию под названием Дрейхейс, написанным большими красными буквами. Река встала с места, и Маус последовал ее примеру, вслед за ней вышел из купе и сошел на перрон.
Лишь отойдя от станции на приличное расстояние и шагая по узким улочкам мимо кирпичных домов справа и песчаных дюн и заболоченной земли слева, они наконец смогли заговорить.
— Спасибо за вчерашний день, — сказал Маус. Мимо них прогромыхала телега с бидонами молока. — Спасибо еще раз.
— Этот немец меня узнал, — ответила Река, не поворачивая в его сторону головы. — Узнал вот по этому, — добавила она и убрала за ухо прядь, чтобы стал виден шрам на виске.
— Я бы его убил, — заявил Маус, — жаль, что у меня с собой не было пистолета.
Река остановилась, и он был вынужден сделать то же самое.
— Пойми же ты наконец. Здесь ты не можешь убивать направо и налево, тем более, немцев, без этого, как его… забыла английское слово. Безрезультатно? Нет, не так, но знаю, что такое слово есть.
— Без последствий? — тактично поправил ее Маус.
— Безнаказанно, — вспомнила она нужное слово и зашагала дальше. Маус был вынужден поспешить ей вдогонку. — Рашель рассказала мне, чем ты занимаешься в Америке, — вновь заговорила она спустя какое-то время, когда они прошли около полумили. Вскоре впереди появился указатель, на которым большими буквами было написано «Эймейден». — А также про то, что ты делал в Англии. По ее словам, там ты убивал людей.