Виктор ЛогиновСамая главная тайна
Часть первая
Начало
Валька Мельников проснулся ночью и, поглядев в щелку, увидел, что отчим одевается. Рядом с ним, сидя на кровати, плакала мать. Около двери стоял военный с винтовкой. Другой военный рылся в письменном столе отчима.
Валька распахнул дверь своей спаленки и бросился к отчиму на шею:
— Дядя Петя, куда ты?..
Военный, который рылся в столе, подошел, взял Вальку за плечо и сказал:
— Когда вырастешь — узнаешь.
Валька укусил его за руку.
Военный поморщился, покачал головой и сказал сердитым голосом:
— Поспешите, гражданин Проскуряков!
— Ну, прощайте! Может, и не увидимся больше, — сказал отчим.
Он поцеловал Вальку, обнял Валькину мать.
— Расти его честным.
Военные вывели отчима из комнаты.
А через несколько дней мать сказала Вальке, что она уже больше не работает в научно-исследовательском институте и теперь им в Москве делать нечего.
И Валька снова уехал с матерью в тихий городок на реке Каме, в тот самый город, в котором они жили во время эвакуации. От отчима у Вальки остались три вещи: самодельный кинжал с плексигласовой рукояткой, фотокарточка с надписью: «Дорогому Вальке, сыну, — от Петра Проскурякова» и пистолетный патрон, последний патрон партизана Проскурякова...
Перед тем как вести Вальку в новую школу, мать научила его, чтобы он всем говорил: никакого отчима у него не было, а был только отец.
— Как не было? — удивился Валька. — Был!
Мать стала уговаривать Вальку, чтобы он никому не рассказывал об отчиме, иначе ей не будет житья и в этом захолустном городишке, и Валька согласился.
Он сказал, что отец его погиб в партизанском отряде, а об отчиме Вальку никто не спросил... Но он знал, что поступил нечестно, и чувствовал, что не сможет долго скрывать.
Вскоре в классе состоялся пионерский сбор на тему «Береги честь смолоду». На сборе Валька признался, что обманул учительницу и товарищей. Вальку исключили из пионеров.
— Глупый ты, глупый! — плача, укоряла Вальку мать, когда он, потрясенный, вернулся из школы. — Как мы теперь жить будем?..
Но Валькина жизнь почти не изменилась. Через год его снова приняли в пионеры, и он понял, что главное в жизни — правда. Так прошло еще два года.
И вдруг весной Валькина мать получила письмо от Дементия Александровича Скорняка. Три дня она молчала, а на четвертый сказала решительно:
— Ну, Валька, готовься в дорогу: поедем на новое местожительство!
И Мельниковы поехали на запад — в старинный город Большие Липы, где-то в окрестностях которого погиб в 1943 году Валькин отец.
Клятва
10 мая 1953 года Вальке Мельникову исполнилось тринадцать лет. День своего рождения Валька встретил в дороге. Утром мать поцеловала его, раскрыла чемодан и вынула оттуда шоколадный набор в цветастой коробке.
— Это тебе подарок, Валенька.
Валька отодвинул конфеты и тихо спросил:
— Мама, ты опять выходишь замуж?
Мать вспыхнула.
— Это тебя не касается, — ответила она, испуганно взглянув на двух мужчин, соседей по купе, которые курили в коридоре.
— Нет, касается, мама, — сказал Валька. — А если я вырасту таким же? Ты об этом подумала?
— И очень хорошо будет. — Мать вскочила и закрыла дверь в купе. — Я прожила честно, и не мне стыдиться своего поведения. А ты еще мал... И не смей так разговаривать со своей матерью! Что ты еще выдумал?..
Мать заплакала.
— Оружие женщин, — прошептал Валька.
— Боже мой! От кого ты набрался таких слов?!
— Мама, я уже не маленький, и ты больше не дари мне, пожалуйста, конфет. У нас мало денег. Лучше ничего не надо.
— Скоро у нас будут деньги, только не огорчай меня, Валя. — Мать вытерла слезы платком. — Я ведь о тебе думаю.
— Но я не буду звать его отцом, — отвернувшись, сказал Валька. — Проскурякова не звал и этого не буду.
— Проскуряков — плохой человек, и не вспоминай о нем. У нас его не было, — решительно заявила мать. — И никто тебя не заставит называть Дементия Александровича отцом. Зови дядей Дёмой. Не забывай, что он был другом твоего отца.
— Проскуряков был тоже другом...
— Проскурякова забросили в отряд с Большой земли, а Дементий Александрович и твой отец знали друг друга еще до войны. Они учились вместе в военной школе. Если хочешь знать, если уж ты такой взрослый, Дементий Александрович ухаживал за мной в тридцать девятом году, но я вышла замуж за Мельникова. Дёма никогда не забывал меня. — Мать снова прижала платок к глазам. — Он нам много помогал, ты этого не знаешь. Если бы не он, может быть... — Мать всхлипнула и добавила: — Давай, пожалуйста, Валя, прекратим этот разговор.
— Это он деньги на дорогу прислал? — после молчания спросил Валька.
— Конечно.
Валька лег на полку и отвернулся к стенке.
Поезд приближался к Москве. Москву Валька не видел больше трех лет. За это время в городе к небу вытянулись высотные здания. Но Вальку они интересовали меньше всего. Как только Мельниковы сдали вещи в камеру хранения и мать стала в очередь, чтобы закомпостировать билеты, Валька выпросил у нее рубль и, спустившись в метро, поехал на Красную площадь.
Живя в Москве, он редко бывал на Красной площади. Может быть, всего два или три раза. И все с отчимом, с Петром Проскуряковым. Теперь Вальке нужно было побывать там одному.
Возле Мавзолея на Красной площади стояла большая толпа. Люди молча смотрели на солдат, застывших у входа.
Вытягиваясь на цыпочках, Валька тоже постоял и посмотрел. Так же чеканили шаг часовые, такие же росли елки и такими же были зубцы на кремлевской стене...
Да, все было почти такое же, только Валька вырос за эти годы. Он вырос и теперь понимал, на каком стоит месте.
Проводив взглядом сменившихся часовых, он поднял глаза на кремлевскую башню и чуть слышно сказал:
— Клянусь!
Никто не обратил на Вальку внимания. Люди были заняты своим делом. Может быть, они тоже клялись здесь. И чтобы не мешать им, Валька отошел подальше и сказал громче:
— Клянусь всю жизнь бороться с врагами народа!
Мать отпустила Вальку на один час. Пора было возвращаться.
Валька вздохнул и пошел к Историческому музею, все время оглядываясь назад.
Новоселье
На станцию Большие Липы поезд прибыл тоже утром.
Валькина мать долго сидела перед своим зеркальцем. Она волновалась. Валька заметил, что она раз пять намазывала и вытирала губы. Лицо у нее было бледное и растерянное.
Вальке было жалко мать, но он был сердит на нее и старался не выказывать жалости.
Наконец мать последний раз помазала губы, встала и сказала:
— Умоляю тебя, Валя, поздоровайся с Дементием Александровичем. Будь воспитанным человеком.
— Хорошо, — ответил Валька, — я буду воспитанным человеком.
«Почему же не поздороваться? Пожалуйста, — подумал он. — Но никто не заставит меня бросаться ему на шею».
Мать, кажется, прочла эту мысль на его лице и стала кусать губы. Она могла заплакать, и Валька выдавил:
— Ладно, мама... Мы уже обо всем договорились, и я все понял...
— Он должен нас встретить, — сказала мать каким-то глухим, странным голосом. — Ты смотри... Он теперь полковник, начальник милиции.
«Полковник? — про себя удивился Валька. — Его отец умер старшим лейтенантом. Петр Проскуряков был майором. А Дементий Александрович Скорняк стал за это время полковником!»
Валька знал, что в Особом партизанском отряде Скорняк среди друзей был самым младшим по званию. Он был лейтенантом. В альбоме у матери Валька видел фотографию Скорняка. Лейтенант сидел на корточках с автоматом в руках и что-то кричал фотографу в лицо...
Вагон двигался все медленнее и медленнее.
— Ты, Валя, посиди с чемоданом, а я пойду, — сказала мать. — Но я прошу тебя...
Вагон остановился.
Валька выглянул в окно и увидел на перроне человека в синей гимнастерке, в пенсне и с усиками. На погонах темнели три большие звезды. Это был, конечно, полковник Скорняк. Но он совсем не походил на молоденького и озорного лейтенанта из альбома матери.
Стройный, подтянутый полковник стоял, как на часах. Талия его была туго перетянута широким ремнем. Такой тонкой талией, пожалуй, не могла похвастаться и Валькина мать. В фигуре полковника было что-то восточное, грузинское. Он был похож на джигита, готового станцевать лезгинку. Как ни вглядывался Валька в этого человека, он не узнавал в кем лейтенантских примет. Ни казацкого чуба, ни остренького лица с впалыми щеками... И у Вальки даже мелькнула мысль — может быть, он ошибся, приняв чужого красавца-полковника за бывшего лейтенанта Дементия Скорняка.
Но Валька не ошибся. Через минуту стремительно отодвинулась дверь купе, и полковник Скорняк весело сказал, протягивая руку:
— Ну, здравствуй, Валентин Васильевич! Рад тебя видеть, дорогой!
У него был такой приветливый голос, что Валька невольно смутился.
— Ты знаешь, кто я? — спросил полковник.
Валька кивнул.
— Ну вот и отлично. — Полковник обернулся. — Петров, Сизоненко. Вещи в машину!
В купе вскочили два милиционера и расхватали чемоданы и сумки. Один из них хотел взять и Валькин маленький чемоданчик, но Валька не позволил:
— Я сам.
Мать стояла на перроне, красная и счастливая. Она с тревогой взглянула на Вальку. Валька чуть заметно кивнул, успокаивая ее. Дементий Александрович взял ее под руку.
— К машине, Соня, — сказал он. — Не отставай, Валентин Васильевич.
«Зачем он меня так зовет?» — подумал Валька.
Вслед за матерью и полковником Валька вышел через зал ожидания на привокзальную площадь.
Полковник подвел мать к светлой новенькой «Победе», распахнул переднюю дверцу. Валька отстал. Он шел по площади, озираясь по сторонам. Площадь была круглая, каменная. Со всех сторон ее окружали каменные, похожие на башни, дома. В двух