Валентин Марчук умел говорить шепотом. Одно слово он произносил громче, другое тише, и у Вальки складывалось впечатление, что демобилизованный воин говорит как обычно. Но даже Магда, сидящая возле окна, почти не слышала его слов. Валька попытался подражать Марчуку, но у него ничего не получилось, и он сконфуженно замолчал.
— Не отчаивайся, — улыбнулся ему Марчук. — Я тоже не сразу научился. Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Потренируешься — и у тебя не хуже моего получится.
Перед обедом мать сделала Вальке выговор. Она заметила, что сын все время пропадает у домработницы, которая на него дурно влияет.
— Чем она привлекла тебя, скажи мне?
— Многими качествами, — ответил Валька.
— Какими, какими? Какие же у нее качества? — нажала мать на последнее слово. — Что в ней примечательного?
— Ну хотя бы то, что она не отзывается о тебе дурно, мама, — тихо сказал Валька.
— Боже мой! — воскликнула мать. — Что ты говоришь! Кто бы позволил ей отзываться обо мне дурно! Да и вообще, какие могут быть у нее для этого поводы? Разве я веду себя неприлично? Разве меня можно в чем-либо упрекнуть?
— Мама, ты и Дементий Александрович фактически отправили Магду в заточение. Она почти никуда не выходит из своего флигелька. Она даже в калитку перестала ходить! — возмущенно сказал Валька. — А ты еще говоришь... Чем же провинилась перед тобой Магда?
— Вырастешь — узнаешь. И пожалуйста, оставь этот тон в разговоре с матерью! Или я вынуждена буду разговаривать с Дементием Александровичем.
Валька пожал плечами, вздохнул и ушел в библиотеку.
Обед начался как обычно. Дементий Александрович глядел на Вальку приветливо. Он даже подмигнул ему в нетерпеливом ожидании первого, которое мать принесла в белом, с розовыми цветами супнике.
— Чем-то нас накормят! — воскликнул он, словно был заранее уверен, что мать приготовила что-то необыкновенное.
Но Валька знал, что мать сварила простой суп с фрикадельками, изрядно надоевшее ему блюдо, и поэтому никак не отозвался на возбужденное состояние Дементия Александровича. Валька также был заранее убежден, что полковник похвалит все, что предложит ему мать. Чтобы угодить матери, он похвалит и совсем невкусную стряпню. Так случилось и на этот раз. Дементий Александрович ел и хвалил, хотя суп был немного пересолен. Но может быть, это только казалось, потому что Валька еще не проголодался.
Он съел три или четыре ложки супа и отодвинул тарелку.
— В чем дело? — спросила мать.
— Не хочется...
— Дёмушка, — сказала мать, ласково взглянув на полковника, — что-то мне наш Валентин Васильич не нравится. Нет у него здесь подходящих товарищей. Не может же ему составить компанию наша домработница.
Валька не ожидал, что мать приведет в исполнение свою угрозу. Он возмущенно вскинул голову, но мать опередила его:
— Нет ли у нас такой возможности, чтобы отправить Валентина в пионерский лагерь?
— Такая возможность, я полагаю, имеется, — ответил Дементий Александрович.
— Я имею в виду хороший лагерь, — подчеркнула мать.
— В плохой я Валентина Васильича не отправил бы. Но как он сам думает на этот счет? Что он скажет?
— Я отказываюсь, — быстро ответил Валька. — Не поеду. Ни за что! Мне еще здесь надо привыкнуть. И вообще мне надоели разные разъезды и переезды!
Мать сделала вид, что она поражена до глубины души. Но Дементий Александрович, остановив ее мягким движением руки, сказал:
— Может, он и прав. Пусть привыкает. В лагерь можно поехать и в августе. Это даже будет лучше. Мы с тобой поедем в Гагру, а Валентин Васильич в лагерь. Разумеется, на берегу моря. Тебя устраивает это, Валентин Васильич?
— В августе?
— Да, что-то в первых числах августа.
— Это другое дело, — тихо ответил Валька, сообразив, что у него в запасе еще целых два месяца. — Моря я еще не видел.
— Непременно увидишь.
— Но это точно, что мы едем в Гагру? — спросила мать, сразу забыв о Вальке. — Именно в Гагру?
— Именно в Гагру. И так же точно, как сегодня не пятница, а четверг.
— Сегодня среда, по-моему, — заметил Валька.
— Ах да, среда! — засмеялся Дементий Александрович. — Я совсем заработался. Надо, надо мне отдохнуть. — И, не останавливаясь, он деловито спросил: — Ты не забыла, Соня, что у тебя сегодня примерка?
— Ну, конечно, нет.
— Я сегодня отвезу тебя в город, а вернемся мы тоже вместе. — Дементий Александрович повернул голову к Вальке. — Валентин Васильич, а ты не хочешь поехать с нами?
— Что-то не хочется.
— Ну что ж, оставайся. Погуляй. Сходи на озеро.
Перед отъездом на примерку мать забежала в комнату к Вальке, шепнула на ухо:
— Вот он какой, Дементий Александрович! Великодушнее и добрее его я еще не знала людей!
Валька невольно взглянул на портрет отца. Мать заметила это и добавила:
— Твой отец и он — два лучших человека в мире.
«Самый лучший — ты, папа!» — подумал Валька. Впрочем, он мог согласиться, что и Дементий Александрович — хороший человек. Только он помнил, что мать и Проскурякова считала самым добрым и лучшим в мире.
Торопливые наставления матери Валька пропустил мимо ушей.
— Что, Магды нет? — спросил он, входя во флигель.
— Убежала куда-то по своим делам, — отозвался Марчук. — Как там дела, тезка? Что слышно на свободе?
— На свободе пока все в порядке, — улыбаясь, ответил Валька. Он лег на половичок, покрытый увядшей травой. Валентин Марчук по-прежнему лежал под кроватью на спине. — Дементий Александрович с мамой уехали и не вернутся до вечера. Вылезайте на волю.
— Но ты забыл этого... садовника без бороды. Что он скажет, если увидит меня?
— Не беда. Я скажу, что вы пришли ко мне в гости.
— Откуда? С того света? Он наверняка думает, что я убился. И мне не хочется лишать его этого удовольствия.
— Но ведь вы сказали, что вас столкнул пан историк? — удивился Валька.
— Верно. Но я не раз видел этих так называемых панов вместе. По-моему, они друзья. Как говорится, закадычные. И один мог поделиться с другим своей радостью.
— Ну, если так, то конечно...
— Я знаю, о чем ты сейчас подумал, — после короткого молчания сказал Марчук. — А почему бы не сказать обо всем этом полковнику, скажи, ведь так?
— Да, вы угадали.
Марчук посмотрел на Вальку, взял его руку и крепко пожал.
— Правильная мысль, — сказал он. — Но не будем торопиться, Валя. Мы это всегда успеем. Надо, чтобы нам поверили. А что мы пока знаем? Очень мало. Директор музея Трембач ведет себя подозрительно — раз. Он связан с садовником — два. Мало, Валя, мало. Я даже не могу доказать, что меня столкнул со стены именно Трембач. Конечно, это был он. Но вдруг мне показалось? Трембач заявит, что в это время он сидел в кабинете, кто-нибудь подтвердит, и демобилизованный воин Валентин Марчук останется в дураках. Трембач обвинит его в клевете. И этого будет вполне достаточно. Нет, нет, рано нам, Валя, вылезать из подполья. Нужны какие-нибудь подробности. Новые подробности.
— Что же делать? — спросил Валька.
— Не пить больше лимонада, — улыбнулся Марчук. — Лимонад оказался моим самым заклятым врагом. Теперь я испытываю к нему отвращение. В общем, учти, Валя, что я никогда в жизни не пил лимонада. Ты понял, Валентин?
Валька кивнул, чувствуя, что Марчук не шутит.
— Но если говорить о моей заветной мечте, — продолжал Марчук, — то она заключается в том, чтобы проникнуть в подземелье и своими глазами увидеть надпись, сделанную отцом. Историк Трембач почему-то ее не сфотографировал. Может, никакой надписи и не было?
— Но в книжке сказано, что она есть.
— Это надо проверить, Валя.
— Дементий Александрович, я думаю, проверял.
— Я тоже так думаю. И все-таки хочу увидеть надпись собственными глазами.
— Вы туда не проберетесь, — немного подумав, сказал Валька. — Но я могу вам помочь.
— Ты? Как? — спросил Марчук.
— Я сам проникну туда, — сказал Валька.
— Где же ты возьмешь ключ от подземелья?
— Ключ?..
— Да, тезка, ключ. Все это не так просто. В замок проникнуть можно. В подземелье в принципе тоже. Но только с ключом в руках, а он хранится у Трембача. Кроме того, неизвестно, заперта ли камера смертников. Думаю, что она тоже на замке.
— Это я могу узнать, — неуверенно сказал Валька. — У Петьки Птицы.
— Попробуй, Валя. Но только при одном условии, — твердо проговорил Марчук, — обо мне — ни слова. Это раз. И не пытайся сам лезть в подземелье — два. Может плохо кончиться. Очень плохо, хуже, чем со мной. Дело пахнет кровью. Понял?
«Кровь еще льется», — вспомнил Валька слова Петькиного деда.
— Валя! — вдруг раздался всполошенный голос Магды. Испуганная, она вбежала в комнату и, увидев на полу Вальку, воскликнула: — Ах, и ты тоже здесь! Машина подъехала... кажется, полковник вернулся! Валя, — она обращалась к Марчуку, — лежи тихо, ни слова, слышишь, ни слова, что бы ни случилось!..
Валька хотел вскочить, но Марчук схватил его за руку и притянул к себе.
— Лезь в угол.
Валька повиновался.
— Магда! — донесся голос Дементия Александровича. — Ты где? У себя?
— Здесь я, Дементий Александрович...
— Ты что такая взволнованная? Что случилось?
Голоса раздавались рядом, возле двери.
— У меня кружится голова. Я хочу погулять...
— После погуляешь. Мой пасынок на озере?
— Нет... Не знаю... Где-то дома... Нет, нет!..
— Всего одну минуту... ну, быстро, быстро!
— Нет, нет! — отчаянно повторила Магда. — Я не хочу... не надо!
— Да что с тобой? Ведь ничего не изменилось... Ты что?
— Никогда! — воскликнула Магда. — Ни за что на свете! Хоть убейте на месте!
— Стой!.. Подожди!..
И голоса смолкли. Послышался шум мотора.
— Выглянь, — глухо сказал Марчук. — Он, кажется, уехал.
Валька вылез из-под кровати. В окошко он увидел удаляющийся автомобиль полковника.
— Уехал.
— Ты все понял? — спросил Марчук.