– Где вы нашли врача?
– Врача? Зачем? Дома была аптечка, я сама промыла и перевязала рану. Это было несложно: пуля прошла навылет. Мы наложили повязку, а потом я заставила его выпить обезболивающее.
Илюшин с Бабкиным озадаченно уставились на нее. «Ай да девочка, – мысленно сказал Макар, – сколько ей было тогда – шестнадцать? Семнадцать? Быстро, однако, взрослеют дети в Щедровске».
– Дидовец рассказал вам, что произошло?
– Нет. Он только плакал. – Ева помрачнела. – Не от боли… Из-за чего-то другого. Я пыталась расспросить его, но он сказал, что мне, для моей же безопасности, лучше ничего не знать. Пробыл у меня несколько часов и ушел.
– Куда?
– Ему нужно было уехать из города и спрятаться – так он сказал.
– Вы дали ему денег?
Она чуть не рассмеялась.
– Что вы! Откуда у меня в те времена взялись бы деньги? Нет, он ушел ни с чем, и больше я его не видела.
Илюшин подался вперед, пристально глядя на нее:
– Но он хотя бы выбрался из города? Ева, послушайте, это очень важно! Петя Дидовец остался жив?
Не может быть, чтобы они не договорились об условном знаке, подумал он, о зашифрованной весточке, о звонке с чужого телефона, в конце концов!
Ева отрицательно качнула головой:
– Я не знаю. Меня это не интересовало, если честно.
– Вы же помогли ему! – не удержался Бабкин. – Вам было все равно, что с ним потом случилось?
Она задумалась, пытаясь сформулировать ответ, и даже зашевелила губами, точно ребенок, повторяющий стихи к уроку.
– Я бы только помешала ему своим любопытством, – сказала она наконец. – Нашим жизням суждено было пересечься в одной точке и разойтись навсегда. Пятнадцатого июля мы миновали эту точку.
Илюшин внутренне поморщился. Он почему-то не ожидал от этой женщины высокопарных пошлостей.
– Простите, где можно умыться?
Бабкин вопросительно взглянул на него, но Макар махнул рукой: все в порядке.
В ванной он открыл кран с холодной водой и сначала просто смотрел, как она течет. «Черт знает что такое, – подумал он, – отчего я так устал?» Точку они миновали! Никого по большому счету не интересуют пропавшие Дидовец и Белоусов – ни своих учителей, ни бывших подружек; только тощий рыночный проходимец вспоминает о них с благодарностью и, кажется, любовью. Ах да, и Шаповалов. Но с Шаповаловым особый случай…
Он умылся, вытер лицо своим платком и лишь теперь заметил, что комната выглядит странно пустой, – во всяком случае, для дома, где хозяйничает женщина. Ни косметики, ни тюбиков с кремами, кроме одного-единственного, для рук. Из любопытства Макар открыл настенный шкафчик. Мыло, средства для мытья сантехники, годовой запас мочалок и краска для волос. Все.
В другое время он охотно занял бы себя умственной игрой, определяя характер женщины, никогда не красящей ресниц и не ухаживающей за кожей, но Ева Полетова ему осточертела. Он не хотел о ней думать – как и она не желала думать о Пете Дидовце.
«Ее не в чем упрекнуть», – сказал он сам себе. И сам себе ответил: «Я и не упрекаю. Просто хочу уйти отсюда».
Глава 13Сыщики
После возвращения из Петербурга Макара не оставляло неприятное чувство, какое настигает иногда человека, ушедшего надолго из дома и вдруг ощутившего, что он забыл важную вещь. Билеты? Паспорт? Ключи от квартиры? Несчастный роется в сумке, однако все на месте. Свербящее чувство не исчезает. Деньги? Проездной? В конце концов он мысленно возвращается в покинутую квартиру. Включенный утюг? Каша на плите? Мучиться ему весь день, если только не перебьют эту тревогу другие.
Илюшин раз за разом перебирал все, сказанное Шаповаловым, но ничего не находил. Что-то мелькнуло в поле его зрения, на периферии, и исчезло, – так стекловидный червячок, дрейфующий в глазу, уплывает вместе с перемещением взгляда.
В конце концов он решил пока отложить Шаповалова в сторону.
Они еще раз встретились с Прониным. Сергей надеялся, что Коля вспомнит что-нибудь о побеге трех друзей. Отголоски нападения на инкассаторов долго не затихали; в этом эхе можно было уловить слово, которое помогло бы им.
Коля встретил их строгий, собранный, в чисто отмытой квартире. Бабкин задал себе вопрос, надолго ли изменило парня известие о смерти Белоусова.
Как ни старался, тот смог вспомнить лишь одно: пятнадцатого числа неподалеку от его двора угнали «Ауди». Машина была старая, битая-перебитая. «Вообще-то на такую Мансуров не должен был позариться, – сказал Пронин. – Но я уверен, что это он. Месяца за четыре до этого я показывал ему, как обращаться именно с «Ауди». Там своя специфика… Ну, не важно. Больше я про эту тачку не слышал».
Илюшин, поговорив с Прониным, вышел из подъезда его дома в задумчивости. Рядом Бабкин рассуждал о том, что машина, очевидно, нужна была Мансурову, чтобы уехать из города, но голос его звучал будто в отдалении. Макар мысленно входил в подъезд, оборачивался вслед девушке с ободком в виде кошачьих ушек, задерживал взгляд на ножках в полосатых гольфах… Девушка, девушка… Очаровательная была девушка, сказал себе Илюшин, не обращая внимания на Бабкина, сердито интересующегося, слушают ли его вообще или он тут напрасно распинается.
«Девушка!» – выстрелило в голове.
«У нее волосы необычного оттенка, – сказал Шаповалов. – Как зола».
Червяк, превратившись в рыбку, выплыл из-под лодки и приветственно махнул хвостом. Илюшин стремительно сопоставлял факты.
Раненый Петя Дидовец бросился за помощью к девушке, в которую был влюблен. Она перевязала ему рану («Ее отец, ветеринарный врач, лечил моего кота», – прозвучал четкий голос завуча), Петя ушел, и больше она о нем ничего не слышала.
«Всадила шпильку этому дегенерату в щеку», – сказал Шаповалов.
«Нашим жизням суждено было пересечься в одной точке и разойтись навсегда», – сказала Ева.
Его тогда резанула эта фраза, и не зря: она противоречила всему, что он о ней знал, и рассказ Шаповалова это только подтвердил. Ева Полетова, которую знали в школе; Ева Полетова, о которой рассказывал Шаповалов; в конце концов, та Ева Полетова, которую они с Бабкиным видели собственными глазами, не могла, не должна была нести эту пафосную чушь.
Именно этим и была ее фраза. Чушью.
Мужские часы на руке – подарок Пети Дидовца…
Но главное – краска для волос! Краска в доме, где хозяйка – молодая женщина, у которой грива цвета золы, редчайший пепельный оттенок.
Которая не красит волосы и никогда не красила.
Илюшин повернулся к Бабкину:
– Серега, нам срочно нужно к Полетовой. Ты колесо заменил?
– А на чем, по-твоему, мы сюда приехали? – взвился тот. – На моем горбу? Вон она, под деревьями. Поехали.
Яблоки падали с яблони-китайки и приглушенно барабанили по траве. Илюшин легко взбежал на крыльцо, позвонил.
Им открыл мужчина – тот самый, который появлялся во время разговора с Евой. При виде сыщиков он отступил на шаг назад, в полумрак длинного коридора.
– Здравствуйте! – жизнерадостно сказал Илюшин. – Вы-то нам и нужны!
Он без разрешения вошел в дом, и они двинулись странным паровозиком: хозяин пятился, пока не оказался в большой комнате, а на него неумолимо надвигались Макар и Бабкин.
– Что вы хотите? – выдавил мужчина.
– Знаете, я примерно раз в три месяца признаю, что я идиот, – по-прежнему радостно сказал Макар. Бабкин за его спиной буркнул, что это в три раза реже, чем стоило бы. – Я был идиотом и в этот раз. Но надо отдать вам должное – вы постарались на славу, чтобы провести всех вокруг!
– Я не понимаю, о чем вы говорите…
– Девочка, перевязавшая раненого товарища, – это очень трогательно! Но кто-то должен был помочь Пете Дидовцу, и если он не обращался в больницу, это мог сделать только один человек – отец Полетовой. Он ветеринар, у него дома есть перевязочные материалы. Ева сказала неправду. Зачем, спрашивается, если все это дела давно минувших дней? Если она не поддерживает отношений со сбежавшим Дидовцом? И еще: если их пути разошлись, как нам красиво объяснили, зачем ваша жена носит на руке мужские часы, подарок влюбленного юноши?
Мужчина не отрывал от него затравленного взгляда.
Илюшин наклонил голову.
– Рост оценил?
– Отличный рост, – согласился Бабкин. – Был у меня один знакомец, который за год махнул сантиметров на десять. В школе дышал мне в плечо, а потом встречаю – он мне в рожу лыбится. Зубы я ему тогда вышиб, помню… Но это к делу не относится.
– Десять сантиметров – это мало, – веско сказал Макар и улыбнулся опешившему хозяину. – Тут все пятнадцать. Петя Дидовец бежит из города и где-то пережидает самые опасные времена. У меня есть одна мысль насчет того, у кого он укрылся, я потом ею поделюсь – не забудьте напомнить. Но в Щедровске у Пети осталась любимая девушка. Он не хочет жить в другом месте. И что делает в конце концов наш умный ловкий Дидовец?
Мужчина молчал.
– Правильно, – одобрительно кивнул Макар. – Он возвращается в город. Но бежал из него толстый испуганный семнадцатилетний юноша – детское лицо, пухлые щеки, кудрявые русые волосы. А вернулся взрослый мужчина. Дайте подумать… На это преображение вам понадобилось, наверное, лет пять, а то и шесть. И вот Петя Дидовец сбрасывает двадцать килограммов, качается в зале, набирает мышечную массу, немного меняет форму бровей, отращивает бороду, стрижет и красит волосы. Позвольте выразить вам свое уважение, Петр! Вы отлично поработали над собой! Кстати, вы видели Невилла Долгопупса?
Дидовец побледнел и отступил к стене.
– Макар, что ты несешь? – поинтересовался сзади Бабкин.
– Ну, как же! – удивленно обернулся к нему Илюшин. – Невилл Долгопупс, толстый неуклюжий ученик из Хогвартса, друг Гарри Поттера! Хоть Роулинг-то вы все читали, я надеюсь? Когда будет минутка-другая, Петр, найдите в сети снимки актера, который играл Невилла. Вряд ли кто-то мог предсказать, что из милого пухлика через каких-то десять лет получится то, что получилось. Обязательно поищите, я настаиваю!