– Не аргумент.
– Допустим, – на удивление легко согласился Макар. – Но есть еще кое-что. Грибы.
Бабкин начал сердиться.
– Что – грибы? Тебе что, слова выдают по талонам, что ты их бережешь?
– Я рассчитывал на твое понимание, – укоризненно сказал Илюшин. – Грибы – это поганки, которыми Мансуров намеревался, как считала Бережкова, отравить жену. Ты верно сказал: это очень странный способ. Очень! Человеку с таким опытом, как у Мансурова, нет никакой необходимости прибегать к нему. Зачем подвергать себя подозрениям? К тому же смерть мучительная и долгая… Если Белоусова что-то знает, разумнее убить ее быстро. – Он замолчал, водя пальцем по столу, и будто нехотя проговорил: – Слушай, а вдруг Наталья важна не сама по себе, а…
Он осекся.
Сергей приподнялся на локте и уставился на него.
– Не сама по себе… – медленно повторил он.
Глаза у Илюшина заблестели.
– Шаповалов!
Возвратившись домой, Макар первым делом достал из морозильника пиццу и подогрел в микроволновке. Бабкин очень удивился бы, если бы увидел, что три минуты спустя Илюшин начисто забыл о еде. Он бродил по комнатам, бормоча себе под нос.
«Что-то мы упускаем. Собрать столько фактов, восстановить биографию Мансурова, а заодно его приятелей… Отчего же у меня ощущение, будто между пальцев загадочным образом просочился камешек с дыркой, «куриный бог», исполняющий желание, а в горсти остался сухой песок?
И время. Время уходит. Мы слишком долго пробыли в Щедровске».
Он вытащил из сумки свои каракули, рассмотрел и смял. Пора ехать в Арефьево. Не самая приятная миссия: сообщать женщине, что она замужем за человеком, убившим ее отца.
– Бачилы очи що куповалы, – пробормотал он себе в утешение.
Расправил последний рисунок – тот, в котором все действующие лица были сведены вместе. Они толпились в центре листа, вокруг остались широкие незакрашенные поля.
– Поле, – фальшиво проблеял Макар, – белое поле… Светит луна или падает снег!
Падает, падает, падает… Пизанская башня тоже падает и никак не упадет… Бред какой.
Он вновь уставился на лист.
Белое поле. Не мысль, но тень мысли промелькнула на краю сознания и исчезла; он пытался вглядеться – так городской человек, оказавшийся в лесу, всматривается в переплетение ветвей, где только что показался и пропал силуэт огромной птицы, – но ничего, конечно же, не видит.
«Расследование закончено», – твердо сказал себе Макар и отправился спать.
Проснулся он от того, что луна светила в окно. Сквозь прозрачную штору она казалась плоской, вырезанной из страницы с желто-бурыми разводами, как если бы на раскрытую книгу постоянно ставили чашку с кофе.
Тут пятно, там пятно. Когда смотришь на низко висящую луну, в первую очередь разглядываешь все эти кратеры, Море Ясности и Океан Бурь; взгляд притягивают рытвины и ямы, а не ровная поверхность.
Мысль, которую Илюшину не удавалось поймать, вдруг сама прыгнула навстречу, точно солнечный зайчик из распахнутого окна, и на миг ослепила его.
– Сережа, телефон, – позвала Маша откуда-то издалека. – Сережа!
– Который час? – пробормотал Бабкин, нащупывая под подушкой мурлыкающий сотовый.
– Два с минутами.
– Господи… А ты почему не спишь?
Этот вопрос он задал в трубку, но смотрел на жену, сидевшую за столом.
– Надо было перевод закончить, – ответила Маша, и одновременно с ней Илюшин громко сказал ему в ухо:
– Надо узнать, какие изменения происходили на работе у Мансурова.
Сергей помотал головой, пытаясь сбросить дремоту.
– Какие… изменения, – выдавил он. – Ты спятил?
– Любые. Что угодно. Это единственное белое пятно, которое мы в упор не замечали. Дом, жена, соседи, прошлое – мы искали везде и нашли так много, что не стали смотреть по сторонам. Серега, Мансурова что-то подтолкнуло к убийству жены. Нам не хватает какого-то эпизода.
Бабкин проснулся окончательно.
– Что это может быть?
Илюшин зевнул в трубку.
– Понятия не имею. Вот ты и выясни.
В семь утра пыльный «Хендай» въехал на круглосуточную автомойку рядом с мастерской. «У нас только русские сотрудники», – гласило объявление на воротах, набранное крупным шрифтом. Русский сотрудник Фархад принял ключи у водителя, огромного стриженого мужика с недобрым пристальным взглядом.
– Хочу на одну ночь тачку у вас оставить, – сказал мужик, осматривая просторный двор. – Можно?
– За деньги все можно, – равнодушно отозвался Фархад.
– А камеры тут есть?
– Какие камеры? А, нет, нету.
– Вот и славно, – невпопад ответил мужик. – Где у вас можно кофе выпить?
От Мансурова всего можно ожидать, размышлял Сергей, прихлебывая остывшую бурду. С этого орла станется просматривать записи с камер видеонаблюдения. А нет камер – нет и человека. Какой такой частный сыщик? Никакого такого частного сыщика.
И очень славно, что Мансуров не имеет обыкновения приезжать раньше десяти. Можно оглядеться не торопясь.
Спустя полчаса к Бабкину подошел старший смены.
– Воском покрываем? – спросил он.
– А давай! – решил владелец. – Сколько с меня? – Он отсчитал деньги, добавив хорошие чаевые. – Скажи-ка, вам сотрудники еще нужны? У меня знакомый работу ищет…
Парень покачал головой.
– Вам бы с хозяином поговорить, с Антоном Ивановичем. Он сегодня на Дыбенко, там у нас вторая точка. Но что-то я сомневаюсь. Только месяц как взяли нового механика, а больше никого вроде и не искали. Сейчас время такое – все за работу держатся.
Владелец «Хендая» понимающе покивал.
– С механиком с вашим мне бы тоже побеседовать. Зеркала свистят, когда разгоняюсь выше семидесяти. В двух мастерских развели руками, сказали, что ничего поделать не могут. А раздражает!
– Василий скоро придет, – сказал парень, взглянув на настенные часы. – Минут двадцать подождете?
Когда он отошел, мужик окликнул его:
– А фамилия как у Василия?
– М-м-м… Степашин.
Мужик отшвырнул, не глядя, бумажный стаканчик, потянулся и небрежно переспросил:
– Как ты сказал?
– Степашин… – Парень покосился на мусорное ведро, забытое уборщицей в дальнем углу; внутри крутился стаканчик из-под кофе. – А ничего себе бросок!
– Давно он у вас работает?
– Да вроде с месяц.
– Отличненько, – непонятно к чему сказал мужик. – Надеюсь, он-то и поможет мне разобраться.
Пять минут спустя парень уже забыл о клиенте со свистящими зеркалами. Он бы очень удивился, услышав, как тот, отойдя от мастерской, рычит в трубку:
– Макар! Гони сюда, быстро!
Сорок минут спустя Илюшин вынырнул из какого-то темного переулка между домами. Бабкин ждал его возле машины, недалеко от распахнутых ворот.
– Опаздывает, на наше счастье, – сказал он.
Илюшин молча кивнул и забрался в салон.
Он задремал; очнулся от стука в стекло. От остановки к воротам неторопливо шагал крепко сбитый мужичок неопределенного возраста в низко надвинутой кепке.
Сергей пошел ему навстречу.
– Уволит меня Антоха, – покачал головой Степашин. – Эх, мужики, мужики… Подвели вы меня под монастырь.
Он по-хозяйски развалился на заднем сиденье машины. Пять минут назад в его карман перекочевала сумма, достаточная, чтобы отреставрировать стены небольшого монастыря. Бабкин, убежденный, что корысть работает лучше всего в паре со страхом, холодно предупредил, что если их разговор дойдет до Мансурова, он переломает бывшему уголовнику пальцы. Степашин собирался схохмить, но передумал.
Под конец, рассказав все, что знал, механик развеселился.
– Тропинки-то, это, перекрещиваются как хитро. – Бывший помощник Миши Рябого подмигнул. – Все как классик обещал! Дорожки сходятся. Никогда не знаешь, с кем судьба сведет. Может, и с вами еще увидимся, ребятки.
– Проваливай! – сквозь зубы приказал Бабкин.
Степашин, продолжая хихикать, выбрался из машины и хлопнул дверью.
– Значит, Шаповалов ни при чем, – вздохнул Макар. – Звони Белоусовой. Надо предупредить ее.
Глава 16Сыщики
Машина подпрыгивала на ухабах, Илюшина швыряло вверх-вниз. Бабкин, прежде объезжавший на этом пути каждую кочку, ехал так быстро, что Макар едва успевал следить за дорогой.
На очередной яме его снова подбросило, и он выронил телефон.
– Не отвечает? – озабоченно спросил Сергей.
– Не отвечает, – глуховато отозвался Илюшин, шаря под ногами. – Послушай, Мансуров должен быть в мастерской, сегодня же рабочий день. Живая она.
– А трубку почему не берет?
– Ну… может, грибочки жарит.
Бабкин выругался и прибавил скорость.
В Арефьево они едва не сбили жирную дворнягу, с лаем бросившуюся под колеса.
– Пожалел бы собаченьку, – укоризненно воззвал Илюшин.
– Я лучше Белоусову пожалею, – сквозь зубы сказал Бабкин.
Они подлетели к каменному дому. Сергею показалось, что за время их отсутствия пожарище почернело еще сильнее.
Илюшин еще только выбирался наружу, а Бабкин уже стучал кулаком в дверь.
– Наталья! Наталья Сергеевна!
Они прислушались.
– Надо окно вышибить…
– Тихо!
Бабкин замолчал. Из сада до них донесся беззаботный детский голос. Ребенок, кажется, что-то напевал.
– Выход в сад через другую дверь, – вспомнил Илюшин. – Ее они вряд ли закрывают.
Они обогнули дом, Бабкин вбежал внутрь первым.
– Наталья!
Женщина выросла перед ними так неожиданно, что он попятился.
– Кто вы такие? – Она бросила тревожный взгляд за окно.
Сергей облегченно выдохнул. Фух! Слава богу, живая…
– Ваша дочь играет в саду, – сообщил Илюшин. – Мы ее не видели, но судя по тому, что она распевает песни, с ней все в порядке.
– Кто вы такие? – нахмурившись, повторила Белоусова. – Кто разрешил вам войти? Если вы сейчас же не уйдете, я позову на помощь!