(Ушла.)
М а т ь. Сядь и спокойно поешь.
Б о р и с. Ведь я к чему? Отыщется отец — и все станет на свои места. Ты уедешь к нему. Марийку заберешь…
Мать уходит из комнаты.
(Вслед ей.) А ты что предлагаешь?
Но Матери уже нет в комнате. Входит Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а с другой кастрюлей.
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. Твой любимый, с пельменями.
Б о р и с. Один черт.
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. Мальчиком ты был учтивее.
Б о р и с. Мальчиком я был мальчиком!
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. Ты сердишься потому, что я всегда говорю тебе правду. Ты не умеешь принимать правду. Она тебя раздражает.
Б о р и с. Знаете что, Людвига Леопольдовна!..
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. За едой не говорят, вредно…
Пауза.
Я отношусь к тебе, как относилась бы к своему сыну.
Б о р и с. Мне уже за третий десяток перевалило!
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. А мне — седьмой на исходе. И я просто хотела бы, чтобы ты наконец разобрался во всем…
Б о р и с. Хватит! И без того не сладко.
Л ю д в и г а Л е о п о л ь д о в н а. А сладкой жизни не бывает, не ищи. В ней всегда есть привкус горечи, дружок. (Ушла.)
Борис обедает. Входит М а р и й к а.
М а р и й к а. Витю проводила. Уехал… (Подошла к настенному календарю. Оторвала листок.) Варя не вернулась?
Б о р и с. Не твоя забота.
М а р и й к а. Думаешь, маме приятно видеть тебя такого?
Б о р и с. Дай хоть поесть спокойно!
М а р и й к а (не сразу). Мы сейчас, Боря, должны быть особенно вместе, понимаешь? Конечно, тебе трудно, я знаю…
Б о р и с. Еще ты начнешь сочувствовать!
М а р и й к а. Даже и не собираюсь! Должна только сказать, что ведешь ты себя отвратительно! Маму пожалей.
Б о р и с. Вот что, Мария. Сядь… Тебе пора устраиваться на работу. Ты уже не маленькая. Я узнавал на заводе, говорил кое с кем… Да, да, не таращи глаза!.. А учиться всегда сможешь в вечерней школе.
М а р и й к а (непонимающе). А ты?
Б о р и с. Что я? Что? Найдется отец — тогда все встанет обратно на свои места. Не беспокойся, он прокормит…
М а р и й к а. Да разве нам папа для этого нужен? Что ты говоришь?
Б о р и с. Все я понимаю, не думай, но жизнь есть жизнь… Короче, тебе придется остаться с матерью…
М а р и й к а. Ты? Бросишь маму? Сейчас?
Б о р и с. Что значит брошу? Буду помогать…
М а р и й к а (кинулась к двери). Мама!
Б о р и с (схватил ее за руку). Не тронь пока! Сам скажу…
М а р и й к а (сдерживая слезы). Тогда уходи… Пожалуйста! На цыпочках уходи! Чтоб никто не видел и не слышал! Мы без тебя не пропадем!
Б о р и с (силой усадил ее на место). Дура! Истеричка!.. Что ты знаешь? Я уеду в Свердловск, место уже предложили, хорошее. Вам же станет легче! Каждый месяц буду присылать…
М а р и й к а. Откупиться хочешь?
Б о р и с. Дура! У Вари будет ребенок! Это ты понимаешь?
Но Марийка убежала. Входит М а т ь.
М а т ь. Поел?
Б о р и с. Мать…
М а т ь. Вот что мне нужно сказать тебе. Сейчас или попозже, к вечеру, сходи в магазин и купи чего-нибудь вкусного. И бутылочку вина. Не удивляйся, пожалуйста. И потом приведи Варю сюда. Нам нужно просто собраться всей семьей, посидеть дружно за столом…
Б о р и с. Я вчера проводил Варю. Она уехала.
М а т ь. Уехала?
Б о р и с. В Свердловск, к своим. Насовсем.
М а т ь (не сразу). А ты — остался здесь? С нами?
Б о р и с. Мать, отпусти меня… прогони… что хочешь! Я больше так не могу!
М а т ь (взяла руку сына в свою, гладит ее). Как же так?..
Б о р и с. У Вари будет ребенок… Мы каждый месяц будем присылать вам деньги… А там…
М а т ь. Как же так? Я даже не простилась с ней…
Пауза.
Почему плачет Марийка? Я же слышу. (Зовет.) Марийка! Поди сюда! (Борису) Говори, говори, я слушаю тебя.
Б о р и с. Что ж еще говорить? Все сказал.
Вошла М а р и й к а, встала за спиной у Матери.
М а т ь (не обернувшись к ней). Сию же минуту вытри слезы.
М а р и й к а. Какие слезы, мама?
М а т ь. Которыми ревут глупые бессердечные девчонки.
Б о р и с. Вот именно, глупые!
М а т ь (Марийке). Постираешь и погладишь Борины вещи. Рубашку я ему дошью, успею. И вообще — поможешь ему собраться в дорогу.
М а р и й к а. Хорошо, мама.
М а т ь. Что за тон?
Б о р и с. Только прошу — не делайте из этого мировой катастрофы!
М а р и й к а. Никто и не делает, не воображай!
М а т ь (Борису). А в магазин все же сходи… Я так было настроилась.
Б о р и с. Ладно. (Ушел.)
Пауза.
М а т ь. И мы посидим за столом втроем. Как давным-давно…
М а р и й к а. Втроем — это значит с ним?
М а т ь. А как же? Ты, я и он.
М а р и й к а пишет письмо:
«Здравствуй, Витя! Как поживаешь? Как твои успехи в училище? Напиши мне. У нас дома все по-прежнему. От отца пока никаких сообщений нет. Я еще написала в Министерство обороны. Может, там помогут…
Марийка задумалась перед следующей фразой.
Из новостей — одна, не очень-то какая: от нас уехал насовсем Борис. Уехал к своей любимой Варваре. Сказал, что она ждет ребенка, но мне почему-то кажется, что насчет ребенка они просто сочинили, чтобы был повод уехать. Мама, конечно, сильно переживает, хотя и не показывает виду. Я никогда не прощу ему этого!.. О себе тоже могу немножко рассказать, если тебе это интересно. Я перешла в вечернюю школу и устроилась на завод. Буду работать на токарном станке, а учит меня этому делу один человек…»
Затемнение. Первое Марийкино воспоминание: тот — первый день. Заводской цех, белые бетонные колонны, сквозь окна в потолке светит солнце — это целые солнечные столбы вкось. Этот цех Марийка видит через застекленную стенку конторки, где сейчас находится она и О л е г, молодой парень с какой-то штукой в руке. Оба — и Марийка и парень — молчат, испытывая неловкость от этого молчания.
М а р и й к а. Значит, вы тут работаете?
О л е г. Ага.
М а р и й к а. Ну и как?
О л е г (пожал плечами). Ничего.
М а р и й к а. Понятно… А это что у вас в руках?
О л е г. Это?.. Кондуктор.
М а р и й к а. Серьезно? Я думала, кондуктора — только в трамваях.
Олег пожал плечами.
Работать здесь интересно?
О л е г. А что?
М а р и й к а. Но трудно?
Олег опять пожал плечами. Разговор как-то сник, и они снова молчат, стараясь не глядеть друг на друга. Входит м а с т е р.
М а с т е р (Олегу). Чего у тебя?
О л е г (подавая мастеру кондуктор). Вот, посмотрите.
М а с т е р. Все изобретаешь, неугомонный?
О л е г. Да так. Пришло в голову.
М а с т е р. Добро, добро, посмотрим. А у меня к тебе другое дело. Новенькая у нас. (Марийке) Как звать-то?
М а р и й к а. Мария.
М а с т е р. Маша, стало быть. (Олегу) Так вот, значит.
М а р и й к а. Я не люблю имени Маша. Зовите лучше Мария.
М а с т е р. Учтем на будущее. (Олегу) Возьмешь шефство.
О л е г. Кто? Я?
М а с т е р. А ты не пугайся, она не кусается. (Марийке) Ведь не кусаешься?
М а р и й к а. Когда как.
М а с т е р. Ишь ты! Тоже надо будет учесть. (Олегу) Поможешь освоиться.
О л е г. Других, что ли, нет? Не умею я это…
М а с т е р. Ничего, ничего. На первое время. Вроде испытательного срока. А ты свое дело знаешь. (Марийке) Его зовут Олег. Будьте знакомы. (Ушел.)
О л е г (в сторону). Не было печали…
М а р и й к а (услышав это). Не беспокойтесь, со мной вам хлопот не будет. Я сообразительная.
О л е г (усмехнулся). Насчет чего?
М а р и й к а (с вызовом). Насчет техники! А ты чего подумал? Подумал: уж если девчонка, то тряпичница? В куклы играет? Смотрите какой патриарх!
О л е г. Чего?
М а р и й к а. Ничего! Тебе что начальник сказал? Вот и учи меня работать! Объясняй, показывай! (Схватила первое что попалось под руку.) Что это?
О л е г (опять усмехнулся). Обычная болванка.
М а р и й к а (вспыхнув). От обычного слышу! (Швырнула болванку.)
Входит м а с т е р.
М а с т е р. Ты чего это болванками кидаешься?
О л е г (поднял ее с пола). Случайно, Иван Авдеич. Просто из рук у нее выскочила.
М а с т е р. Приступил к обязанностям?
Олег пожал плечами.
(Взглянув на Марийку) Ну и как?
Марийка тоже пожала плечами.
О л е г. Ничего. Кажется, сообразительная…
Погасло воспоминание. Марийка пишет письмо.
«Теперь я уже кое-что знаю. Научилась отличать сталь от железа по искре. На учителя своего не жалуюсь, человек он толковый, пятого разряда и вообще на все руки мастер, хотя немножко тюфяк. На завод я хожу к восьми утра, иду в сплошной толпе, как в демонстрации, и настроение всегда хорошее, потому что чувствую себя не посторонней, а такой же, как все…»
Всплыло еще одно Марийкино воспоминание: непрерывным потоком идут к заводской проходной люди, и быть в этом потоке, ощущать себя частицей его — разве это не замечательно? Почему-то хочется негромко петь старые революционные песни. Но можно ли испытывать какие-то высокие и гордые чувства, если ты не идешь в этом живом утреннем потоке рабочего класса, а скачешь на одной ноге, потому что у тебя как назло сломался каблук? Виновато улыбаясь, Марийка добирается до скамейки, садится на нее и, пряча разутую ногу, пытается как-то приладить каблук. Подходит О л е г.