Затем она посмотрела в зеркало, и это подтвердилось. Её плечи падали, когда она их поднимала. Морщины от смеха превратились в гусиные лапки. Гравитация нанесла урон её груди и ягодицам, и вокруг её живота образовалось небольшое кольцо жира, из-за которого её живот выпирал прямо над пахом, как и шрам от кесарева сечения. И у неё было больше, чем несколько собственных седых волос. Холли, которую она знала, была похищена этой странной женщиной, которая была слишком похожа на её мать, и это заставило её чувствовать себя ошеломлённой, подавленной, напуганной.
Сорок пять. Официально средний возраст. И одиночка.
Она потянула затычку для слива пальцами ног, ванна забулькала, всасывая использованную воду. Холли допила свой бокал вина и завернулась в полотенце.
"Ты не совсем одна, - сказала она себе. - У тебя есть Белла".
Её отношения с дочерью в эти дни вряд ли были чем-то, что можно было бы отпраздновать. Белла переживала мятежную, унылую фазу, которая отражала ту, что пережила Холли в том же возрасте. Но объяснить это сходство с Беллой было бы невозможно. Иногда Холли хихикала, как её дочь думала, что она лично изобрела комбинацию армейских ботинок и платья-комбинации. Холли носила Doc Martens с плиссированными юбками и сетчатыми чулками ещё в Юрскую эпоху девяностых, делая всё возможное, чтобы выглядеть как Кортни Лав и Джульетт Льюис. По сравнению с этим готический наряд Беллы был скромным. Все вещи, которые, по мнению её дочери, делали её индивидуальностью, были взяты из поколения X - поколения её матери - и она даже не осознавала этого или, по крайней мере, не признавала этого. Если бы она это сделала, то подумала бы она, что её мать крутая, или решила бы, что эти вещи теперь отстой по ассоциации?
Холли надела свои спортивные штаны и старую рубашку, которая не могла превзойти по комфорту. Она надела свои пушистые тапочки, на одном из которых был старый боевой шрам от сигаретного ожога, оставшийся с того момента, как она ненадолго вернулась к этой привычке. Глядя на свой наряд, Холли насмехалась над собой.
"Лиса".
Она спустилась вниз и наполнила бокал вином лишь наполовину. Взглянув на часы на духовке, она с удивлением увидела, что уже полночь. Казалось, она только начала расслабляться после очередного долгого рабочего дня, и теперь у неё оставалось всего восемь часов до того, как будильник поднимет её снова.
"Я не встану", - сказала она себе, зная, что это ложь, но желая представить себе такую возможность, поверить в баланс между работой и личной жизнью, хотя бы на мгновение.
Но теперь она была матерью-одиночкой. Джастин не был хорошим кормильцем, даже когда они поженились. Она не просила у него алиментов, но надеялась, что он, по крайней мере, будет надёжным в вопросах содержания ребёнка, тем более, что он будет экономить деньги, переехав к своей матери. Холли обманывала себя, думая, что может рассчитывать на него хотя бы в этом. Джастин был слишком захвачен смертоносным трио, которое лишает мужчин всей мужественности - травкой, видеоиграми и порно. Он был эгоистичным Питером Пэном, который не мог выносить критику лучше, чем убирать за собой. Она так долго ждала, пока он повзрослеет, но он мысленно застрял в своих двадцати, не более взрослым, чем когда они впервые встретились. Это было чудо, что она оставалась с ним так долго, но ей нужен был кто-то другой.
Холли думала о Белле сейчас, сидя в постели с повтором "Золотых девочек" по телевизору. Её дочери исполнилось восемнадцать, она была в последнем классе и была бесцельной. Скука давила на Беллу, как мокрое шерстяное пальто, но она не пыталась облегчить её, занимая себя. Холли продлила её комендантский час в надежде, что её дочь выйдет и немного повеселится. Может, встретит мальчика - или, кто знает, может, девочку? У Беллы была своя доля поклонников-мужчин, как называла это её бабушка, но никогда не было серьёзного парня. Она принимала противозачаточные из-за своих обильных, болезненных месячных, но Холли верила, что она всё ещё девственница. Её дочь была хороша собой, и не только в глазах её матери, но недостаток уверенности замедлял её. Холли беспокоилась, что Белла не смогла начать, и видя её сейчас, когда её оценки падают, а настроение ухудшается, она боялась, что её дочь обречена на те же ошибки, что и она. Холли хотела лучшего для своей дочери, чем выйти замуж в юном возрасте и быть привязанной к ленивому, безответственному мужу-пиявке. И хотя Белла всегда приносила ей огромное удовольствие, Холли часто задавалась вопросом, какой была бы её жизнь, если бы она немного подождала, чтобы завести детей?
Видя, как Роуз Петерсон растёт такой же яркой личностью, как и она сама, Холли была счастлива, но она задумалась о том, что Триша Петерсон могла сделать, чего не сделала Холли с её собственной дочерью, хотя она знала, что несправедливо так думать о себе. Она также старалась не думать о Трише, если могла этого избежать, или о её муже, Сойере. Но ей было приятно, что Белла и Роуз всё ещё были друзьями после всего этого времени и сегодня вечером были вместе. Холли сказала дочери, что она может остаться до часу, что раньше было неслыханно. Ей нужна была вся помощь, которую она могла получить.
Допивая вино, Холли выключила свет и позволила голосам по телевизору убаюкать её, голосам мёртвых женщин.
3.
- Мы сыграем в игру, - сказала Обри.
Белла подавила желание закатить глаза. Её новая подруга звучала как плохой парень из тех фильмов "Пила". Посреди кладбища Обри стояла внутри круга, образованного другими девушками, каждая на месте, которое она отметила чайной свечой. Используя палочку, она провела линии от одной девушки к другой, образовав звезду в земле, затем вошла в пятиугольник в центре.
Белла посмотрела на остальных. Роуз была бесстрастна, но Белла знала её достаточно хорошо, чтобы понять, о чём она думает. Даже когда они были детьми, Роуз считала гороскопы и карты Таро бессмысленной ерундой, поэтому эта пентаграмма, должно быть, показалась ей огромной доской для спиритических сеансов. Слева от Беллы Селеста была стоически, но внимательно следила за каждым движением Обри, с нетерпением ожидая, когда её позовут. Саванна и её сестра завершили нижние точки звезды. Саванна озорно улыбнулась, а Марни выглядела потерянной, словно она регрессировала к ещё более молодой версии себя.
- Хорошо, - сказала Обри. - Всё начинается с того, что каждая из нас отвечает на одни и те же три вопроса. Вы должны быть абсолютно честны в своих ответах.
- Как правда или действие? - предложила Селеста.
- Вроде того, только действие не вариант, а вопросы высечены на камне.
- Кто их придумал? - спросила Роуз. - Ты?
Обри сверкнула кошачьими глазами.
- Нет. Это старые вопросы, характерные для этого кладбища.
Белла задумалась о том, откуда Обри это знает, но не осмелилась спросить. Кладбище было таким маленьким и незначительным, просто куча камней в менее посещаемом лесу. За ним не ухаживали и его не посещали далёкие потомки усопших. Люди в городе не упоминали о нём. Белла узнала об этом месте только тогда, когда Обри подняла его на этой неделе, настаивая, что они пойдут за чем-то особенным, о чём она держала в неопределённости.
- Я задам первый вопрос каждой из вас, - сказала Обри, - а затем дам свой ответ.
Она сделала театральную паузу, глядя на каждую из девушек с ухмылкой с закрытым ртом. Она медленно повернулась, вытянув руку, как стрелка часов, и закрыла глаза, напевая. Когда она наконец остановилась, она указала на Беллу.
Обри открыла глаза.
- Белла, чего ты боишься?
Плечи Беллы напряглись.
- Это... Я имею в виду, это один из вопросов?
- Да. Расскажи нам. И помни, ты должна быть честной.
"Или что тогда?" - подумала Белла, а затем отбросила эту мысль.
Было много вещей, которых она боялась, - большинство из них были слишком личными, чтобы ими делиться. Насколько интимным должен был быть её ответ? И почему она должна была говорить первой? У остальных будет время подумать над своим ответом, пока её будут ставить в затруднительное положение.
- Мы ждём, Белла, - сказала Обри. - Не думай слишком много. Просто скажи первое, что придёт тебе в голову.
"Я боюсь за свое будущее", - подумала она.
- Пчёлы, - сказала она вместо этого. - И шершни, осы. Все, у кого есть жало, и что может летать.
Обри пристально посмотрела ей в глаза, и Белла не могла понять, была ли она удовлетворена или разгневана её ответом. Она не выдохнула, пока Обри не обратила своё внимание на Роуз.
- Роуз. Чего ты боишься?
Белла не могла себе представить, чтобы Роуз чего-то боялась, и ей было интересно, что она ответит.
- Проигрыш, я думаю, - сказала Роуз.
- Проигрыш чего? - спросила Обри.
- Просто, типа, в общем.
- Так ты на самом деле имеешь в виду неудачу?
Белла напряглась, увидев, как раздуваются ноздри Роуз. Улыбка Обри не дрогнула.
- Ладно, - сказала Роуз. - Но, возможно, "боюсь" - слишком сильное слово. Скорее, я работаю над собой, чтобы избежать неудачи. Чтобы мне не пришлось с ней столкнуться.
Обри кивнула.
- Хорошо, считается.
Она повернулась к Селесте, которая ответила прежде, чем Обри успела повторить вопрос.
- Я боюсь мотоциклов. Я имею в виду, ездить на них.
- Ты боишься разбиться?
- Да. Мой дядя погиб в аварии на мотоцикле. Он врезался в забор, и доска пробила ему грудь. Я просто чувствую себя в бóльшей безопасности в машине.
Следующими были сёстры.
- Я боюсь забеременеть, - сказала Саванна.
Селеста хихикнула, но один взгляд Обри заставил её замолчать.
- Я не хочу, чтобы во мне рос ещё один человек, понимаешь? - сказала Саванна, сверкнув своей огромной улыбкой. - К тому же это разрушает твоё тело. К чёрту всё это. Вот почему я заставляю парней использовать резинку, хотя сама принимаю таблетки. Я слишком люблю своё тело, чтобы его портить.
Рядом с ней Марни покраснела от признания сестры. Затем настала её очередь.