Каком еще условии?
— …при условии, что вы проиллюзируете для меня.
С радостью! Я заставила серебряный кувшин на умывальнике пропеть металлическим голосом: «Я буду иллюзировать для вас день и ночь». А керамическая фигурка в виде Тройного дерева на каминной полке пропела:
Иньи умбру, ускуру икви асча —
Айорта!
Королева улыбнулась:
— Нет. Я хочу, чтобы вы пели вместо меня сегодня вечером.
Руки у меня стали холодными как лед. Я решила, что неправильно ее поняла.
— Сделайте так, чтобы из моих губ прозвучал голос, который всем здесь понравится, — прекрасный айортийский голос.
Я не могла! Она не знала, о чем просит.
— Я мечтала о таком голосе. Жаждала обрести его с тех пор, как Оскаро попросил меня стать его невестой. Какие только заклинания я не испробовала, но…
— Не могу! Это ведь будет обман.
Королева поднялась и понесла чашку с остумо к своему туалетному столику. В дополнение к большому зеркалу, висящему над столиком, я увидела на столешнице ручное зеркальце, а среди множества баночек с кремами, румянами, пудрой заметила золотую флейту. Королева убрала зеркальце в ящик.
— Пусть хормейстер знает, что у меня красивый голос. Я хочу, чтобы все его услышали.
Но ведь это будет мой голос!
— Не могу. Так нельзя.
Мне бы схитрить, сославшись на неумение: мол, не так уж и хорошо я иллюзирую. Но прибегнуть ко лжи ни разу не приходило мне в голову, тем более что я легко могла исполнить ее желание.
— У всех здесь красивые голоса. — Иви присела у туалетного столика. Рядом стояла табуретка. — Сядьте со мной, леди Эза. Я хочу, чтобы мои подданные полюбили мой голос. О, прошу вас, проиллюзируйте для меня.
Я опустилась на табурет.
— Если я это сделаю, то ваша песня не поможет королю, а обман ему только навредит.
Возможно, было бы лучше вообще не устраивать сегодня спевку.
— Кроме меня, там будет много других певцов, много других песен. — Королева облизнула губы. — Моему Оскаро наверняка станет лучше. Но если мой голос не будет звучать красиво, по-айортийски, разве это не навредит ему?
Она что, в самом деле поверила в силу пения? А может, она облизывает губы каждый раз перед тем, как собирается солгать?
— Вы его жена, — сказала я. — Ваша песня будет самой важной. Но она не поможет, если споет ее кто-то другой.
Королева пожала плечами:
— В Киррии у нас нет никаких лечебных песен, а люди тем не менее выздоравливают. Эза, спойте для меня. Это не повредит моему господину. Это вообще никому не повредит, зато поможет вашей королеве, вашей благодетельнице.
— Не могу, ваше величество. Простите. Так нельзя.
— Нет, можно! — Она придвинулась ко мне так близко, что я уловила запах остумо в ее дыхании. — Эза, Эза, Эза. Неужели вы не понимаете? Не станете петь за меня — значит вы мне не подруга. — Она откинула назад волосы и поднялась. — Ваша дружба не стоит и булавки. А если вы мне не подруга, тогда я не желаю видеть вас своей фрейлиной.
Я вернусь домой, где меня все любят.
Но уже не будет никакого щедрого жалованья.
И никакого принца.
— Если вы мне не подруга, значит вы мой враг, а также враг всего королевства. Лучшего места для врага королевства, чем тюремная камера, не найти.
Мне показалось, что комната качнулась.
— И вашей гостинице тоже больше не процветать. Лицензия будет отозвана.
Я схватилась за края табурета, иначе наверняка свалилась бы на пол.
Королева зажала мое лицо в ладонях и заговорила с сильным киррианским акцентом:
— Но я хочу, чтобы мы были подругами. Я вовсе не желаю, чтобы с вами случились эти несчастья.
Она не отпускала меня. Я была ее вещью. Она могла швырнуть меня в тюрьму. Могла причинить горе всем, кого я любила.
Я не хотела оказаться в тюрьме. Я не должна была позволить ей навредить моим родным, лишив их «Пуховой перины».
— Я спою за вас.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Королева по-прежнему сжимала ладонями мое лицо.
— И не только сегодня вечером. А столько, сколько мне понадобится.
Я пришла в ужас.
— Понимаю. — Теперь она будет часто во мне нуждаться.
— О, благодарю вас! — Она убрала руки и восторженно закружилась. — Значит, вы споете за меня! И не пожалеете об этом. Мой господин обязательно выздоровеет. Мы с вами станем подругами навсегда. Тайны сближают людей.
Мне показалось, что она не в себе.
— Эза, но вы не должны никому ничего рассказывать. Ни единой душе. Если проговоритесь, тот человек тоже станет моим врагом и будет страдать не меньше вас.
— Я не проговорюсь.
Мне захотелось скрыться, чтобы ее не видеть, и бежать, бежать не останавливаясь.
Иви метнулась к столу на другом конце комнаты.
— Вот моя песня. — Она протянула мне листок и вернулась к своему остумо.
Выходит, она заранее знала, что я на все соглашусь.
— Это письмо, — пояснила королева. — Письмо ведь подойдет, правда? Оскаро говорил, что в песнях рифма необязательна.
— Да, это приемлемо. Мы часто поем эпистолярные песни.
Песня королевы оказалась короткой. Начало было плохое, а финал еще хуже. Начало, похоже, сочинила она сама, а концовку придумал кто-то другой. Такая песня никого не удовлетворит.
— Что вы об этом думаете?
Мне было все равно. Пусть выставляет себя полной дурой.
— Я должна быть властной королевой. Согласны? — Она не сводила с меня внимательных глаз.
Пусть все услышат песню. Пусть все возненавидят ее так же, как я.
Но эти ужасные слова могут повредить королю.
— Быть может, вы попробуете кое-что изменить? — сказала я. — Песни на Лечебной спевке должны быть о больных, а у вас тут в последней части нет ни слова о короле Оскаро.
— Я же говорю ему, чтобы он не беспокоился! Это о нем, разве нет?
— Да, но…
— Продолжайте. Мы ведь подруги. — Она обняла меня. — Можете сказать мне все, что угодно.
— В вашей песне, — заговорила я, скрывая отвращение, — не следует упоминать о Киррии, а также о ваших нарядах.
Это я только начала перечислять недостатки.
— Оскаро любит мои платья! Он захочет знать, что я надела для исполнения его песни. — Она слегка опечалилась. — Я скучаю по моему господину. Не знаю, скучает ли он по мне. — Она закрыла глаза и вздохнула.
Я всей душой сочувствовала королю. Будет чудо, если спевка ему поможет.
Королева отпустила меня, велев передать принцу Айори, что спевка состоится.
— И пришлите его сюда. Он расскажет мне, как сделать вас фрейлиной.
Для начала придется ему рассказать, что я не знатная дама. Что он тогда обо мне подумает? Нельзя было с самого начала притворяться.
Это был мой первый обман. Но он ни в какое сравнение не шел с предстоящим иллюзированием.
Принца я нашла у входа в Большой зал: он гладил Учу по голове, устремив взгляд на Тройное дерево. Когда он обернулся, я увидела, что он снова плакал. Тогда я сказала, что спевка состоится.
— Леди Эза!
Он произнес это с таким восторгом, что я чуть не сгорела от стыда.
— Но песня королевы никуда не годится.
— Почему?
Я объяснила. Он покачал головой:
— Она ничего не понимает в нашей жизни. Возможно, я сумею помочь ей изменить слова.
Я очень на это надеялась!
— Как вам удалось уговорить ее не отменять спевку?
Я никогда не умела убедительно лгать, но теперь приходилось учиться. Ложь пришла на ум легко, подсказанная необходимостью:
— Я подумала, что королева будет тревожиться из-за рифм, поэтому убедила ее, что в песне рифмы необязательны. Затем я предложила ей написать эпистолярную песню, и она согласилась.
— Да вы просто волшебница, настоящая фея. Вы заворожили королеву. А до этого умудрились выиграть для меня игру в композиторов.
Я? Волшебница?
— Неужели мы выиграли?
— Не сомневайтесь. А знаете, леди Эза, я ведь прежде ни разу не был близок к победе.
Я сделала глубокий вдох.
— Э-э… я не леди. — И рассказала, кто я такая на самом деле.
Он покраснел:
— Вы солгали?
У меня перехватило горло.
— Все меня приняли за… и я очень смутилась. Мне бы сразу следовало признаться.
— Не имеет значения, — сухо сказал он.
Принц меня возненавидел! Я увидела, как он сердито дернул плечом.
— Мой дядя… — Он вдруг умолк, а потом вновь заговорил с несчастным видом: — Мой дядя недавно женился на простолюдинке. — Айори печально улыбнулся. — Мне все равно, что вы тоже из них.
Я заставила себя рассказать остальное, но только то, что можно было рассказать. Не хотела, чтобы он услышал об этом от Иви.
— Королева пожелала, чтобы вы сделали меня леди. Поэтому и зовет вас к себе. Она хочет, чтобы я стала ее фрейлиной.
Принц замедлил шаг.
— Как вам это удалось? Да еще за такое короткое время. Нет, вы действительно волшебница!
Но теперь это не прозвучало как комплимент.
Покинув принца Айори, я отправилась к герцогине, чтобы помочь ей подготовиться к спевке. Когда герцогиня была одета, причесана и увешена драгоценностями, я ее оставила.
Оказавшись в своей комнате, я выбрала наряд. Лиф в фиолетово-красноватую полоску, юбка в огромную клетку тех же цветов. На голове — фиолетово-коричневая полоска с деревянной птичкой посредине.
Я скорбно чирикнула с собственной макушки.
Теперь надо было написать собственную песню, хотя в мыслях царил сумбур, а в душе смешались страх, ярость и печаль. Я сосредоточилась на короле.
Удивительно, но первые три строчки написались сами собой:
В Амонте, в гостинице «Пуховая перина»,
Где я когда-то жила, моя мама
Ворошит угли в очаге.
Родители, братья и сестра Арейда будут безутешны, когда услышат о беде, приключившейся с королем. Они глубоко почитали короля Оскаро. Первое блюдо любой трапезы в таверне всегда подавалось в его честь.