Какой же он ядовитый паук!
Скулни продолжал болтать. Получалось, что он стоял за каждой трагедией, за каждой катастрофой в нашей истории.
Наконец он закончил, и я спросила:
— А что ты делаешь, когда попадаешь в живой мир?
— Путешествую. Не терплю заточения. А еще люблю поесть. Вот и выискиваю новые продукты, превосходные…
И он рассказал мне во всех подробностях о блюдах, которые предпочитает. Назвал каждую гостиницу, где подают превосходные блюда.
Я тихо охнула:
— Так это ты мастер Икулни! Это ты приезжал в «Пуховую перину»!
— «Пуховая перина», говоришь? Оленина с огненным перцем? Очень вкусно. Никогда прежде не едал…
— Деньги, которыми ты расплатился, исчезли после твоего отъезда.
Он расхохотался:
— Надо же, «Пуховая перина»!
Наконец спустилась ночь. Мы провели ее молча. Я чувствовала, что мое тело в Пещерах гномов постепенно угасает.
И снова дневной свет. Мой третий день в зеркале. Хоть бы Иви скорее приехала.
Пришло время завтрака и ушло.
А в Пещерах гномов мое сердце то замирало, то снова билось, то замирало, то билось.
Наступил полдень и прошел.
Я услышала шаги. Голос Иви.
— Нет, мне ничего не нужно. Только покой. Я должна побыть одна.
— Да, ваше величество, — отвечал женский голос.
Я услышала, как закрылась дверь. Теперешнее мое сердце громко стучало в ушах. Лицо Иви — человеческое лицо, а не лицо гнома — появилось в зеркале-окне. Слеза упала на стекло. Она плакала, смотрясь в зеркальце сверху вниз.
— Ох, Скулни, выходи. Выходи.
— Ваше высокое-высокое высочество, ваш покорный слуга внимательно слушает.
— Я действительно ее убила? Она на самом деле умерла?
— Вы снова самая красивая.
— Иви! Я здесь, — выкрикнула я.
Она меня не услышала.
— Как я могла ее убить? Она ведь мне так нравилась. Когда она была неуклюжей деревенщиной, мы с ней дружили.
Неуклюжая деревенщина?!
Иви, должно быть, взяла в руки зеркальце. Движения я не почувствовала, но потолок, на фоне которого появилось ее лицо, исчез, а вместо него возникла стена с гобеленами. Иви продолжала плакать.
— Иви! Послушай! Иви! — вопила я что было мочи.
Она опять меня не услышала.
— Моя храбрая, храбрая королева, неуклюжая деревенщина не сделала бы из себя красотку, если бы была вам настоящей подругой.
— Но теперь она мертва. Мне бы хватило, если бы она вновь превратилась в себя прежнюю.
— Оплакивайте ее, моя королева. Если бы вы не скорбели, я бы думал о вас не так хорошо.
— Я любила мою неуклюжую бедняжку.
— Это говорит ваше любящее сердце. А ваш острый ум знает, что красавица Эза была вашей соперницей.
— Ты прав. — Иви промокнула глаза. — Она была моей соперницей. Она поцеловала Айори.
— А он хотел на ней жениться.
— Она заслужила смерть.
— Ваше высокое-высокое высочество, ваш покорный слуга волнуется за вас.
Она нахмурилась:
— Почему? Деревенщина мертва, ты за мной приглядываешь и всегда будешь мне верен.
— А почему я всегда буду вам верен?
Она ответила не задумываясь. Сразу видно, ей не раз приходилось повторять эти слова:
— Потому что ты преклоняешься перед моей красотой.
Тошнотворно!
— Да, — подтвердил Скулни, — преклоняюсь. А волнуюсь я из-за гвардейца Уйю. Он для вас опасен.
Не Айори! Меня захлестнула радость, а потом стыд. Я не хотела, чтобы погиб Уйю.
— Чем же он опасен?
— Вы приказали ему убить вашу деревенщину.
— Ничего подобного!
— Прямого приказания не было, но вы пообещали произвести его в рыцари, если она умрет. А затем вы не сдержали обещания.
— Но ведь он ее не убил!
— Да, но, скорее всего, он разозлился, причем разозлился настолько, что может выступить против вас.
Звучало очень правдоподобно. Быть может, даже все так и было. Я нависла над Скулни, поднимаясь и опускаясь на цыпочках от расстройства. Потом я почувствовала, что мое сердце в Пещерах гномов остановилось. Прошло секунд десять, прежде чем оно снова ожило.
С этим ударом меня осенило. И я проиллюзировала мой голос, который прозвучал словно из уст Скулни.
— Ваше величество! Это Эза.
Ваша деревенщина. Дальше я пропела:
— Я нахожусь внутри волшебного зеркала.
Я пела, и ко мне снова возвращались силы. Скулни замахал ручкой перед своим ртом, пытаясь прогнать мой голос. А я пела дальше:
— Скулни не хочет, чтобы вы знали, что я здесь.
— Эза? Ты где?
Я пропела:
— В зеркале. — Я опустила глаза, пытаясь придумать, что сказать. — Здесь, в зеркале.
Именно в ту секунду я обратила внимание на ковер. Пока я пела, мои ступни утонули в ворсе. Я снова обрела вес! Я перестала петь. И ворс снова выпрямился. Пение действительно возвращало мне силы.
— Ты по-прежнему красива? — выкрикнула Иви.
— Моя королева, — сказал Скулни, — только не…
Я не дала ему договорить:
— Он пытается сделать так, чтобы вас убили. Он вам солгал. Он…
— Ты по-прежнему красива? — Иви перешла на визг.
Я запела, больше не иллюзируя:
— Уходи! Прочь! Вон!
Я столкнула Скулни со стула. Он оказался легче пылинки. Испуг на его лице сменился яростью.
Я села на его место. Обыкновенный стул по виду, но едва я опустилась на сиденье, как стала единым звеном с зеркалом. Оно стало такой же частью меня, как мои руки, и пользоваться им было так же легко. Мне захотелось, чтобы Иви увидела кое-что в зеркале. Этот образ возник в мыслях. Я направила его в зеркало.
Для начала я продемонстрировала ей свое прежнее лицо.
Иви заулыбалась:
— Эза!
Я показала себя теперешнюю и пропела:
— Я все еще красива.
— Эза!
Лицо исчезло, королевские покои качнулись. Я снова увидела потолок, потом подол юбки и туфлю на тонком каблуке, который приближался к нам.
Да!
Я сейчас умру?
Каблук ударил в зеркало-окно. Оно не разбилось. Еще один удар. И еще один. Иви с силой топала по зеркалу.
Но так и не сумела его разбить.
Тогда Иви попробовала другие способы. С размаху ударила зеркальце о дверную ручку. Набросилась на него с ножом.
А Скулни рядышком кланялся и злорадно улыбался.
Иви принялась вопить:
— У меня не получается тебя разбить. Почему я не могу тебя разбить? Скулни, почему я не могу тебя разбить?
— Он хочет добиться твоей казни, — пропела я, — поэтому он…
— Эза? — Ее лицо почернело. — После смерти ты попала в зеркало? К Скулни?
Я подтвердила.
— Если я убью себя, тоже попаду к тебе? Да?
Скулни придвинул голову к моей и ответил:
— Да, моя королева. Я жду вас здесь с нетерпением.
— Тогда я так и сделаю. Это я нужна Скулни, а не ты.
— Нет! — закричала я.
Должно быть, она бросила нас на пол. Зеркало-окно показывало только потолок. Скулни величественно улыбался, скрестив руки на груди.
Иви вернулась. Я увидела ее руки — она насыпала в стакан белый порошок.
— Нет! — воскликнула я. — Не делай этого!
Я пыталась придумать, что бы такого показать ей в зеркальце. И наконец придумала. Я запела:
Я бы ни за что не осталась
со Скулни,
чудовищем, пауком,
живущим в зеркале…
Не переставая петь, я вскочила. Стул перевернулся. Моя связь с зеркалом оборвалась. Продолжая петь, я сжала кулак и стукнула им в зеркало со всей силы.
Звук получился такой, будто кто-то ударил по всем клавишам пианино одновременно. Появилась кривая трещина, но зеркало не распалось.
Иви размешала яд ложкой.
— Деревенщина, я иду. Великанша, я сейчас.
Я пропела во весь голос:
— Айори! Любовь моя… Айорта… — и снова ударила в зеркало.
Появилась еще одна трещина, но зеркало выдержало.
Иви подняла стакан.
Я превратилась в целый хор и кинулась со всем своим певческим весом — плечами, локтями, коленями — прямо в зеркало. При этом я пела:
— Я ни за что не останусь в зеркале, красавица в…
Меня заглушил ужасный рев.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Зеркало со звоном рассыпалось. Скулни пронзительно заверещал, поскольку стены тоже обвалились. Какую-то секунду мы с ним стояли на туалетном столике Иви, каждый ростом с наперсток. Ноги промокли в луже, я глянула вниз и увидела осколки пузырьков от снадобий. Иви выронила стакан.
Меня подняла вверх какая-то сила и потянула к двери. Улетая, я успела услышать отчаянный крик Иви, а Скулни тем временем уменьшался на глазах и через секунду совсем исчез. Меня уносило прочь: я пролетела по коридорам, потом оказалась за пределами замка. Вновь пронеслась над горной цепью Ормалло. Вновь прошила насквозь монолитную скалу.
А вот и рынок в пещере. Я увидела собственное тело, укрытое одеялом с драгоценными каменьями, обложенное подушками. Рядом со мной сидел жамМ и держал за руку.
Я спикировала вниз. Ой! Лицо больше не было красивым. Я скользнула обратно в свое тело.
Мир вокруг исчез. Я не могла даже пальцем пошевелить. Превратилась в крошечный огонек меньше пламени свечи, горящий глубоко в леднике. Я чувствовала руку жамМа и вес одеяла, но где-то далеко-далеко от меня.
В ледник проникла струйка воздуха. Мои ребра чуть приподнялись. Сердце билось слабо. Под весом льда оно не могло иначе.
Стукнув несколько раз, оно остановилось. Огонек угасал. Сердце стукнуло разок и замерло. Потом еще раз стукнуло и замолчало. Сознание покидало меня. А когда огонек погас, я услышала лай собаки.
Кто-то приподнял меня и ударил по спине. Мой рот открылся, и кусочек яблока вылетел. Я вернулась к жизни. Глубоко вздохнула и потеряла сознание.
Очнулась я в своей прежней спальне, в пещере.
Рядом с кроватью сидел жамМ.
— Девушка азаХ!
Я улыбнулась ему. Мне нравилось его доброе морщинистое лицо. Я хотела поблагодарить гнома за свое спасение, но во рту совсем пересохло. Я облизнула губы.
— У меня есть бульон.