– Ты так торопишься снова увидеться с ним?
– Не столько с ним, сколько с его женой. Она моя хорошая подруга. А после Захрата, думаю, я слетаю в Париж, чтобы повидаться с сестрой и…
– Его жена – твоя подруга? – Хусейн едва не рассмеялся оттого, что такое простое объяснение не приходило ему в голову. – Так это не Идрису ты звонила все это время?
А он так мучился от ревности!
Жизлан приоткрыла рот от изумления:
– Откуда ты знаешь, что я туда звонила? Ты шпионил за мной?
– Нет, просто я первое время отслеживал все исходящие из дворца звонки, чтобы убедиться, что никто из слуг не передает противнику важную информацию.
– Но ты и потом продолжал шпионить за мной? – взорвалась Жизлан.
Он кивнул, не собираясь извиняться. Он испытал неизъяснимое облегчение, узнав, что она звонила не другому мужчине. После того как они стали так близки, ему уже не хотелось верить в это. Но сомнения все же продолжали разъедать его душу. Он постоянно помнил о том, какими разными они были. Он, рожденный в нищете, закаленный в боях солдат, и его утонченная, элегантная, хорошо образованная жена.
– Но почему? Почему ты прямо не спросил меня?
Хусейн нахмурился:
– Я надеялся, что ты когда-нибудь сама расскажешь мне об этом. Я надеялся, что ты доверяешь мне.
– Доверяю тебе? – В ее голосе послышались истерические нотки. Прежде за ней такого не наблюдалось.
– Ты думал, что я предаю свою страну, передавая секретную информацию другому правителю?
– Конечно нет. Ты слишком любишь Джейрут, чтобы предать его.
Ее глаза сузились.
– Значит, это было другое? Сколько раз я должна говорить тебе, что между мной и Идрисом ничего нет? Это должен был быть просто династический брак. Да этот человек без памяти любит свою жену! А даже если б я была влюблена в него, я не сказала бы тебе об этом. С какой стати мне было это делать? Нас с тобой связывает лишь удобный секс.
Глубина ее презрения потрясла его. Но была задета не только его гордость. Эмоции переполняли его.
Как могла она отрицать то, что было между ними? Как она посмела?
– Удобный?
Его голос был больше похож на рычание, и Жизлан инстинктивно отступила на шаг. Но огромные руки схватили ее за плечи, и Хусейн с такой силой прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание.
– Ты называешь это удобным? – Гримаса боли исказила его лицо. – Да ты еще невиннее, чем я думал!
Он голодным поцелуем впился губами в ее губы, и она откинула голову. Вцепившись руками в его плечи, она попыталась оттолкнуть его.
Но было уже поздно. Невероятный жар охватил ее тело. Жизлан ответила на его поцелуй, горячо, требовательно, одновременно восхищая и наказывая его. Даже сейчас, когда ярость и боль сжигали ее, она не могла противиться ему.
Его поцелуй сделался нежнее, большие руки ласкали ее, и Жизлан почувствовала, что не может устоять перед ним. Перед самой собой. Он застонал, и она расслабилась в его объятиях.
Нет! Она изо всех сил оттолкнула его:
– Я не хочу этого.
Но даже ей было понятно, что это неправда. И ее привязывала к нему не его сила, а ее собственная слабость. Ее ноги подогнулись.
Их глаза встретились, и ее охватила дрожь.
– Я думал, что время притворства уже давно прошло.
Он положил руку ей на грудь, и она содрогнулась от предвкушения более интимной ласки. И это подтверждение ее слабости пробудило в ней отчаяние и решимость.
– Отпусти меня, Хусейн, – тихо сказала она.
– Нет, не отпущу, пока ты не объяснишь. И не смотри на меня так!
Жизлан судорожно сглотнула:
– Мне нечего объяснять. Я хочу посетить Захрат, а потом Париж, чтобы…
– Чтобы увидеться с сестрой. Это я уже понял.
Он отпустил ее и сложил руки на груди. Она была удивлена, увидев, что его грудь вздымается, словно ему тоже не хватает воздуха.
– Ты собираешься объяснить мне, в чем дело? Почему ты хочешь убежать от меня?
Жизлан молча рассматривала мужчину, ставшего центром ее вселенной.
– Я поняла, что ты сделал, – наконец с трудом выговорила она. – Я видела, как ты укрощал того жеребца, и Селим рассказал мне, как ты это делаешь. Ты узнаешь их страхи, их привычки, заставляешь их признать тебя, даже хотеть принадлежать тебе. Ты учишь их слушаться твоих команд, подчиняться твоим желаниям…
Ее голос сделался хриплым, но она не отводила от него глаз.
– Тебе нравятся вызовы, не так ли? Ты получаешь от этого удовольствие. Я видела это на твоем лице. Жаль, что я раньше не поняла этого.
– Не поняла чего?
– Что ты так же поступил со мной. Ты рассматривал меня как вызов, верно?
Выражение его глаз выдало его. Она попала в точку.
– Ты намеренно соблазнил меня, научил меня доверять тебе… как одну из этих чертовых лошадей. Ты даже заставил меня поверить, что…
Она замолчала, боясь сказать ему, что начала думать, будто он любит ее.
– Жизлан…
Он протянул руку, но она отпрянула от него:
– Нет! Не дотрагивайся до меня! Ты заставил меня привязаться к тебе.
– Ну и даже если я это сделал? Если я научился понимать тебя, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь? Что в этом плохого? Что плохого в том, что я уважал твои желания и дал тебе время на то, чтобы привыкнуть ко мне? Научиться доверять мне? – Он покачал головой. – Мы хотели друг друга с первой же минуты, Жизлан. Этого ты не можешь отрицать. – Он помрачнел. – Неужели ты думаешь, что я стал бы делать все это для какой-нибудь другой женщины?
Жизлан замерла:
– Что ты хочешь сказать?
– Я говорил тебе, что я никогда не льщу. И я не собирался тратить свою жизнь на то, чтобы добиться женщины. – Он нервно провел рукой по волосам. – Но с тобой все изменилось. Я сам изменился.
Что-то промелькнуло в его глазах. Что-то, что заставило ее затрепетать. Но она не собиралась снова так легко сдаваться.
– Тебе пришлось измениться. Ты понимал, что у меня есть навыки и знания, которые могут тебе пригодиться. Как еще ты мог заставить меня слушаться и исполнять все твои прихоти?
Он рассмеялся:
– Все мои прихоти? Да ты самая невозможная, упрямая и самоуверенная женщина, всегда готовая настоять на своем!
– Все то, что ты ненавидишь в женщинах!
– Я думал, что ты уже стала понимать меня. – В его голосе зазвучали мягкие нотки. – Конечно, я старался завоевать тебя. Но ты все неправильно поняла. Я делал это не потому, что мне этого хотелось. А потому, что ты нужна мне. – Он взял ее за локти, но не это приковало ее к месту. А чувство, горевшее в его глазах. – Потому что я уже давно понял, что ты единственная женщина, с которой я хочу разделить свою жизнь. Конечно, мне нравится, что ты можешь обвести любого посла вокруг пальца. И что ты говоришь на пяти языках и можешь легко устроить прием на двести персон. Но не поэтому ты нужна мне. – Он глубоко вздохнул. – Ты нужна мне, потому что рядом с тобой я чувствую себя целым. Ты делаешь меня лучше, добрее. Разве это так уж плохо?
Он провел пальцем по ее щеке, и Жизлан судорожно сглотнула, не в силах пошевелиться.
– Ты заставляешь меня чувствовать то, чего я никогда прежде не чувствовал. Хотеть того, чего я никогда не хотел.
– Чего именно?
Ее голос был таким же неровным, как и ее пульс.
– Близости. Любви. – Он обхватил ладонями ее щеки, и она растаяла, увидев выражение его лица. – Я так давно хотел тебя, Жизлан. Не просто как жену, а как возлюбленную.
– Я так легко уступила тебе.
Она разрывалась от желания поверить ему и от страха, что это еще один тактический ход с его стороны.
– Совсем не легко. – Он криво усмехнулся. – Но я имел в виду не только постель. Я хочу от тебя не только секса, Жизлан. Я жаден. Я хочу тебя всю. Твое тело, твое сердце, твою душу. Конечно, я старался соблазнить тебя. Я хотел, чтобы ты полюбила меня, потому что сам влюбился в тебя.
Слезы хлынули у нее из глаз.
– Любимая! Это ведь не так уж плохо? Я знаю, что ты вышла за меня не по своей воле, но я так надеялся, что ты тоже со временем полюбишь меня!
Она увидела страх в его глазах. Это было правдой. Зеркальным отражением того, что чувствовала она сама.
Жизлан обняла его за плечи и сцепила руки на его шее:
– Почему ты не говорил мне?
– Я хотел сначала привязать тебя к себе. Так, чтобы ты никогда не захотела покинуть меня. И только после этого собирался признаться тебе во всем.
Жизлан почувствовала, как трепет пробежал по ее телу.
– Мы избежали бы многих недоразумений, если бы ты сказал мне.
Она замолчала, потрясенная тем, что его руки дрожали. Кто бы мог подумать, что эти сильные, большие руки способны дрожать от охвативших его эмоций?
– Я думал, что действия говорят больше, чем слова.
– Это правда.
С трудом сдерживая улыбку, Жизлан поднялась на цыпочки и приникла губами к его губам. Он обхватил рукой ее талию и прижал ее к себе. Его глаза сияли.
– Скажи мне!
– Я люблю тебя, Хусейн. Я не хотела этого, но, похоже, не могу справиться с собой.
Она приникла к нему, чувствуя восторг, сменивший ее недавнее отчаяние.
– И когда ты… Нет, скажешь мне позже. Сейчас я хочу только целовать свою жену – единственную женщину, которой всегда будет принадлежать мое сердце!
– Это приказ, милорд?
– Да, миледи.
Он подхватил ее на руки и прижал к себе с такой нежностью, что она почувствовала, как ее сердце тает.
Жизлан приникла к нему всем телом, потрясенная ощущением восторга, который охватил ее. Она хотела лишь одного – всегда быть рядом со своим мужем.
Их губы соприкоснулись, и этот поцелуй был нежным обещанием грядущего счастья. И клятвой в любви, которая навеки соединила их сердца.