– Элиска, – ректор неожиданно обратился ко мне по имени, – ну почему с вами вечно какие-то проблемы? Ведь вы не лишены таланта, только никак не можете направить его в нужное русло. Вы должны понимать, что яды, о которых говорится в книге, могут навредить. Да и кража – самое настоящее преступление. За подобное я просто обязан назначить вам третий строгий выговор, а это значит…
– Отчисление, – шмыгнула я носом.
Формально лер Тори прав. Но как я могла не помочь подруге?
– Элиска не виновата! Отчисляйте меня! – закричала Вилария, покинув подсобку и подбегая к нам.
А Полли переползла с моей шеи к Вилке, стукнула себя в грудь когтистой лапой и зарычала на книгу, тем самым тоже сознаваясь в своей вине.
– Сообщницы, – покачал головой ректор. – Вы хоть понимаете, что этот фолиант можно брать только с моего ведома?
Книга в руке ректора раздула бока и пыхнула в нас ядовито-зеленым дымком, демонстрируя всю свою важность.
– А что делать, если вы не пускаете в хранилище, сколько вас ни просили? – возразила Вилка.
– Абы кого не пускаю, – согласился Амадор Тори и погладил книгу по корешку, отчего та довольно зашуршала страницами. – Доступ к древним фолиантам есть только у меня, у декана Матеуша и у королевского лекаря.
– Да ваш королевский целитель ничего не смог сделать! Хваленый антидот до конца недоработал! – в сердцах выдала Вилка.
– Поподробнее, – нахмурился лер Тори, а я отметила, что сейчас он походил на нормального человека, который не орет, не важничает, не грозится выгнать, а пытается разобраться в ситуации.
– Да пожалуйста! Вы помните, как год назад невеста наместника Красимирка отравила несчастных жертв запрещенным зельем забвения «Лохеин»? – спросила подруга, а ректор кивнул, хоть и явно удивился, откуда обычная студентка знает подробности дела повышенной секретности. – Среди них был мой жених! Мартин Корф.
– Мартин Корф? Брат Мартишки? Вы что же, приятельница жены моего друга Десмонда? – прищурился ректор Тори, что-то припоминая. – А ведь они оба неоднократно обращались ко мне с просьбой предоставить им доступ именно к этой книге.
– Но вы им отказали! – с обидой произнесла Вилария.
– Отказал, – подтвердил ректор, а книга сердито заворчала, правда, слов было не разобрать. Амадор Тори вновь нацепил на себя маску надменности. – Я считаю, что с подобным материалом должны работать профессионалы, а не некроманты, тем более студенты-недоучки. Королевский лекарь внимательно изучил фолиант, создал рецептуру уникального антидота и, насколько я знаю, вернул жертвам память.
– Память-то вернул, а вот чувства – нет! – всхлипнула Вилка.
– Подождите… – нахмурился лер Тори. – Так это Мартишка вас устроила в академию?
– Она ничего не знала, пока мы случайно не увиделись в коридоре. Я сама готовилась к экзаменам, сейчас зубрю все эти жуткие рецептуры по зельеварению, изучаю «Бестиарий». И все ради этой книги!
– То есть вы поступили на престижный целительский факультет только ради фолианта о редких ядах и противоядиях? – искренне удивился Амадор Тори, а книга выгнула дугой пряжки, словно округлила глаза. – Но это глупо…
– Я и не надеялась, что вы поймете, – отмахнулась от ректора Вилария. – Мы с Мартином собирались пожениться, были влюблены, а потом случилась эта трагедия, и он потерял память. Приняв антидот, Марти все вспомнил, но чувства прошли. А это значит, королевский целитель что-то напутал в рецептуре.
– Чувства – вещь эфемерная. Алхимия, и ничего более. Дружба гораздо надежнее. А вы, вместо того чтобы выкинуть глупости из головы, учиться и добиваться побед, рискуете сейчас быть отчисленной из академии. И все из-за книги.
Я не выдержала. Ну что же он такой твердолобый! Вилка перед ним всю душу вынула, все рассказала, рассчитывая на помощь и понимание, а он…
– Да не ради книги! – встряла я. – А ради настоящих чувств! Но вам этого не понять! Да и откуда? Вы-то сами невесту выбираете, как новый костюм, и то не вы, а ваш отец! Целовать ее тоже будете с его личного позволения?
– Целовать буду по собственной воле, – зло буркнул ректор.
– В строго отведенные часы, – огрызнулась я.
– Адептка Комарек, по какому праву вы разговариваете со мной в подобном тоне? Это вы совершили преступление, проникнув ночью в хранилище и забрав ценный фолиант! – не сдавался ректор, правда, голос его стал тише, да и смотрел он на меня как-то странно, будто впервые увидел.
– Да я ж не спорю! И готова понести наказание. Но разве в этом дело? Эх, вам никогда не понять, на какое преступление можно пойти во имя любви!
Вилария дернула меня за руку, намекая, что пора остановиться. Но когда я нервничаю, начинаю говорить все, что думаю. Пусть он ректор, пусть маг высшей категории, пусть мой жених! Кстати, неплохо бы ему сообщить, кто именно его невеста. Самое время, чтобы все окончательно прояснить и разорвать помолвку. Замуж за такую бесчувственную ледышку все равно не пойду, да и ему непрестижно иметь в женах самую плохую адептку своей академии.
– Ректор Тори, хочу сообщить вам пренеприятную новость… – решительно начала я.
Но признаться в грандиозном обмане мне не дали. В библиотеку, ругаясь, ворвался сторож, за ухо он тащил адепта Яцека. Из-за двери показались довольные физиономии адептки Беде и двух ее подружек.
– Вот он, голубчик! – довольно ухмыльнулся сторож, подойдя к нам. – Выследил его! В кустах прятался. Теперь все преступники в сборе! Что, всех троих с вещами на выход?
Мужчина обвел нашу троицу довольным взглядом. Но Амадор Тори словно ничего не слышал, он стоял мрачнее тучи и не отводил от меня взгляда. М-да, кажется, я погорячилась, нагрубив ректору. Да и кража книги вещь серьезная. Одним отчислением дело не обойдется, как бы еще полицию не привлекли.
– Проводите адептов в их корпус, – неожиданно произнес ректор. – Продолжим разговор завтра утром в моем кабинете, сейчас уже поздно.
Амадор Тори ушел не прощаясь, прихватив с собой ядовитый зубастый фолиант. Тот махнул напоследок потрепанной лентой-закладкой, словно показал язык.
– А зверя куды? – спросил сторож, с опаской рассматривая змеелисицу.
– Иди домой, Полли, завтра увидимся. И прости, что так получилось, – покаялась Вилка.
Животное кивнуло, вильнуло хвостом и… исчезло.
– Ну и дела… Вроде я сегодня не принимал, – протер глаза сторож и погнал нас к общежитию. А по дороге рявкнул на затаившихся в коридоре студенток: – И вы, трещотки, расходитесь! Чего тут засаду устроили?
Вслед донеслось шипение Ханки:
– Я же говорила, что ты вылетишь, Комарек! Таким, как ты и твоя подружка, не место в престижной Провинциальной академии!
Яцек выступил вперед, сжав кулаки, девицы ойкнули и побежали в свой корпус. Только мантии развевались в ночи.
Мы же в молчании дошли до наших комнат. Сторож с трудом растолкал магистра Дуба и сообщил о происшествии. Куратор спросонья толком не понял, о чем речь, но пообещал утром всыпать нам по первое число. Так и хотелось сказать: «В очередь! Перед вами ректор Тори, да и декан Матеуш наверняка захочет приложить руку».
При расставании Вилка с Яцеком пообещали, что пойдут на ковер к ректору вместе со мной. Но я лишь отмахнулась:
– Не стоит. Он все равно меня выгонит. Не в этот раз, так в другой.
Но что лукавить, я и сама сделала все возможное, чтобы вылететь, недоучившись до первой сессии. Это дома папенька прощал мне шалости: и многочисленные неудачные опыты с зельями, и взрывы лаборатории, и издевательства над бедолагами-женихами. А ректор Тори подобное хулиганство так просто не спустит. Да и, нужно признаться, это я пронесла на территорию академии не совсем разрешенное симпатическое зелье, и в лаборатории настойку красящую ночью я варила. Что ж, не судьба мне здесь учиться. Но я ни о чем не жалела. Ни о словах, сказанных в сердцах Амадору Тори, ни о проведенных здесь днях. Ведь я познакомилась с магическими животными – трогательными и беззащитными, несмотря на когти и зубы. А еще приобрела новых друзей. Значит, оно того стоило!
Глава 23Свободу Элиске и всем ее друзьям!
В приемную ректора я зашла на негнущихся ногах. На всякий случай собрала чемодан. Вилка с Яцеком, как и обещали, отправились на ковер со мной. Вилария тоже приготовила вещи и даже попрощалась с Полли: продолжать обучение в академии после случившегося подруга не видела смысла. Адепт Яцек, наоборот, убеждал нас бороться и отстаивать свои права. И даже подготовил речь в нашу защиту, которую репетировал по дороге.
Сопровождаемая ехидными смешками помощника ректора Пшемика Дергуна, наша троица вошла в кабинет. Амадор Тори сидел за столом, вид у него был уставший, но хотя бы не суровый. А может, мне просто хотелось верить, что у этой ледышки были и другие чувства, кроме высокомерия и раздражения.
Помимо главы академии, в кабинете находились декан Матеуш, магистр Болек и куратор Дуб. При виде нас декан тепло улыбнулся, Болек поморщился, а куратор Дуб бросил хмурый взгляд. Вероятно, наши ночные вылазки последний принял слишком близко к сердцу, считая личным педагогическим упущением.
Чтобы не затягивать мучения, я выступила вперед и положила перед ректором заявление об отчислении по собственному желанию. Вилка последовала за мной, и перед Амадором Тори легло второе заявление.
– Вы тоже готовы покинуть академию по собственному желанию, адепт Яцек? – выгнул бровь ректор, скользнув взглядом по бумагам и зачем-то смахнув их в корзину для мусора.
– Нет! Я и по чужому желанию не согласен покинуть! Считаю, что за свои права нужно бороться! Не спорю, мы виноваты, но лишь в том, что рьяно тянулись к знаниям… – начал пламенную речь сокурсник.
– Слишком рьяно, – буркнул куратор Дуб.
– Тяга к знаниям – это прекрасно, – неожиданно поддержал нас декан Матеуш.
– Но тянуться желательно в рамках правового поля, – фыркнул ректор, но, тут же напустив на себя строгий вид, уточнил: – То есть вы, лер Матеуш, выступаете за то, чтобы дать нашим адептам еще один шанс?