— В этом весь его смысл, — сказал папа.
Человек посмотрел на папу.
Папа сказал:
— Вы в курсе, что тут у нас происходит?
— Это меня не касается, мистер Макферсон. Пусть полиция разбирается.
Папа сказал:
— Я уже пробовал заставить их разобраться. Пробовал целых два месяца. У меня попросту не было выбора.
— Ну, я просто выполняю свою работу. — Человек выпрямил плечи. — Боюсь, ваши соседи требуют, чтобы вы снесли этот забор. — Он взял портфель. — Отсюда я еду к себе в контору с докладом, — сказал он. — Если там решат, что забор подлежит сносу, вам придется его снести; если нет, мы подадим на вас иск. Будем решать в судебном порядке, останется этот забор стоять или нет.
Папа сказал:
— Проводи джентльмена до двери, Джудит.
Тут человек вдруг вздрогнул. Я проследила за его взглядом и тоже увидела топор над задней дверью. Человек посмотрел на топор. Потом посмотрел на папу. Пожалуй, это не совсем обычное дело — чтобы над дверью висел топор. Я вдруг подумала: а повесил бы папа его туда несколько месяцев назад? И стал бы он тогда строить забор? Или он бы просто сказал: «Джудит, испытания — это камушки на переправе, которые ведут нас ближе к Богу».
Я провела джентльмена через переднюю, мы вышли из дома и пошли через палисадник. Я открыла калитку и стала смотреть, как он уходит.
Чем дальше он уходил, тем более странно мне делалось.
— Постойте! — закричала я вдруг и побежала вдогонку.
Он обернулся.
— Пожалуйста, разрешите моему папе оставить этот забор!
— Боюсь, это невозможно. — Он зашагал снова.
— А вы не можете сделать исключение? — сказала я, задыхаясь. — Нет в нем ничего опасного, никто же не станет через него лазать. Если его снесут, я даже не знаю, что папа сделает!
Человек сказал:
— Прости, я не могу это с тобой обсуждать. — И зашагал быстрее.
— С забором гораздо лучше! Нам теперь больше никто не стучит в дверь! — сказала я. — И никто не устраивает пожаров! Никто не ломает нашу вишню и ничего не бросает в почтовый ящик. Ну почему нельзя его оставить?
Человек сказал:
— Мне очень жаль.
Потом отпер свою машину, залез на сиденье. Хлопнул дверцей, посмотрел через плечо, отъехал от тротуара.
— Так нечестно! — крикнула я.
Машина исчезла за углом. Человек забыл пристегнуться.
Седьмое чудо
Я сидела у себя на подоконнике.
— Долго еще, Господи? — спросила я. — Скоро там уже Армагеддон? Поскорее бы уж он случился, чтобы все это кончилось.
«Скоро, — сказал Бог. — Скорее, чем ты думаешь».
— Ты это всегда говоришь, — сказала я. — И вообще, все уже невесть сколько лет это говорят.
«На сей раз действительно скоро, — сказал Бог. — Если бы ты посмотрела на расписание, которое Я вот тут нарисовал, ты бы поняла, что до него уже рукой подать».
— Так он грядет? — спросила я.
«Разумеется», — ответил Бог.
— Он уже я не знаю сколько грядет! — Я подтянула колени к груди. — А я хочу прямо сейчас, сейчас — сегодня! Я вообще больше не хочу просыпаться в этом мире.
«Ну, все-таки придется быть немножко потерпеливее, — сказал Бог. — Однако Я не шучу. Он действительно близко».
Я глубоко вдохнула.
— А как оно все будет, Господи? — сказала я. — Ну, я имею в виду, потом.
«Да распрекрасно, — сказал Бог. — В точности так, как ты себе это представляла».
— Больше не будет ни болезней, ни голода, ни смерти?
«Вот именно», — сказал Бог.
— И ты утрешь каждую слезу с каждого лица?
«Да».
— И мы с папой увидим маму, и все будут жить вечно, и все будет так, как было в самом начале?
«Да».
— И у меня будет собака, и там будут поля и деревья, и настоящий воздушный шар?
«Да, это все тоже», — сказал Бог.
— А моя мама будет меня любить?
«Да уж наверное».
— Скажи, Господи, а ждать еще долго? — спросила я. — Ну подскажи хоть как-нибудь, хоть чуть-чуть!
«День и час неведомы никому», — сказал Бог.
— Кроме Тебя.
«Да… но время-то меняется. Сейчас Я правда не могу дать тебе точного ответа».
— Ну, лично я готова, — сказала я. — Когда бы оно ни случилось. Давно уже пора.
Вечером мы сидели на кухне, читали про падение Иерусалима и ели копчушек с горохом, когда перед домом что-то грохнуло. Папины глаза остановились на середине страницы. Ненадолго задержались на одном месте. А потом снова задвигались.
Через минуту послышался еще один удар, но теперь как будто кто-то въехал в забор на машине. Мы услышали смех — визгливый, пронзительный и отрывистый. Что-то прошло по папиному лицу, он отодвинулся от стола.
— Не ходи туда! — сказала я и тоже вскочила. Не знаю почему, но мне стало страшно.
Но папа пошел. Вышел через заднюю дверь. Через несколько минут я услышала, как скрипнула задняя калитка, крики на улице стали громче, раздался топот бегущих ног.
Некоторое время я сидела на диванчике, потом стала ходить. В прихожую, в переднюю комнату и там по кругу. В промежуточную комнату, потом обратно. Я двинулась вверх по лестнице, через площадку, во все спальни по очереди, потом снова вниз.
Когда часы в прихожей пробили девять, я пошла наверх, легла на папину кровать и стала вдыхать его запах. Подтянула к себе его овечий тулуп. Может, надо все-таки пойти к миссис Пью и сказать, что случилось? Может, позвонить в полицию? Только очень не хотелось двигаться. Я смотрела, как на папином маленьком будильнике сменяются тусклые зеленые цифры, отсчитывая минуты, и думала, как папа смотрит на него каждое утро, когда встает в темноте. Подумала, как он спит вот здесь, положив голову на эту подушку, от которой пахнет его кожей, спит на боку, свернувшись, и что-то начало тянуть в животе и никак не проходило.
Когда часы в прихожей пробили десять, я спустилась вниз и позвонила дяде Стэну.
— Я не знаю, где папа, — сказала я, когда он снял трубку.
— Кто это? — сказал голос дяди Стэна. Он был сонным.
— Дядя Стэн?
— Это ты, Джудит?
— Да, — сказала я и заплакала.
— Что случилось? Где твой папа?
— Он погнался за мальчишками. Сказал мне сидеть дома. Я не знаю, что с ним случилось.
— Когда он ушел?
— Очень давно.
— Ясно, ясно. Так, оставайся на месте, — сказал дядя Стэн. — Никуда не ходи, я приеду через десять минут, договорились? Я сейчас приеду и позвоню в полицию. Ты не переживай, зайчонок, с твоим папой ничего не случится. Подожди еще чуточку, я сейчас. — Я услышала, как он что-то сказал Маргарет. А потом мне: — Договорились?
— Да.
— Вот и хорошо. Положи трубку, малыш. Я еду.
Я положила трубку, и телефон вдруг зазвонил.
— Джудит.
Это был папа.
— Ты где? — спросила я.
— В полицейском участке.
— С тобой ничего не случилось?
— Нет, все в порядке.
Колени подогнулись, и я села на пол.
Папа сказал:
— Джудит, прости меня. Произошел несчастный случай. Мне придется дать показания, потом я вернусь домой.
Папа сказал:
— Джудит? Ты меня слышишь?
— Да, — сказала я.
Вытерла лицо.
— Несчастный случай?
Молчание.
— Нил Льюис попал под машину. Это случилось на склоне холма. — Папин голос звучал как-то странно. — Ничего страшного, он поправится.
Трубка была в руке. Рука лежала на колене. Голос сказал издалека:
— Он повредил спину. Но он поправится. — Голос говорил еще что-то. Внезапно я услышала: — Джудит?
Я подняла трубку к уху:
— Да?
— Слушай, никуда не ходи. Я скоро приеду, ладно?
— Ладно.
— С тобой все в порядке?
— Да.
— Я… ты прости меня. Мне не нужно было выходить.
Я услышала какие-то звуки на заднем плане — громкий мужской голос, хлопок двери. Папа сказал:
— Мне нужно идти. Я скоро буду дома.
Когда папа повесил трубку, я позвонила дяде Стэну, чтобы он не приезжал, но Маргарет сказала:
— Он уже уехал, Джудит. Скоро будет. Говоришь, с твоим папой все хорошо?
— Да.
— Ну, слава тебе господи. За Стэна не переживай. Ты сама-то там как?
Дядя Стэн приехал почти сразу. Я услышала, как он стучит в калитку, и пошла открывать.
Стэн сказал:
— Что это за…
— Забор, — сказала я. — Папа построил его, чтобы мальчишки не лезли.
— Мальчишки?
— Да, они все время стучали нам в дверь. Помните, я вам говорила?
Дядя Стэн покачал головой.
— Дядя Стэн, — сказала я, — папа только что звонил. С ним все в порядке.
Брови дяди Стэна прыгнули вверх.
— В порядке?
— Да.
— Слава тебе господи! А где он?
— В полицейском участке.
— В полицейском участке?
Я кивнула.
— Да, — сказала я. — Вот так.
— Да ерунда, малыш, главное, он цел и невредим.
Глаза у дяди Стэна были стеклянные. Я увидела под курткой пижамные брюки.
Мы пошли на кухню. Волосы у дяди Стэна стояли торчком. Он провел ладонью по лицу и сказал:
— А почему же твой папа в полицейском участке?
Я объяснила, что папа погнался за мальчишками.
— Он сказал, что один из них побежал через дорогу и попал под машину.
— Боже мой! — сказал дядя Стэн. — Один из тех мальчишек, которые вас доставали?
— Да.
Я все думала — вспомнит ли он, как я ему говорила, что собираюсь наказать Нила, но он, похоже, не вспомнил, и хорошо. Он сказал:
— А давно у вас тут этот забор?
Я немного подумала — говорить или нет.
— Почти три недели.
— Три недели?!
Наверное, все-таки не надо было.
— Твой папа ничего об этом не говорил.
Я пожала плечами.
Дядя Стэн оглядел комнату: стол, трюмо, матрас, на котором спал папа, — тот был прислонен к стене. Потом заметил топор над дверью. Лицо его вспыхнуло, он быстро-быстро заморгал, будто пытаясь что-то сообразить.
— А в остальном-то папа ведет себя как обычно? — спросил он.
— У него на работе неприятности. И мальчишки его достают.
Дядя Стэн кивнул.