Росс промолчал, только поцеловал ее в висок.
– Может быть, – наконец отозвался он.
Алли улыбнулась. Он прижал ее голову к своей груди, и они долго сидели в тишине, слушая, как волны разбиваются о берег.
Они проводили фотосессию в кабинете Росса. Аккуратистка и перфекционистка Алли поморщилась при виде стола, заваленного бумагами и всяким барахлом, баскетбольного кольца на стене и потрепанного кожаного дивана, на котором в данный момент лежал Росс с лэптопом на коленях, чувствуя себя совершенно непринужденно, в то время как фотограф крутился вокруг него с камерой.
– Скрестите ноги в щиколотках, – попросил Берт, опустился на колено и изогнулся под немыслимым углом, чтобы сделать нужный кадр.
На Россе были темно-серые в тонкую белую полоску брюки и такой же жилет, который стилист скомпоновал со снежно-белой футболкой, подчеркивавшей плечи и бицепсы. Выглядел он восхитительно.
Алли действительно очень, очень жалела, что он отрезал волосы.
В дверь постучали, и все, кроме фотографа, обернулись.
– Я не хочу, чтобы меня беспокоили! – крикнул Берт.
– Парень, мой офис – мои правила, – спокойно и дружелюбно возразил Росс и посмотрел вверх.
Эли протиснулся мимо Алли и навис над ним. По всей видимости, его нисколько не удивило, что Росс участвует в фотосессии. Он вообще не обратил на это внимания.
– У нас полная задница с японским заказом, – заявил Эли, переминаясь с ноги на ногу и чуть не подпрыгивая на месте. – Интерфейс не взаимодействует с железом.
Росс скривил губы:
– О’кей.
– Какое о’кей! Они прилетают завтра днем, и мы должны устроить им демонстрацию, а нам нечего демонстрировать!
Росс спустил ноги с дивана и сел.
– Как долго вы уже над этим бьетесь?
– Мы не спали всю прошлую ночь.
– Вот! В этом-то ваша проблема. Скажи ребятам, чтобы шли домой, что-нибудь поели.
– Но заказ…
– Эл, ты измучен и выдохся. И сейчас даже квадратный корень вычислить не сможешь. Приходи завтра со свежей головой и начни сначала. Я гарантирую, ты решишь проблему за десять минут.
– Господи, Росс, не знаю. Ты не хочешь обсудить все это с нами?
– Нет. Я плачу тебе и твоей команде невероятные деньги, чтобы вы решали задачи. Это ваша работа, а не моя. Иди домой. Я не хочу никого из вас видеть, пока не поспите, по крайней мере, восемь часов. – Росс поднял брови и пристально посмотрел Эли в глаза.
Тот кивнул, и Алли заметила на лице Росса облегчение. Он заботится о своих парнях и умеет с ними управляться.
– А что будет, если они не решат проблему? – спросила она, когда Эли вышел из кабинета.
– Решат. Они – лучшие. Просто устали, у них стресс, а кто может эффективно работать в таком состоянии?
Алли знала, что эти слова и приподнятые брови предназначались специально для нее, ей стало неловко под его прямым взглядом. Ей нравилось, как он руководил своими людьми, давал им достаточно свободы, чтобы могли нормально делать свое дело, поддерживал, когда они в этом нуждались, и, как она видела лично, случайно наткнувшись на Росса, когда тот давал взбучку интернам, знал, когда нужно хорошенько встряхнуть за шиворот.
Он действительно управлял, в то время как Алли стояла над душой у своих сотрудников, пока они не доводили задание до совершенства, или просто делала все сама.
«Глупо и неэффективно», – подумала она.
Росс, игнорируя протестующие крики фотографа, подошел к ней и обхватил ее лицо ладонями.
– Тебе надо научиться доверять своим людям, Джонс, – сказал он и быстро поцеловал ее в губы.
– Мы можем вернуться к работе? – потребовал Берт.
Дверь снова открылась. Розововолосая Кейт просунула голову внутрь:
– Росс, мне нужна минутка.
Берт застонал. Росс ухмыльнулся и махнул ей, чтобы заходила, затем взял следующий комплект, приготовленный стилистом, и направился в ванную.
– Я оставлю щель в двери, так что говори, я тебя услышу.
Кейт нахально улыбнулась Алли.
– Черт, а я-то надеялась хоть мельком увидеть тебя голым.
Алли проводила Росса взглядом и улыбнулась ей в ответ.
– Поверь мне, он правда так хорош, как ты воображаешь.
Алли и Росс сидели на пляже за его домом, прислонившись к вынесенному волнами на берег бревну. Между ними стояла воткнутая в песок бутылка красного вина. Был тот самый зачарованный час, когда день сменяется ночью.
– Мне не нравится слово «сумерки», – задумчиво сказала Алли. – Оно не передает всей сути, всего волшебства этого времени дня. Воздух такой ароматный, нет ни малейшего ветерка, волны плещут почти лениво, солнце садится так медленно, томительно.
Росс наклонился вперед и сделал удивленное лицо.
– Ага. Понятно. А кто вы такая и что сделали с практичной и логически мыслящей Алли?
Она пихнула его плечом.
– Забавный ты человек. Я же не всегда была такой закрытой и застегнутой на все пуговицы.
– Я знаю. Женщина, такая страстная в постели, в глубине души должна быть эмоциональной и нежной.
Каким-то образом Россу удалось разглядеть за трудоголиком Алли ту личность, которой она была раньше. И она не знала, пугает ее это до смерти или согревает душу. Возможно, и то и другое.
– У меня есть основания быть практичной и логичной, Росс, – тихо сказала она.
– И ты готова рассказать мне о них?
Готова ли она? Алли не знала. Но ей хотелось хотя бы приоткрыть дверь. Попробовать впустить его.
– Мой отец был человеком со стоическим складом характера. Практичный, неэмоциональный. Он не знал, как обращаться с маленькой девочкой, как ее растить. Он любил меня, я знаю, что любил, просто не понимал. А я была очень эмоциональным ребенком, всегда, либо до безумия счастливая, либо дико грустная. Я могла прорыдать несколько дней, найдя мертвую птичку, или смеялась как сумасшедшая над книжкой, или комиксами, или каким-нибудь шоу по телевизору. – Алли повертела между пальцами ножку бокала. – Он не мог выносить ни того ни другого. Он хотел… Словом, ему нужен был покой. Он получал огромный стресс на работе, и в конце уже просто не мог справляться с чем-то еще. То есть со мной.
Росс ругнулся. Алли поняла, что он считает ее отца не слишком хорошим человеком, и поспешила его защитить:
– Как я сказала, он любил меня, Росс. Просто не знал, как со мной общаться, как поддерживать отношения. Когда подросла, я поняла: всякий раз, когда проявляю чувства слишком активно, он будто прячется, отступает. Но когда мне удается держать их под контролем, он со мной контактирует. Мне требовалось его внимание, и поэтому я научилась держать свои эмоции при себе. К тринадцати годам я уже умела смотреть дальше, видеть за эмоциями ситуацию, как она есть, воспринимать ее логически и практично. – Алли быстро улыбнулась. – Переубедить меня в споре было невозможно.
– Охотно верю, – пробормотал Росс, наполняя бокалы.
– Он умер на Пхукете, прямо на пляже. Я была с ним. Джастин и Сабин едва ли не силой заставили его взять отпуск. Звучит знакомо, да? Ну так вот, я вышла из воды и увидела, что он лежит мертвый на песке. – Она задышала чаще, перед глазами вдруг заплясали цветные точки.
– Я понимаю, – тихо произнес Росс.
Его рука, обнимающая ее плечи, показалась надежным якорем, который удерживает ее на месте. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
– Я никому этого не рассказывала, так что просто потерпи, пока я все тебе не вывалю. Кажется, я закричала, и к нам побежали люди. Кто-то попытался сделать ему непрямой массаж сердца, но я все время мешала, лезла к ним и кричала ему, чтобы проснулся. Потом приехала полиция. Я помню, было много людей в форме. Никто никого не понимал, это же Таиланд. А потом я помню, меня отвезли в полицейский участок, и никто не знал, что делать со мной дальше. Долго, очень долго.
Росс заставил ее отпить немного вина.
– В конце концов мне позволили вернуться в наш номер в отеле с молодой тайкой – офицером полиции, которой поручили присматривать за мной. Она совсем не говорила по-английски и поэтому все время смотрела тайское телевидение и заказывала еду в номер. Пришел кто-то из британского посольства и задал мне миллион вопросов, на некоторые я даже смогла ответить. Мне сказали, что нужно подождать, они работают над проблемой, как быть со мной дальше.
Алли передернуло.
– Я была так напугана, Росс. Я находилась в чужой стране, в номере отеля, и у меня только что умер папа. Я думала, меня засунут в какой-нибудь тайский приют для сирот. Через два или три дня страх овладел мной целиком и полностью, и я будто захлопнулась. Омертвела. Когда сотрудник посольства пришел опять, я не смогла с ним говорить, просто вообще не могла произнести ни слова. Мои голосовые связки парализовало от страха. Я так боялась, что не могла есть, пить, мыться. Ничего.
Росс вдруг сдернул ее с песка – Алли вскрикнула от неожиданности – и посадил к себе на колени. Прижал ее и зарылся лицом у нее в волосах.
– Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что годы, но наконец приехали Джастин и Сабин, и я немного отошла. Я знала, что теперь в безопасности.
Пик подобрался к ним поближе и положил голову ей на колени, подвывая от сочувствия, будто понимал, что ей грустно. Алли тут же протянула руку, чтобы его погладить.
Они долго молчали. Потом заговорил Росс:
– Но ты так никогда и не позволила себе по-настоящему влиться в их семью, стать ее частью. Почему? Они любят тебя, Ал.
– Когда мужчина из посольства пришел сказать мне, что за мной едут Джастин и Сабин, он намекнул, что мне лучше не создавать им никаких проблем. Надо вести себя тише, потому что они в любой момент могут вернуть меня государству.
– Вот подонок, – бросил Росс.
Алли пожала плечами:
– Он только укрепил то, чему меня научили до этого. Я не хотела рисковать, не хотела их терять. Я уже потеряла мать и отца, и мне казалось – и кажется, – что я просто не переживу, если потеряю еще кого-нибудь из любимых мной людей. Как бы там ни было. Я уже привыкла сдерживать чувства, живя с отцом, и думала, что они ожидают от меня того же самого. Мне было безопаснее не вступать с ними в эмоц