— Рассказывайте, рассказывайте, — попросил Павел, почему-то проявивший больший интерес к давней истории, чем Андрей.
— А продолжение такое. Сам Николай Григорьевич уже тогда работал над диссертацией и поддержал в этом отношении жену. Он несколько лет назад защитил и докторскую, а Валентина Михайловна, окончив институт, ординатуру и став кандидатом медицинских наук, осталась преподавать в институте (сейчас это академия) и недавно подготовила к защите докторскую диссертацию. Дочь пошла по стопам матери: окончив академию, сейчас работает над кандидатской диссертацией по своей специальности психотерапевта. Ей разрешили собирать материал здесь, в санатории, где когда-то работала ее мать. Между прочим, Валентина Михайловна тоже иногда приезжает за дочерью вместе с мужем или одна, она давно уже за рулем.
— Вот как? — вдруг заинтересовался Андрей. — Мне бы хотелось с ней увидеться. Возможно, это та Валя, которая двадцать пять лет назад работала здесь в кабинете физиотерапии.
— Ну да! — подтвердила Фаина. — Она там и работала. Но я не закончила. Возможно, Татьяна никогда бы не узнала, что отец ей не родной, если бы не встретила однажды Евдокию Ильиничну, которая в одно время с ее матерью работала и знала ее историю. Не предполагая, что Татьяне ничего не известно, она ей все рассказала.
— И как отреагировала на это известие Татьяна? — не удержался от вопроса Павел.
— Вот! — многозначительно продолжила Фаина. — Она же психотерапевт! И любящая дочь! Она прежде всего подумала о том, чтобы не нанести душевную рану отцу. Татьяна делает вид, что ей не известна тайна ее рождения, и взяла слово с Евдокии Ильиничны, что та не скажет ни матери, ни тем более отцу, что ей все известно. Вот так они теперь и живут: он хранит от нее свою тайну, она от него — свою. Не правда ли, теперь редко можно встретить такое бережное отношение друг к другу.
— Да, любопытно, — сказал Павел. — И примечательно, что вся семья — ученые. Ведь дочь, говорите, тоже готовится к защите.
— Тем более примечательно, что когда-то именно Валентине Михайловне предрекали серенькую будущность «простенькой провинциальной медсестры». Но она доказала, чего стоит.
— Не ей! — перебил с горячностью Андрей. — А той, другой! Тине!
Фаина растерянно смотрела то на Павла, то на Андрея, потом, накрыв ладонью руку Андрея, произнесла успокаивающим методичным голосом:
— Меркурий вошел в орбиту Сатурна, это благоприятно для Весов, и вы совершенно спокойны… Так вам известна эта история? Кто рассказал?
— Это неважно. Но мне, действительно, кое-что известно.
— Кое-что! Но, вероятно, не все. Ведь я рассказываю именно о Тине.
— Но вы же говорили — Валя!
— Ва-лен-ти-на, — по слогам произнесла Фаина. — Вслушайтесь: Валентина. Было две Вали в кабинете. Чтобы их не путать, одну звали Тиной.
Андрей побледнел и был близок к обмороку.
— Извините, я не ожидала, что мой рассказ на вас так подействует, — растерянно оправдывалась Фаина.
— Ничего, ничего, он сейчас успокоится, — заверил Павел, поднимая друга со стула. — Он такой впечатлительный, к тому же, плохо чувствует себя после вчерашнего. Сейчас отдохнет — и все пройдет.
— Но я все-таки очень советую сходить к психотерапевту, — сказала Фаина. — С его нервами ему это крайне не-об-хо-ди-мо.
До палаты друзья дошли молча. Андрей рухнул на кровать и закрыл глаза. Павел достал из холодильника бутылку минералки, налил полстакана и протянул Андрею:
— Выпей.
Андрей открыл глаза, сел рывком, схватил стакан и залпом выпил воду. Немного помолчав, спросил:
— Как ты думаешь, это правда?
— То, о чем рассказывала Фаина?
— Да… И…и то, что Татьяна — моя дочь?
И на лице и в голосе Андрея читалось такое страдание, что Павлу стало его очень жаль. Он сел напротив, взял друга за руки и сказал:
— Главное, Андрюша, что Меркурий вошел в орбиту Сатурна, и это благоприятно для Весов.
— Ты шутишь! А мне не до шуток!
— Понимаю. Но надо успокоиться и все как следует обдумать, сопоставить. А вдруг у твоей Тины уже после тебя был еще один курортный роман, и Татьяна — плод той мимолетной любви.
— Не думаю. Не такая она была. Да и по времени все сходится… По деталям. Особенно эти слова — о простенькой медсестре. Это же Лариса тогда так отозвалась о Тине. Так что, это наша с ней история.
— Да, вероятно… А каково это — узнать через двадцать пять лет, что у тебя взрослая дочь? Причем, умница, наукой занимается.
— Это, к сожалению, не моя заслуга. А вот каково узнать… Если честно, почему-то нет радости, скорее, какой-то непонятный страх. Может, это потому, что я еще не видел ее лица? Мне важно посмотреть в ее глаза, чтобы понять, как она может принять известие о родном отце.
— А тебе хочется, чтобы она узнала о тебе?
— А почему бы нет? Перед ней у меня вины нет — я не знал о ее существовании. Иначе никогда бы не отказался. Тина… Тина не должна была так поступить со мной.
Павел встал, прошелся по комнате несколько раз в раздумье и, наконец, заявил:
— Как друг, я должен быть на твоей стороне. Но здесь такое деликатное дело…Ты же тогда не оставил своей возлюбленной выбора. Уехал, даже не простившись. Разве могла она быть уверена в том, что ты признаешь дочь? А сейчас ты не знаешь, готова ли она сама тебя простить и готова ли простить тебе дочь все, в том числе и предательство матери.
— Но мне сейчас так нужен близкий, родной человек! Ведь я совсем один!
— К сожалению, мы вспоминаем о родных только тогда, когда они нам нужны, а не тогда, когда им нужны мы, — философски заметил Павел. — Но у тебя ситуация такая серьезная, что в пять минут не решишь. Ты вот что, прими-ка таблеточку легкого снотворного и… Как там говорится? По закону Архимеда после сытного обеда надо отдохнуть. Вот и давай отдохнем, а потом на свежую голову все обдумаем и взвесим. Впрочем, я перед сном зайду в библиотеку, возьму какой-нибудь журнал.
Хотя снотворное Андрей выпил легкое, сон у него был тяжелым. Поначалу что-то путанное будоражило голову, а потом все провалилось в черную пустоту. Проснувшись, Андрей услышал, как Павел разговаривает по телефону с Юлией:
— Да что ты, солнышко, за кем я могу угнаться на своих ревматических коленках? Да тут и гоняться-то не за кем. Как дела у Андрюши? Пока нашли только дочь. Как чью? Андрюшину. Нет, она ничего не требует, она даже не зна… Прости, дорогая. Андрюша проснулся. Сейчас пойдем ужинать. Питание здесь — это тоже лечебная процедура, поэтому пропускать нельзя.
Пока шли к столовой, Павел рассказывал:
— Представляешь, прихожу в библиотеку и застаю там человек двадцать, не меньше. Они сидят чуть не с открытыми ртами и слушают. Кого бы ты думал? Фаину! Я начал слушать и тоже уже не мог уйти — так интересно она рассказывала о своей поездке в Бразилию. Оказывается, ездила туда в командировку зимой. И снимки показывала. Очень своеобразная архитектура, планировка ландшафтов. У нее дома большая коллекция альбомов с образцами архитектуры стран Южной Америки.
Все это Андрей выслушал не очень внимательно, так как был занят своими мыслями. К ужину друзья явились с небольшим опозданием, но профессор Остапенко в своей неизменной блузе была еще за столом и без остановки перебрасывала содержимое тарелок себе в рот. Она кивнула мужчинам в знак приветствия и продолжала молча заниматься своим делом. А вот Фаины почему-то не было. Не было на столе и ее приборов. Павел хотел было спросить профессора, где же вторая женщина, но Остапенко уже закончила трапезу, поднялась и пошла к выходу.
— Неужели она и вечером занимается закладкой основ долголетия? — в изумлении спросил Павел, глядя вслед профессору, но Андрей шутку не поддержал и только пожал плечами.
Друзья поужинали в молчании. Фаина так и не появилась.
— А кто же нам расскажет про Сатурн и Меркурий? — шутливо спросил Павел, но в его голосе явно звучали нотки сожаления; видно, его почему-то беспокоило отсутствие Фаины.
Андрей, занятый своими мыслями, почти не слышал друга. Неожиданно он предложил:
— Пойдем туда, где жила Тина, спросим у соседки, кто там сейчас живет. Вдруг Фаина все придумала или смешала в кучу разные истории. Я должен убедиться, что Тина там больше не живет.
Павел кивнул в знак согласия, и друзья направились к знакомому дому. На звонок к соседке вышла все та же неприветливая старушка. Узнав, в чем дело, сказала:
— Сами у них и спросите. Они уже приехали сегодня утром.
— Вы же говорили, что через пять дней…
— Мало ли что кто говорит тем, кто по чужим квартирам шастает!
Старушка захлопнула дверь, зато на звонок в соседнюю квартиру дверь распахнулась. На пороге появилась тоже старушка, но в отличие от соседки приветливая.
— Вы к Тане? — поинтересовалась она.
— Нет, мы к Тине, — торопливо ответил Андрей.
— Таких здесь не проживает, — ответила приветливая старушка со смущенной улыбкой, будто чувствовала себя виноватой в том, что какая-то Тина не живет в этой квартире.
— Беловы! Беловы! — опять заторопился Андрей. — Разве они не здесь живут?
— Нет, таких здесь не проживает, — опять сказала старушка.
Тут из-за ее спины высунулась голова второй старушки, с таким же приветливым лицом, как и у первой, и спросила:
— Вы не из общества борьбы с алкоголизмом?
— Нет, мы из другого общества, — принимая солидный вид, ответил Павел. — С алкоголизмом мы боремся…своими способами. Так Беловы здесь точно не проживают?
— Нет, — дружно ответили старушки.
— А вы кто же?
— Мы обе Свиридовы, сестры Свиридовы. Мы в обществе борьбы с алкоголизмом…
— Это очень похвально, что вы боретесь, — заметил Павел. — Но нас интересует, как вы оказались в этой квартире.
— Так вы из жилуправления?
— Это неважно, откуда мы, — теряя терпение, сказал Андрей. — Лучше скажите, куда подевались те, кто здесь до вас жил.
— Никуда он не подевался. Когда у него жена умерла, ему две комнаты стало много, вот он с нами и поменялся на однокомнатную. Ведь правда, Таня?