— Добрый вечер, — поздоровался Константин, закрывая зонт. — Погода на улице просто ужасная.
— Добрый. — Лилах, поднялась на носки и поцеловала его в щеку. — Проходи. Не стой на пороге.
Господин Землянских воспользовался приглашением. Он снял плащ, оставшись в черных брюках и рубашке из белого шелка, и с любопытством осмотрелся.
— Белый тебе к лицу, — заметила Лилах.
— Благодарю за комплимент. Тебе помочь?
Лилах бросила взгляд через плечо и увидела зеркало за своей спиной.
— С «молнией», — тут же пояснил себя гость, кивнув на ее отражение в зеркале.
— Да, если можно, — сказала смущенная Лилах и повернулась к нему спиной.
Константин справился с застежкой за долю секунды и аккуратно расправил алую ткань.
— Чувствуется рука профессионала, — заметила Лилах с ноткой иронии в попытке скрыть свое смущение.
— Да, в застегивании «молний» я специалист, — подтвердил он.
— Как и в расстегивании, конечно же. Мама спустится через несколько минут. Пока я тебя развлеку.
Лилах села на диван и кивнула на стоявшее напротив нее кресло.
— Довольно-таки нескромное платье для прогулки с подругами, — заметил Константин, оглядывая ее.
— Хороший ход, — оценила Лилах. — Я иду в театр со своим молодым человеком. Для театра и молодого человека это платье подходит?
— Все зависит от того, что это за молодой человек.
— Он тебе понравится.
— Думаю, пять минут для разговора у нас будет?
Лилах закатила глаза.
— О нет, только не это. Может, хотя бы в этот раз ты избавишь меня от этих проверок?
— Мы просто побеседуем. Я имею право знать, с кем ты встречаешься. Хотя бы потому, что твои кавалеры иногда забывают о том, что они мужчины, и ведут себя недостойно. А мне приходится показывать им их место. Или такого никогда не бывало?
Лилах обреченно вздохнула.
— Бывало, — признала она. — Но с ним такого не будет.
— Это обещание мне знакомо. Не от тебя ли я его слышал?
Лилах некоторое время размышляла, задумчиво шевеля губами.
— Я смотрю, ты обрадовался, что мама пригласила тебя на ужин, — заговорила она.
Константин пожал плечами и принял более удобную позу.
— Скорее, я был заинтригован. Она сказала, что хочет сообщить мне нечто важное, но этого лучше не делать в официальной обстановке.
— И ради этого мама пригласила тебя на ужин к нам домой? Вы не могли поужинать в ресторане? Или у тебя, к примеру?
— На данный момент ужинать у меня нежелательно.
— Это еще почему?
Он с наслаждением потянулся и достал из кармана брюк пачку сигарет.
— Тебе не кажется, что обсуждать личную жизнь других — это признак невоспитанности?
Воспользовавшись моментом, Лилах выудила из пачки гостя сигарету и взяла с журнального столика зажигалку.
— Так, — сказал Константин, — я понял, что разговор о невоспитанности заводить бесполезно. Кстати, ты говорила мне, что бросила курить.
— Разумеется, бросила, — кивнула Лилах.
— Тогда объясни мне, сделай милость — что в твоей сумочке делает пачка сигарет?
Лилах приподнялась и оглядела гостиную.
— Сумочка? Где она?
— На столике в прихожей. Если бы она была закрыта, то я не обратил бы на нее внимания. Хорошо еще, что ты куришь «Парламент», я не дешевую гадость.
— Только маме не говори, — умоляюще попросила Лилах.
— Ты думаешь, нам больше не о чем поговорить?
— О, я более чем уверена, что вы найдете темы для разговора!
— Мне не нравится твой тон. Или ты никогда не ужинала с нами? Это напоминало романтический ужин?
— Нет. Это напоминало рабочее совещание. А в перерывах вы строили друг другу глазки.
Лилах пару раз щелкнула зажигалкой и недовольно вернула ее на стол. Константин протянул ей спички.
— Иногда ты видишь больше, чем хотелось бы, — заметил он. — Может, ты останешься с нами?
— Нет. «Призрака оперы» я не пропущу ни под каким предлогом. Но если я вернусь и обнаружу тебя в маминой постели, то дни твои будут сочтены.
— Я не понимаю, откуда у тебя эта враждебность и подозрительность. Неужели из университета? Франция меняет тебя в плохую сторону.
— Я возвращаюсь через две недели, и у тебя есть превосходная возможность меня повоспитывать.
— Зачем мне тебя воспитывать? Для этого у тебя есть мать.
— Надеюсь, ты хорошо меня понял. — Лилах направила на гостя указательный палец. — Второй раз я повторять не собираюсь.
Доктор Мейер замедлила шал и остановилась у подножья лестницы, с улыбкой слушая разговор, после чего приблизилась. Константин обернулся, и на его лице появилось выражение неподдельного удивления.
— Добрый вечер, — сказал он после затянувшейся паузы, оглядывая хозяйку дома. — Я… — Он приложил руку к груди. — Таких перемен я не ожидал.
— Надеюсь, ты их оценил. — Это было сказано, скорее, из вежливости — доктор Мейер знала, что ее коллега позволяет себе открыто выражать эмоции только в исключительных случаях.
— Разумеется. — Константин поспешно поднялся и поцеловал ей руку. — Ты отлично выглядишь.
— Могу ответить тебе тем же. Лилах, надеюсь, наш гость не скучал?
— В моем обществе скучать невозможно. Мы говорили на серьезные темы, и я дала нашему гостю важные указания.
Нурит присела рядом с дочерью.
— Надеюсь, указания достигли адресата? — спросила она.
— Я тоже на это надеюсь, — ответила Лилах, красноречиво посмотрев на Константина.
— Иначе быть не могло, — кивнул тот, соглашаясь.
Очередной звонок в дверь заставил Лилах подняться.
— Это ко мне, — сказала она и отправилась открывать.
Доктор Мейер в очередной раз оглядела Константина, воспользовавшись свободной минутой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Неужели я так плохо выгляжу?
— Тебе надо хорошенько отдохнуть. Или, по крайней мере, выспаться.
В подтверждение ее слов собеседник зевнул, тактично прикрыв рот ладонью.
— Увы, такой роскоши я себе позволить не могу. По крайней мере, пока.
— Именно об этом мы с тобой поговорим за ужином. То есть, не только об этом, но и об этом тоже.
— Я заинтригован. Не хочу показаться хамом, но мне не терпится сесть за стол.
В гостиной появилась Лилах. Она вела за собой высокого молодого человека в темном плаще.
— Знакомьтесь, — сказала она по-английски. — Это Нурит, моя мама. Это Константин, ее коллега. А это, — она положила руку на плечо молодого человека, — Андре. Мой друг.
Нурит кивнула в знак приветствия и улыбнулась новому знакомому. Константин поднялся и пожал ему руку.
— Очень приятно, Андре. Вы художник?
— Да, — недоуменно ответил молодой человек.
— У вас чувствительные пальцы. Я подумал, что вы музыкант, но для музыканта у вас слишком тонкие кисти.
— Когда-то я играл на скрипке. Но с музыкой у меня не сложилось.
— Вы любите Вебера?
— Не очень, — признался Андре. — Я бы лучше сходил на что-то более классическое. Но время от времени мне хочется отдохнуть от работы. Дело в том, что я театральный актер.
— Что же, не всем молодым людям быть офицерами, врачами и экономистами.
— Он учится на моем факультете, только на пятом курсе, — пояснила Лилах и взяла Андре под руку. — Вообще-то, мы опаздываем. Я люблю приходить раньше.
— Надеюсь, эта любовь распространяется и на возвращение домой.
Лилах бросила на Константина испепеляющий взгляд.
— Конечно, папочка, — ответила она, перейдя на иврит.
Доктор Мейер поднялась, расправив платье.
— Она чудесная девочка, правда? — обратилась она к гостю.
— Она растет на глазах. Если бы я был на твоем месте, меня бы это пугало.
— Пока мы не сели за стол, я хочу тебе кое-что показать.
Нурит провела гостя в большую просторную комнату, которая располагалась под лестницей.
— Я дочитал всю принесенную тобой литературу, — сообщил хозяйке дома Константин, когда они вошли в ее мастерскую. — Правда, мои выписки в полном беспорядке. Мне нужно их разобрать. Вопросы у меня появятся только после того, как я наведу порядок.
— Никак не могу привыкнуть, что ты читаешь с такой скоростью, — покачала головой Нурит. — Я могла бы усомниться в том, что ты что-то усваиваешь, но выписки! Нет, тебе нужно было стать врачом. Подумать только — какой интеллект служил бы людям! Добром, — добавила она после короткой паузы.
— Может быть. Но время назад уже не повернешь.
Нурит включила свет и подождала, пока загорятся все лампы под потолком.
— Здесь беспорядок, — удрученно сказала она.
— Мне кажется, в мастерской по определению не может быть порядка. Я часто разбрасываю рисунки по столу, когда над чем-то работаю. Это часть творческого процесса.
— Взгляни.
Гость прошел, аккуратно огибая стоявшие на полу скульптуры и с любопытством разглядывая висевшие на стенах наброски.
Доктор Мейер остановилась рядом с еще не готовой скульптурой. Она изображала девушку в накинутом на плечи плаще. Девушка сидела, преклонив колени и приложив сложенные руки к груди. Ее глаза были подняты к потолку — создавалось впечатление, что девушка либо мечтает, либо собирается произнести молитву. Скульптура выглядела настолько живой, что, как казалось, девушка в любой момент могла подняться, встряхнуть волосами и стыдливо запахнуть плащ, улыбнувшись гостям мастерской.
— Фантастика, — прокомментировал Константин, оглядев скульптуру. — Но ей чего-то не хватает. Венца.
— Венца? — переспросила Нурит.
— Да. Тернового. Это бы дополнило образ.
Доктор Мейер осмотрела скульптуру, задумавшись.
— Это идея, — сказала она. — Значит, тебе понравилось?
— Конечно. Она будто живая… Впрочем, — оборвал он себя, — я думаю, что ты уже привыкла к этому комплименту.
— К комплиментам привыкать опасно, — улыбнулась Нурит. — Надеюсь, я закончу ее через неделю. Ты хочешь забрать ее себе?
— Да. — Константин до сих пор разглядывал скульптуру. — Как это у тебя получается? Иногда я смотрю на твои работы, и мне кажется, что каждый раз какая-то часть скульптуры остается у меня внутри.