вообще ничего не хочется. Ты только спокойно говоришь себе: «Да, это конец». Еще пару месяцев назад от этой мысли можно было умереть от ужаса, а теперь ты спокойно признаешься себе в этом, и на душе у тебя не хорошо, не плохо, а просто никак. Будто тебя выпотрошили, осталась одна только оболочка. Эти ощущения прячутся где-то в глубине души, кажется, так глубоко, что их уже не достать. Но одна только мысль об этом, одно только беглое воспоминание, один незначительный образ заставляет их ожить. И, поверь мне, Лия, они не теряют своей силы. Они так же приводят меня в ужас, как и семь лет назад. И каждый раз, когда я думаю о том, что мне надо стукнуть кулаком по столу и сказать тебе: «Черт возьми, разводись с этой нищей больничной крысой и выходи замуж за меня!», именно эти ощущения меня останавливают. А стукнуть кулаком по столу я могу, тут ты можешь мне поверить.
— Тогда почему ты не сделал этого семь лет назад?
Константин не ответил ей. Он потушил сигарету в пепельнице, закрыл лицо руками и вздохнул.
— Я тоже хочу тебе кое-что сказать, — заговорила Лия. — Пожалуйста, не думай, что я не понимаю тебя. Если бы я не понимала тебя, меня бы здесь не было. Несколько часов назад ты предложил мне руку и сердце, и, надеюсь, ты знаешь, что это ставит меня перед сложным выбором. Я приму решение, ты можешь в этом не сомневаться. Дело в том, что ты тоже стоишь перед сложным выбором. Только, в отличие от меня, то ли не осознаешь этого, то ли не хочешь принимать решение. Не ты ли говорил мне, что я изменилась после встречи с тобой, и что способна самостоятельно принимать решения? А изменился ли ты? Разве отношения — это односторонняя работа? — Она отставила чашку. — Я хочу, чтобы ты женился на мне, а не на Марике. Но на данный момент ты к этому не готов. А поэтому, Константин, мы сделаем следующее. Завтра я вернусь к себе домой. У меня будет время подумать и принять решение. И у тебя будет время. Столько, сколько ты захочешь, как ты любишь мне говорить. Мне тяжело принимать тебя таким, какой ты есть, и думать о том, что в тебе еще миллион вещей, о которых я и понятия не имею. Но я учусь с этим мириться. Я требую от тебя немного. Но, надеюсь, ты понимаешь, что для меня это важно.
— Конечно. — Он сцепил пальцы и, по-прежнему не поднимая глаз, принялся изучать пакетик из-под чая на блюдце. — Я просто хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Не Марику. Не Нурит. Не Габриэль и не всех тех женщин, которые у меня были. Если бы я мог изменить свою жизнь, я бы сделал всего пару изменений, и все было бы иначе. Я был бы другим человеком с другой судьбой.
— Давай закончим этот разговор и пойдем спать, Константин, — подытожила Лия. — Я буду ждать от тебя ответа. Я хочу определенности. У тебя будет определенность. Дело за тобой.
— Да. — Он снова взял чашку. — Ты можешь подниматься. Я приду минут через двадцать. Мне хочется подумать в тишине.
Часть третья
Истина всегда рядом
Глава 1
Лейтенант Гилад Гордон сидел на мягком и удобном диване в комнате отдыха. Он думал о том, что за обедом съел больше, чем следовало. Его голод не был бы таким нестерпимым, и он вполне мог бы ограничиться одной порцией итальянской пасты и не брать вторую, если бы не два предстоящих события. Одно должно было произойти сегодня, а до второго оставалось несколько месяцев, но Гилад думал об этом двадцать четыре часа в сутки уже сейчас.
О предстоящем сегодня важном событии ему сообщил капитан Землянских. Он пригласил своего консультанта на чашку кофе, и Гилад сразу заподозрил, что тут что-то не чисто. Главный аналитик редко пил кофе во второй половине дня, а даже если и пил, то в гордом одиночестве. В такое время он обычно занимался работой, которая раздражала его больше всего — чтением служебных записок, которые любили писать его подчиненные. Обычно они писали о двух вещах: о том, что им требуется краткосрочный отпуск и о том, что они не находят общий язык с коллегами. С часу до трех дня в кабинет капитана Землянских не заходили даже Габриэль и Лия — уж кому-кому, а им было отлично известно, что в это время их начальник пребывает в более чем дурном расположении духа. Незадачливый подчиненный, по ошибке заглянувший в такой час, оценивал по достоинству лингвистические познания капитана. В такие моменты нецензурной лексики одного языка ему не хватало, и он с большим успехом восполнял этот пробел с помощью остальных известных ему языков.
Новость о решении господина директора Гилада не шокировала. Умом он понимал, что в ходе предстоящих перемен в кресло главного аналитика сядет именно он. Не сомневался он и в том, что капитан Землянских получит должность руководителя отдела по ведению допросов. Но известие все же оказалось неожиданным. Гилад даже переспросил: правильно ли он понял своего начальника? Начальник вспылил, и Гилад сделал вывод, что не стоит испытывать судьбу.
Вторым важным событием была защита магистерской диссертации. Работа была практически готова, но Гилад был убежден в том, что материал до сих пор сырой, а сделанное исследование, пусть и поистине колоссальных масштабов, впечатление ни на кого не произведет. Профессора университета прочили ему блестящее научное будущее. Наукой Гилад заниматься не планировал — он делал это, скорее, ради повышения профессионального уровня. Он уже думал и о докторской диссертации, но для начала нужно было получить заветный диплом магистра.
Сегодня Константин оставил офис на своих помощников и отправился по делам. За полчаса до обеда он позвонил Гиладу, сообщил, что ему придется задержаться и попросил прощения за то, что их совместный обед не состоится. Гиладу пришлось отобедать с Габриэль. Она, в отличие от многих женщин из отдела, с которыми ему уже приходилось трапезничать, имела прямо-таки великосветские манеры (к манерам Гилад относился не так ревностно, как его руководитель, но предпочитал сидеть за столом с воспитанными людьми) и могла поддержать беседу на любую тему, но уж очень любила поговорить. Обществом секретаря главного аналитика лучше всего было наслаждаться в тишине. Сейчас она сидела возле приоткрытого окна, держала на коленях портативный компьютер и общалась с кем-то в сети. Увлеченная беседой, она молчала, лишь изредка позволяя себе возгласы восхищения или недоумения.
— Ты оглох? — окликнула Гилада Габриэль. — Я повторяю еще раз — подойти и посмотри! Это моя подруга, — показала она фото светловолосой девушки. — Красивая?
— Да, — согласился Гилад.
Габриэль присела на подоконник и закурила. Сегодня она выглядела необычно: на ней был отвечающий всем требованием дресс-кода деловой костюм, но Гилад никак не мог отделаться от мысли, что этот костюм подчеркивает ее формы гораздо лучше, чем это делали короткие юбки и открытые пиджаки.
— Держу пари, ты готовишь речь победителя, — сказала она.
— Мне нужно будет что-то говорить? — всполошился Гилад.
— А сказать спасибо папе, маме, любовнице и мне?
— Не пугай меня, Габриэль. Я ни за что не соглашусь на то, чтобы произносить речь. Пусть Константин сделает это за нас обоих.
— Он постоянно делает что-то за других. Может, хотя бы один раз кто-то сделает что-то за него?
Габриэль сделала пару затяжек и мечтательно вздохнула.
— Сегодня капитан наденет форму, — снова заговорила она с мечтательными нотками в голосе.
— Почему бы тебе не признаться, что ты к нему неровно дышишь? — предложил Гилад.
— Почему бы тебе не сменить пластинку? — спросила в ответ Габриэль. — Эта уже устарела, проигрыватель устал, а Лия всегда ходит рядом, пусть даже у нее сегодня выходной. Впрочем, на и так знает, что стоит мне приложить определенное усилие — и у моих ног будут все мужчины, включая нашего начальника.
Гилад посмотрел на нее с усмешкой.
— Что? — продолжила она. — Ты мне не веришь? Я могла бы понять доктора Мейер, которой ничего не светит, или кого-нибудь еще — это зависть. Но ты ведь можешь посмотреть на это с другой стороны.
— Похоже, Константин тоже к тебе неравнодушен. Но я бы не стал утверждать с полной уверенностью.
Габриэль торопливо потушила сигарету и, приблизившись, села рядом с Гиладом.
— Или ты трепло, — сказала она, — или ты знаешь что-то, чего не знаю я.
Гилад замотал головой.
— Что ты, что ты. Но по тому, как он на тебя смотрит… так, будто ты уже принадлежишь ему, если ты понимаешь, о чем я, можно сделать определенные выводы.
— Он так смотрит на всех женщин. — Габриэль махнула на него рукой. — Трепло. Хотя я прекрасно знаю, что он ко мне неравнодушен. Да и ты тоже. Так что лучше помолчи. Обдумывай речь.
Появившийся в дверях Константин оглядел собеседников.
— Вы не торопитесь? Все уже в зале. — Он оглядел Габриэль и удовлетворенно кивнул. — Так непривычно видеть вас в длинной юбке. Я рад, что белье наконец-то высохло, и вы смогли надеть свой лучший костюм. Вы неотразимы, и это правда.
… Господин директор, высокий мужчина с аккуратно уложенными седыми волосами, оглядел присутствующих со своего места. Он сидел во главе стола. По правую руку от него разместился капитан Землянских с Габриэль, по левую — лейтенант Гордон. Рядом с Гиладом сидела доктор Мейер.
— Я прошу тишины, — сказал господин директор, подняв руку, и голоса в зале умолкли.
Председатель в очередной раз окинул взглядом присутствующих.
— Я собрал здесь всех вас, дамы и господа, для того, чтобы сообщить вам о важном решении, — снова заговорил господин директор. — Мне было нелегко принять его в силу обстоятельств, в тайну которых посвящены только сидящие за этим столом, — он обвел рукой своих соседей, — но я сделал этот шаг. И я уверен, что не буду об этом сожалеть. Как известно многим из вас, господин, который сидит по правую руку от меня, почти два года выполнял работу нечеловеческого масштаба — он одновременно занимал должность главного аналитика и замещал руководителя отдела по ведению допросов. Признаю, что этот срок затянулся. Признаю и то, что этот господин держался достойно, и н