Серебристые от напыленного металла створки дверей распахнулись, и на крыльцо медленно выплыли три девушки в белых сарафанах, высоких кокошниках, увешанных жемчугами, с караваями в руках. Они низко поклонились солдатам, протягивая хлеб-соль, и не спешили выпрямляться. Висюльки на кокошниках раскачивались.
- Это чего, нам, что ли? - не понял Леха. Давно не видел хлеба. Да и девки ничего. В центре стояла, наклонив голову, здоровая широкомордая девица в русском народном наряде. Леха поставил свои сапоги с одной стороны, котелок с водкой с другой и потопал босыми ногами вверх по белому мрамору.
Он встал перед девицей, тут же поднявшей голову и смотревшей на него пристально черными как смоль глазами. Леха потерялся. Он попытался отломить кусок хлебца. Но корочка оказалась жесткой. Он надавил со всей силы, девчонка не выдержала, и каравай полетел вниз, покатился по ступенькам, задев хлеб девчоночки поменьше, постройнее, с затянутыми в тугую косу пепельными волосами и голубыми глазами, вышедшую аккурат напротив Резинкина.
- Вечно ты все, Леха, испортишь! - закричал Фрол, подбегая к маленькой и ядреной девчоночке, чьи короткие волосы были полностью скрыты кокошником. Через нитки жемчуга Фрол все же разглядел крашеный рыжий чуб на черном фоне. Она кокетливо склонила голову и протянула Фролу хлеб.
Леха не впал в замешательство, он поднял со ступеней каравай, отломил кусок, посыпал его солью, зачерпнув оставшуюся в солонке, и засунул в рот. Жуя, огляделся по сторонам. С крылечка лесок казался просто нарисованным. Таких на самом деле не бывает. Ни одного кривого деревца. Такое впечатление, что за диким лесом присматривал садовник. Осталось только все стволы побелить до высоты метр двадцать, бордюр положить и выкрасить его метр белым, метр красным, как в армии делают, чтоб красота природы бросалась в глаза не просто так и сама по себе, а по строгому плану.
Самая фигуристая из трех красавиц впилась в него черными глазками.
- Ничего, хлеб нормальный, - прожевав, вынес вердикт Леха. - Как тебя зовут?
- Маша.
Вошли в теремок.
Витек обернулся на оставленные им сапоги и котелок. Ведь если имущество пропадет, то Евздрихин ведь шкуру спустит.
- Ничего не пропадет. - Видать, не только услышав Лизочкин голос, но и поняв смысл ее слов, из чащи выбежал огромный серый волчара с золотым ошейником и услужливо уселся рядом с сапогами, помахивая хвостом на собачий манер.
- Теперь как бы нам обратно свое забрать.
- Ничего, он послушный, - пела Лизочка, перебрасывая одним движением головы пепельную косу со спины на грудь.
Мужики ввалились в хоромы. Деревянный пол. Обшитые досками стены. Дышалось легко. Обстановка не была роскошной, но в холле были диваны и кресла, большой стол, на котором, к сожалению Лехи, ничего, кроме белой узорчатой скатерти, не было. Он протянул руку в сторону стола и хотел что-то сказать, но Маша покачала головой:
- Это потом. А сейчас пойдемте в баньку париться, Алексей Дмитриевич.
Леха не въехал.
- А откуда ты знаешь мое отчество?
- Ты же сам мне сказал, молодец.
- Я не говорил. - Потом он подумал, что пьяный и мог чего-то не упомнить. - Видать, запамятовал уже, - отступил он, так как перспектива баньки пленила его. Потом он вспомнил о девчонке, оставленной на гражданке, и застопорился.
- Что ты, милый, - разливала липкую патоку Маша, - ты же сейчас в армии, вспомни об этом.
Простаков быстро согласился.
- Ну, чего стоишь? Показывай, где тут у вас мыльня.
Витек шел с Лизой, у которой в одной руке появилось откуда-то желтое махровое полотенце, а в другой она несла большую дубовую кадку с веником.
Фрол расстегнул ремень, на котором висела фляжка с пивом. Леха обернулся:
- Валет, возьми пивка-то, а то что за баня без пива.
Маша успокоила его:
- Там уже и столик для вас накрыт.
- Неужели? А может, вы, девчонки, все замужние?
Тут здоровая Мария покраснела и прикрыла глаза длинными ресницами.
- Ну как вы могли подумать, Алексей Дмитриевич? Мы все свои восемнадцать годков только вас и ждали. К этой встрече всю жизнь готовились.
Леха расплылся.
- Да? Ну хорошо, где банька-то?
Они пошли длинным коридором и уперлись в дубовую большую дверь.
- Ну вот и пришли, - сообщила Мария, останавливаясь.
- Откуда у тебя полотенце и кадка, я не видел, чтобы ты их брала? - У Лехи в последний раз за вечер появилось ощущение, что что-то здесь не так.
- Задумался ты, родненький, не заметил, как брала я все необходимое.
- Веник березовый?
- Березовый.
Фрол тем временем, пока Леха с Машкой разводили между собой кисель на компот, шел уже в обнимочку с Глашкой. Он содрал по дороге с нее кокошник и оставил его валяться в гостиной.
- Знаешь, - нес Фрол, разглядывая короткую прическу Глашки с рыжим крашеным чубчиком, - сейчас девчонки одну прядь делают белой, а другую оставляют черной. Другие вообще становятся красно-белыми. Прикольно.
Глаша моргала густо накрашенными глазками, выставляя веки, усыпанные блестками.
- Я знаю. Мне так нравится. И тебе нравится.
- Угадала. Не скучно жить-то тут?
- А чего скучно. Телевизор, Интернет. Все как полагается.
- Да?
- Да.
Фрол вошел в баньку последним, а девчонки остались стоять на пороге.
- Это что такое? - Валетов хоть и был пьян, но ворочал языком в правильном направлении. - Вы давайте всю фигню с себя снимайте, и к нам. Полотенчики взять не забудьте. А в принципе ничего страшного, мы и своими поделимся.
Витек выскочил из предбанника и перетащил к пацанам Лизу. Девчонка взвизгнула, но, увидев стоящего перед ней абсолютно голого Леху, примолкла. Все страхи во время созерцания всего, чем одарила Простакова природа, отступили.
- Я сам себе хлыстать спину буду? Маша, заходи!
Девчонки начали раздеваться позже, но закончили раньше Фрола. Он переживал, как бы все это дело не закончилось групповухой, а делиться с остальными своей Глашей он не желал. И сейчас, отправляясь в туман, Валетов старался не смотреть на девичьи прелести. Он думал, что не переживет стыда. Одно дело пригласить по пьяни искупаться, а другое, когда все заходит так далеко, что стыдно выпрямиться. Во всем Простаков виноват. Это он уже голый стоял. А двум его товарищам вроде все и нипочем. В баньке с голыми девками париться им в восемнадцать лет - рядовое мероприятие.
Слава богу, там, среди розового кафеля и деревянных лавок, стоял полумрак. Были видны контуры тел, но никаких деталей. Сев на лавочку и прикрывшись веником, Фрол смотрел, как девчонки, не смущаясь, начали набирать из кранов воду. Каждая поднесла своему парню кадку с горячей водой. Разморенный Простаков макнул в горячую парящую воду березовый веник и шутливо хлестанул по попке Машку.
Девушка сразу смутилась, а здоровяк, рассматривая все Машкины округлости и прелести, зашумел:
- Парилка есть?
- А как же, - ответила Мария и показала на небольшую дверочку слева.
Витек с Фролом, сверкая голыми задами, последовали за Лехой. Вначале постояли внизу, потом забрались повыше, и тут Витек вспомнил, что они забыли веники. Он вышел обратно в баньку и остолбенел. Девки намылились и терли друг друга. Он, щурясь и тяжело дыша, кое-как добрался до веников и пробрался обратно в парилку, а перед глазами колыхались эти, ну эти… Все изображение ходуном ходило. Какое там пьянство, из башки прелести девичьи все повыбили, а теперь остатки с потом выходили.
Они сидели на самом верху и тяжело дышали.
- Я сегодня до вечера не доживу, - жаловался Фрол. - Меня всего внизу расперло.
- Можно подумать, остальных не расперло, - отозвался Резина, начиная потихоньку похлестывать себе ноги.
- А парок-то ничего, парок классный. - Простаков стал скрябать рукой пузо. - Надо бы пивка на угли кинуть, чтобы хлебом пахнуло.
Дверь в парилку открылась, и вошла Лиза, наклонилась перед небольшой створочкой, где тлели угли, - ой, лучше не смотреть, можно же дара речи лишиться. Невозможно усидеть. И плеснула туда из ковшика пивка, и вскоре в нос ударил запах свежего хлеба.
Девчоночка поклонилась и вышла. Простаков завыл:
- Этого не может быть!
- Все фигня! - стал подбадривать себя и других Валетов, начиная энергично нахлестывать себя. - Сейчас попаримся, пожрем, а потом - эх!
- Машка! - позвал Простаков.
Тут же явилась здоровая, широкобедрая девка. Фрол изначально-то был не безразличен к той, что стояла на крыльце в середине, хотя и склонялся больше к Глаше. С ней как-то поудобнее. А Машу-то как ворочать? Но если бы она была его! Вот прямо здесь и прямо сейчас. Но Простаков выбил все мысли из головы.
- Иди сюда, по спине похлыщи! - Он улегся на широких ступенях пониже, и девка стала наяривать березовым веником.
- О-о-о! А-а-а! - крики удовольствия разносились по всей бане. Когда ему веник надоел, он вскочил, схватил Машку за талию, развернул, пинком выпроводил ее из парилки и сам скрылся следом.
Там Фрол и Витек услышали, как визжат девки и шум водопада. Обливается водой, видать холодной.
Свою помывку здоровый считал законченной и орал во весь голос, чтобы ему на стол ставили жратву.
Витек молча быстренько помахал веничком и выскочил. Один только Фрол остался на верхней полке и усиленно потел. В парилку вошла Глаша.
- А ты чего сидишь?
- Иду, иду. Ты только выйди пока. Сейчас я спущусь. Сейчас.
Он кое-как слез вниз, погасил в себе желание, а то стыдно, а девчонки вроде ничего и не стесняются, а если и есть что, так не видать. Фрол закрыл заботливо парилочку и подошел к Глаше в то время, когда она возилась с краном и при этом немного нагнулась. Он подошел сзади и поцеловал ее пониже талии. Она повернулась к нему раскрасневшаяся.
- Вначале откушать, - уперлась мокрыми ладонями ему в грудь и начала выпроваживать его в предбанник.
На стол в тот вечер были поставлены: птица лебедь на блюде с печеными яблоками, поросеночек, фаршированный гречневой кашей и чесноком (Фрол тут же вспомнил про Терминатора). Грибочки маринованные, судачок заливной, а также говяжий язык.