Подошли ближе к реке, вдоль которой бежали. На открытое место выходить не спешили, нужно было что-то срочно придумывать для того, чтобы люди могли по течению сплавиться вниз незаметно для десантников, которые будут в упор смотреть на эту реку, и ничего они не должны были увидеть или заподозрить.
- Ну, что будем делать? - обратился за советом лейтенант к подчиненным.
- Ну че, как дед Мазай и зайцы, - у Забейко на все был ответ. - Бревна нужны. Бревнышко берешь, за бревнышко спрятался и спокойно плывешь, и башка твоя за бревном скрыта. С противоположного берега и не увидят тебя.
- Как хорошо придумано, - согласился Мудрецкий. - Прямо как в кине. А нам че делать сейчас? У нас бревен нет, топоров у нас нет, пил у нас нет - у нас ни хрена нет! - с досадой громким шепотом ругался лейтенант. - У нас только тяжеленные сапоги и фуфайки, которые намокнут, войди мы в воду, и потянут на дно. Еще эта жратва, которую бросить - значит еще несколько дней мотаться голодными.
- А че жратва-то? - высказался за всех Баба Варя, - че мы, не привыкшие, что ли?
Действительно, за эти двадцать с лишним дней химики превратились в настоящих партизан, которые привыкли терпеть лишения и неудобства. И сейчас какие-то там вещмешки с едой против того, чтобы выйти из кольца и наставить этой десантуре, - да какие проблемы!
Тут Мудрецкий переглянулся с начальником штаба, и тому этот взгляд не понравился: что-то недоброе уловил он в глазах командира взвода, хотя чего ему бояться? Он ведь здесь в наблюдателях, не прикажет же ему лейтенант сплавляться вниз по этой реке, вода, поди, холодная. На фига это ему, начальнику штаба отдельного батальона, нужно такое приключение. Если уж их обложили, так это, наверное, на самом деле товарищ подполковник ищет - третий день на связь никто не выходит, беспокоится.
Чем дольше они сидели в лесу рядом с берегом, тем меньше времени у них оставалось для того, чтобы войти в реку и сплавиться вниз. Шансов никаких. И тут на ум Мудрецкому пришла мысля.
- Рискнем. Сейчас переправляемся на пологий берег и уходим вон в те камыши, - лейтенант указал пальцем вверх по течению. - Сидеть придется по пояс в воде, но нам необходимо дождаться, пока стемнеет. После этого вечером и ночью мы переправимся по реке вниз и к утру будем далеко от этого места.
Солдаты не могли предложить ничего лучше и поэтому последовали за командиром, который первый бросился в воду. Фуфайки связали в тюки и переправили через речку. Быстро ушли в камыши, а товарищ майор хотел было остаться сидеть на противоположном берегу, но его удалось уговорить. И купился он на то, что Мудрецкий подошел, попросил его на минуточку подняться с ящика железного, подхватил эту самую тяжеленную рацию, подошел к реке и выкинул ее. Майор хватал ртом воздух, но недолго, потому как сам устал от этого здорового передатчика. Лейтенант развел руки в стороны:
- Ну вот, товарищ майор, я потом сам скажу товарищу подполковнику, что утопил, и даже место назову. Теперь вам уже ничего не мешает.
- Да, - согласился Холодец, - да вот жалко - еда намокнет. И сам тоже замочусь.
- Ну, ничего страшного, если немножко замочитесь, - тактично отвечал Мудрецкий, уговаривая майора искупаться.
Следующие два часа для личного состава химвзвода были настоящим испытанием. Мудрецкий, не жалея никого, загнал всех в камыши и заставил стоять, не шевелясь, в холодной воде. Хотя они и были на пологом бережку, даже солнышко сверху светило, ноги и кое-чего повыше просто окоченело. И многие уже высказывали мысль, что, мол, хватит, е-к-л-м-н, надо бы и на бережок…
Лейтенант был неумолим. Он продержал народ еще полчаса и только после этого разрешил выйти туда, где помельче, и сесть, не выходя на открытую местность. Мудрецкий очень боялся того, что вверх по реке начнется прочесывание, но ничего подобного не произошло, и теперь им пришлось ждать завершения этого отвратительного дня.
К вечеру развернули вещмешки, разложили размокший, разбухший в речной воде хлеб, для того чтобы он хоть немного просушился и не успел покрыться плесенью. А сало? Сало нормально, сало - оно и есть сало. Только вот соль вымылась. Но сердобольные бабульки из Сизого кое-кому баночки с соленьями подкинули.
Никаких костров не разводили. Лейтенант обещался, клялся и божился, что им еще выдержать бы два часа вниз по реке и тогда они разведут костры и обогреются. Он с неудовольствием замечал, что несколько человек начали подкашливать.
Кроме этого, еще беспокоился о Валетове, Балчу и о Простакове, который помчался к ним и должен был сообщить о плане лейтенанта. Встретиться они должны были на берегу реки в десяти километрах ниже по течению от точки, где находились.
Мудрецкий прикидывал, что сейчас они по реке вверх поднялись километра на три. Тринадцать километров в воде. Скорость течения, как он установил, кидая соломинки и глядя на часы, километров пять в час, на поворотах - побольше. Ну, значит, еще придется и руками помогать. Как раз километров тринадцать они по воде проплывут. Хорошо, что время-то август - жарко, а осенью вообще бы на фиг все перемерзли.
Как только наступил вечер и комарье принялось за дело, люди начали выражать готовность бросаться в воду и проплыть эти долбаные два часа для того, чтобы потом нормально обогреться.
Известие, которое принес Простаков, о том, что они в кольце, Валетов с Балчу восприняли без великого энтузиазма, а следующий приказ Мудрецкого заставил Валетова забеспокоиться.
- Я плохо плаваю. И че же, мою голову заметят и возьмут да и выстрелят, и прощай белый свет? Нет, я пожить еще хочу.
- Че ты разнервничался! - Простаков показал глазами на корягу с бревном, с помощью которого они переправляли на этот берег бутыли с самогоном: - Сейчас вдвоем вон за бревно цепляйтесь, оно помассивнее, и вас двоих будет нормально держать, а я вон за ту здоровую корягу зацеплюсь. С бережка ползком в воду и цепляйтесь за коряги, только башку не высовывайте из воды. И потихонечку, потихонечку отплывайте.
Десантура на той стороне построилась в две шеренги. Простаков и остальные наблюдали, как солдаты по два человека начали рассредоточиваться вдоль берега. Напротив них осталась парочка крепких десантников, которые подошли к самой воде и начали друг с другом о чем-то переговариваться, постоянно глядя по сторонам. Затем они выбрали позицию и, отступив от воды чуть выше, залегли за кустами и стали практически незаметными с противоположного берега. Если бы Простаков не знал, где они лежат, то никогда бы сам не вычислил их, будь даже у него бинокль.
Сложность для химиков заключалась в том, что они находятся практически напротив этих солдат, и если начнут спускаться к лежащим в пяти метрах корягам, сползая с обрывчика, то будут замечены. Пришлось снова углубиться в лес и протопать вверх по течению для того, чтобы затем, сплавляясь, зацепить эти бревнышки и, оттолкнув их от берега, потихонечку, потихонечку начать уходить вниз. Все прошло вроде бы неплохо - нашли и местечко, удобное для того, чтобы спуститься к самой воде.
Первым, показывая пример, пошел Простаков. Он ужом вполз в воду, не забыв при этом засунуть кепку за пазуху, и затем только изредка выставлял на поверхность лицо, забирал ртом воздух, а затем снова погружался в толщу воды.
Валетов, наблюдая за действиями охотника, признался Балчу, что не сможет так.
- А ты учись, - мрачно посоветовал Тимур, последовав за Простаковым и стараясь проделывать все точно так же.
Два десантника, залегшие на противоположном берегу, смотрели на реку. Блики от солнца мешали им разглядеть высовывающиеся время от времени из воды и погружающиеся обратно белые лица. Потом как-то само собой от противоположного берега отделилось бревно и поплыло впереди.
Валетов вынырнул в том самом месте, где находилось это здоровое бревнище, и, не увидев его, возмутился - осталась только коряга. Вот Леха, козел! Переиграл все по дороге, теперь им вдвоем с Балчу нужно цепляться за эту коряжку.
Десантники видели, как бревно, которое, казалось бы, достаточно надежно вытащено на берег, ни с того ни с сего начало медленно сносить вниз по реке, и наконец оно отделилось от берега и поплыло. Чего только не бывает на этих быстрых русских речушках… Через некоторое время за бревном ушла и коряга.
И тут до одного из десантников дошло. Он выбежал к берегу, вскидывая автомат, и закричал:
- Кырага, стой, кырага! Стрелять буду!
Тут подбежал второй и начал его одергивать:
- Ты че, сдурел? Ну-ка пошли на место.
- Ты что! Кырага плывет. Там люди…
- Я те покажу люди. Вот придем в казарму.
- Ты что, вон не видишь - люди плывут!
Дав крепкий подзатыльник перепуганному подчиненному, один заставил другого вернуться на место. Но первый не успокаивался, он опять встал со своего места и выкрикнул:
- Кырага, стоять! - И снял автомат с предохранителя.
Десантник с трудом успокоил напарника.
Простаков, потихонечку подгребая одной рукой, слышал все эти вопли и с опаской оборачивался назад. Ему показалось, что на здоровых ветках висят два белых полотенца. А на самом деле это были бледные рожи Валетова и Балчу, которые успели побелеть от ужаса: ведь этот, который про корягу кричал, он ведь и выстрелить мог - кто их знает, чего они тут делают.
Теперь у Простакова не оставалось сомнений, что все это предпринято для того, чтобы найти их взвод и вернуть на место с позором.
«Какой умный лейтенант!» - нахваливал он Мудрецкого, что он предпринял попытку уйти из окружения. Считай, им это удалось, а вот как остальные…
А остальные часов в двенадцать ночи потихонечку один за другим плыли по реке, не переговариваясь, а в полной тишине, едва ворочая руками. А фуфайки и почти всю еду пришлось оставить отказавшемуся сплавляться вниз майору Холодцу, который, как условились, через час после отплытия взвода развел костер и сидел около него в тепле и с набитым пузом, благо теперь жрачки у него было до конца века.