Что говорить? Света попыталась вспомнить говорилку, зашарила глазами по развешанным над столом распечаткам, столкнулась со своим испуганным отражением. Нужно выведать точный возраст. И не проходила ли проверка раньше? Может, у них уже стоит наш фильтр? Ох, сначала представься, дура!
– Меня зовут Светлана, я…
Ее перебил мужской бас, он говорил так громко и низко, что заполнял собой все, и вместе с тем невозможно было ничего разобрать, даже непонятно было, на каком языке он разговаривает. Только интонации. Вопросительные. Злобные. Затем радостные. Стало холодно. Холод гнездился прямо в трубке, и он засасывал в себя.
– Кто это? – снова спросила бабка. – Здесь никого нет, кого вам надо? Три, ноль, девять, ноль, шесть, ноль, девять. Остановитесь, – голос менялся, то становился мужским, то снова женским, молодым и ласковым.
– Мама? – спросил вдруг ребенок.
– Матвей?! – кажется, Света вскрикнула.
– Неправильно, – пробасила трубка и смолкла.
Левая рука обмякла, телефон громко стукнулся об стол. Плечи Светы непроизвольно дернулись, и она разрыдалась. Послышались встревоженные голоса, вопросы, через несколько секунд кто-то подошел сзади и начал осторожно тормошить. Оказалось, в офисе все так же играет музыка. Света закрыла лицо ладонями.
– Оля, я выйду умоюсь, ладно? – наконец пробормотала она и встала. Затем, стараясь ни на кого не смотреть, вышла в коридор, но на ресепшене все-таки столкнулась взглядами с девочкой-референтом. Выгляжу ужасно, подумала Света. Но отражение в зеркале в туалете ее немного успокоило, по ее лицу трудно было определить, что она только что пережила. А что она пережила? Сумасшедший диалог путался в голове, проваливаясь слово за словом куда-то вглубь. Неужели она теперь из-за такой ерунды будет психовать? Глупость какая. К счастью, тушь была не из дешевых и не растеклась. Света умыла лицо холодной водой, смочила клочок бумажного полотенца и, как могла, подправила макияж. На обратном пути поняла, что весь отдел обсуждал сейчас ее истерику, перебирая возможные поводы. Ну а что, тридцать один, живет с матерью-скандалисткой, сыну пять лет, с мужиками не складывается, все какие-то незрелые попадаются. Сейчас, наверное, моего последнего вспоминают, подумала Света, распахивая дверь. В кабинете ее встретили сочувствующие улыбки.
– Что случилось-то, Свет?
Света тоже улыбнулась, смутившись. Прошла к своему столу, поглядела на брошенный мобильник.
– Да я не знаю даже. Позвонила куда-то… в какой-то дурдом.
Конечно, девочки ждали подробностей, но Света не смогла ничего толком рассказать. К счастью, Ольга напомнила про невыполненный план, и все вернулись к работе. Собравшись с духом, Света тоже взялась за телефон. Первый разговор был коротким и безрезультатным, но по крайней мере вменяемым. Затем еще один и еще. До большого перерыва оставался час.
– Алло? – Женский голос, явно дама в возрасте. Впрочем, в это время только пенсионеры дома и сидят в основном.
– Алло, здравствуйте.
– Здравствуйте, – неуверенные интонации.
– Меня зовут Светлана, компания «БиоФильтерс», проводим проверку водопроводной и питьевой воды, скажите, с двенадцати до часа дома будете?
– Это насчет счетчиков? У нас счетчики недавно проверяли.
– Нет, мы проверяем воду на технические взвеси. У вас в городе установлена немецкая система…
– Ничего не понимаю, – сокрушенно перебила бабка. – Вы не по счетчикам?
– Нет! Мы проверяем воду, – начала чеканить Света, – на состав и качество…
– Так вода нормальная у нас.
– Это хорошо, но…
– Вы из Водоканала?
– Нет, я же представилась – компания «БиоФильтерс»…
– Не надо нам никаких фильтров!
– Я не по поводу фильтров! Мы проводим проверку воды!
– А вода хорошая у нас!
– Замечательно! Но нам надо ее проверить, и вы заодно…
И вдруг снова это ощущение холода, ощущение, будто кровь остывает в жилах, изменяет направление тока, тянется вверх, в голову, к трубке. Мужской голос, без интонаций:
– Твой сын умрет через девять, восемь, семь, шесть…
Света отдернула руку с мобильником от уха и вдавила «сброс».
Из колонок на столе Ольги вытекал безобидный бред про «имя любимое мое, твое именно», кто-то из девочек подпевал, кто-то разговаривал с клиентом, кто-то торопливо заполнял бланк. Света поискала глазами, с кем можно поговорить, но не нашла. Взгляд упал на часы – пятьдесят минут до перерыва на обед. Снова посмотрела на зажатый в руке телефон и поняла, что не может больше звонить. Хотелось просто убежать. Но домой никто не отпустит. Матвей. Конечно, с ним все хорошо, он в садике. В садике? Естественно. Она подняла трубку и притворилась, будто слушает гудки. Посмотрела на Ольгу, встретилась с ней глазами, отвернулась. Внутри нарастала паника. Даже просто держать эту пластиковую коробочку в руке было неприятно, Света старалась, чтобы та не прикасалась к уху. А может, послышалось? Бывают, конечно, проблемы со связью, смежные номера, когда в разговор вклинивается кто-то третий, и ничего не понятно. Ничего не понятно. Это вот в точку. Света снова глянула на часы.
Девочки понемногу закрывали план, это радовало. В одиннадцать сорок всем менеджерам были даны встречи, начальница отдела продолжала ворчать, но Ольга сияла – ее смена справлялась, несмотря ни на что.
– Перерыв, – объявила она с видимым облегчением и выключила музыку.
Света бросила рабочий мобильник на стол, достала личный из сумочки, резко встала и выскочила за дверь раньше всех. Ей нужно было услышать Матвея. Выйдя из офиса и спустившись на один пролет по лестнице, она позвонила воспитательнице из детсада, та ответила, что Матвей рядом, играет, у них прогулка, но трубку не передала, начала грузить по поводу родительского комитета и сборов денег на Новый год. Света привычно начала раздражаться и поскорее свернула разговор. По крайней мере паника схлынула. Позвонила домой, зная, что в таком настроении обязательно поцапается с матерью, так и вышло. В офис Света вернулась наэлектризованная, злая.
– Быстро садимся! – подлила масла в огонь Ольга. – У нас все упало! Вообще все!
Коллектив загудел, девочки негодовали, наперебой пытаясь выяснить, что стало с их встречами, хотя подобная ситуация стала уже привычной. Клиенты отказывались в последний момент, а то и просто не открывали менеджерам двери. Светлана молча подняла рабочую «Нокию» со стола, нахмурилась, глядя на нее и ощущая как колотится сердце в груди. Надо звонить. Надо платить за садик, надо покупать Матвею новую обувь. Надо. За просиживание штанов тут никто платить не будет. Проклятый Лимнинск. Надо искать другую работу. Она набрала номер из списка и… На маленьком черно-белом экране отобразилось 3090609. Рука дрогнула, палец вдавил «сброс». Что за хрень?! Откуда вылез этот идиотский номер? Она набирала другие цифры! Света снова начала нажимать на клавиши, теперь медленно. 3, 0, 9, 0, 6, 2, 6, «вызов». Номер на экране сменился сам собой. 3090609. Света едва не закричала, с силой вжимая кнопку сброса. Еще одна попытка. 3090609. Сброс! Может, взять совсем другой номер из списка… 3090609. Сброс, сброс, сброс! Она судорожно перебирала разные комбинации и чуть не ревела – телефон выдавал одно и то же. Наверное, дело в нем, нужно его выключить и снова включить…
И тут мобильник в руке Светы завизжал.
Это был крик ребенка, бьющегося в истерике от ужаса, от боли. Так мог бы кричать Матвей. Света отшатнулась назад, хотелось швырнуть телефон как можно дальше от себя. Но тот как будто прилип к руке, как будто извивался в ней, цепляясь за пальцы. Визг оглушал и забивался молотым стеклом под кожу. Света зажмурилась и, кажется, тоже закричала, но ее не было слышно. В какой-то момент она поняла, что больше вообще ничего не слышит – только чувствует, как увесисто стучит сердце по ребрам, как по спине пробегают ломаные волны дрожи. А еще холод. Она ощущала холод, и он шел из трубки, по левой руке, пуская в ней черные ледяные корни.
Света открыла глаза. Было действительно очень тихо. Телефон продолжал шевелиться в закостеневшей ладони. Она попыталась кого-нибудь позвать, но ничего не вышло. То ли горло так сдавило, то ли и вправду оглохла. Оглянулась по сторонам. Спины, затылки. Все сидят по местам, неподвижные, но как будто зыбкие. Соседний стол пустовал, Света встала и медленно – ноги едва держали – подошла к Ольге, та не повернулась. Что-то не так было с ее волосами, они как будто стали склизкими, текучими, они двигались. И эта кожа на щеке – она казалась студенистой, серой и почти прозрачной. Если приглядеться, можно увидеть, что под ней что-то… Ольга обернулась.
Или нет, это не Ольга, что у нее с лицом?!
Глаз почти не было видно под влажной пленкой, губы обесцветились, неровно срослись, ноздри тоже, под кожей что-то плавает. Света попятилась назад, оказавшись в центре помещения. Ее трясло, тишина вжималась в уши, ее окружали неразличимые водянистые фигуры. Показалось, что это не сердце бьется в груди, а что-то чужеродное, большое, холодное. Взгляд скользнул вниз, на собственную левую руку. Пальцы вмялись в серый пластик, словно в тесто, от запястья прямо в трубку входила ветвистая темная вена. Прорезь, в которой должен был прятаться динамик, казалась очень-очень черной, и она двигалась, расширялась и сужалась, словно дышала. На экране отсчитывались секунды разговора. Света осторожно подняла телефон, не уверенная, что делает это по своей воле, приблизила его к уху. Ничего. Но возникло ощущение, будто на том конце кто-то тоже прислушивается и ждет. Даже стало чудиться чье-то приглушенное дыхание. Хватит! Света затрясла левой рукой, пытаясь сбросить с нее мобильник, а потом, как ни противно было, стала отдирать его пальцами правой. Боль оказалась пронзительной и сладкой. Серый комок шлепнулся на пол, ладонь напоминала разваренный раскуроченный пельмень, но крови не было. Света рванулась к двери.
Коридор был нормальным, только за стойкой ресепшена никого не оказалось. Но что-то лежало прямо у выхода из офиса – ребенок, знакомый синий свитер… Он же в садике! Света подбежала к телу, мальчик лежал неподвижно, лицом вниз, русый короткостриженый затылок, руки неловко раскинуты. Матвей. Стало страшно. Очень страшно. Страшно перевернуть его. Светлана опустилась рядом, подсунула руки под маленькое хрупкое туловище в синем вязаном свитере и попыталась поднять, но тело… оно обмякло и потекло вниз стылой жидкой кашей. Света поняла, что ее руки находятся сейчас внутри грудной клетки ее сына.