– Приветствую, – сухо поздоровался он, смерив Антона взглядом.
– Здравствуйте, – осторожно ответил Антон.
– Он никуда не поедет без адвоката, – холодно отрезала мать. Интонация могла бы заморозить землю близ экватора, но тип и ухом не повел, даже не взглянул в ее сторону.
Антон юркнул в ванную, прыгнул в душ, зашипел – горячие струи ошпарили кожу. Смывая следы вчерашних событий, он лихорадочно перебирал их в памяти. Он не сделал ничего дурного. Может быть, сломал Муле руку, разбил кому-то лицо. Но вряд ли этот тип приехал сюда из-за чьего-то свернутого носа.
Антон пригладил волосы, присмотрелся к своему отражению: к счастью, следов драки на нем почти не было, зато костяшки рук выдавали с головой. С другой стороны, скрывать вроде как было и нечего.
Когда он вышел, в прихожей уже топтался Швед, неприметный мужик в очках без оправы. С типом они явно не поладили: смотрели друг на друга, как два кота, не поделивших территорию.
– Готов? – спросил Швед без приветствия.
Антон молча кивнул, натягивая кеды.
– Мы внизу.
Тип со Шведом вышли за дверь.
– Антон, – мать удержала его за руку. На ее лицо было страшно смотреть.
– Мам, что происходит?
– Делай все так, как скажет Швед.
Она вдруг обняла Антона, и Антон едва не отпрянул от неожиданности. Это было совсем уж странно.
– Дело дрянное, Антон.
Швед сосредоточенно вел, следуя за черным автомобилем неприветливого типа.
– Куда мы едем?
– В следственный комитет.
– Да что случилось? Почему вы все молчите?
– Узнаешь. Сначала ты должен мне все рассказать. Честно. Что произошло вчера?
Швед относился к Антону с прохладцей, и, хоть всегда старался ее скрыть, от этого она становилась только заметней. Антон был слишком похож на отца и служил лишним напоминанием выбора матери не в пользу Шведа. Но сейчас в его тоне не было ничего предвзятого. Антон впервые наблюдал Шведа-адвоката, профессионала со ставкой несколько сотен долларов в час.
– Да нечего рассказывать. Я ничего не сделал, – Антон нервничал. Ситуация становилась все непонятнее, но было ясно, что дело плохо.
– Не юли, – резко оборвал Швед. – Слушай меня. Ни с чем не соглашайся, ничего не подтверждай. Главное, не подписывай. Я буду рядом, буду помогать. Но ты должен все рассказать, причем быстро. Мы будем на месте через четверть часа. Рассказывай.
Никакого смысла врать Антон не видел. Пока они ехали, он торопливо изложил Шведу все, что мог вспомнить, начиная с того момента, как сел в автомобиль к Мулиному отцу, и заканчивая сегодняшним пробуждением.
Часом позже Антон повторил эту историю типу, который наконец представился (старший следователь Гущин Андрей Степанович), в кабинете, настолько похожем на сериальные декорации, что поверить в реальность происходящего никак не удавалось.
«Мы просто побеседуем, – жестко сказал Гущин. – Вас ни в чем не подозревают». Солнце било в глаза, кабинет нагревался, Антон не понимал, что происходит. Он раз за разом повторял историю, честно стараясь не упустить никаких важных деталей. И, как бы ему ни хотелось впутывать в непонятное дело мужика с газиком, Швед настоял, чтобы Антон рассказал и про него.
Гущин кивал, что-то черкал в блокноте, без конца пикируясь со Шведом на предмет прав и обязанностей.
Когда Антон окончательно одурел от их перепалки, пропитанного пылью душного воздуха, Гущин, оглушительно хлопнув ящиком, в раздражении бросил на стол бумажную папку.
– Не виноват? – спросил он, почему-то глядя на Шведа.
– У вас нет никаких оснований.
Гущин вытащил из папки фото.
– Знаете эту девушку?
С фотографии на Антона смотрела овцеватая блондинка.
– Мы учились в одном классе.
– Вот как? – ядовито спросил Гущин и бросил на стол второе фото.
Блондинка лежала, повернув голову, видимо в ванной. Чуть поблескивал кафель с узором из водорослей и рыб. Ее лицо и волосы были густо вымазаны красной жижей, сочащейся из того места, где должен был быть левый глаз. Губы напоминали лохмотья. Из растрепанных волос торчит белая лилия, на мясистых лепестках запеклась кровь. Антон тупо смотрел на фотографию. Ее сделали со вспышкой, и каждая деталь была резкой, словно нарочито подчеркнутой. Он знал, что Гущин и Швед ждут его реакции, но тело оцепенело. Антон пялился на фото в полной тишине, качаясь на стуле.
– Это не грим? – наконец выдавил он.
– Перерыв, – потребовал Швед.
Гущин молча убрал фото в папку. Антон сидел, не отрывая взгляда от места, где оно лежало, разглядывая узор столешницы. Линии бежали во все стороны, и смотреть на них почему-то было приятно.
Громко, до боли в ушах, заверещал телефон на столе.
– Привезли? Иду! – рявкнул Гущин, опуская трубку с такой силой, словно хотел вогнать аппарат в стол. – Я вас не отпускаю.
Дверь осталась открытой, оттуда приятно потянуло свежим воздухом.
– Я просил мать не говорить ничего. Чтобы ты не наделал ошибок, не бросался словами «это не я», «я не виноват», ничем случайно себя не погубил. Каждое слово на счету, – тихо начал Швед.
– Что случилось?
– Если верить твоим словам, когда ты ехал в город, кто-то прибыл в коттедж, перекрыл там всю связь, дождался твоих одноклассников и зверски убил их. Всех, кроме девочки, сестры Лизы Корабельной. Она умерла от остановки сердца. Их нашел утром садовник, явившийся на работу. В живых остались только ты и Максим Вода.
Антон наконец оторвался от столешницы и посмотрел на адвоката. От утреннего лоска не осталось и следа. Швед снял очки и устало прикрыл глаза рукой, на лбу выступила испарина, Антон чувствовал легкий запах пота, смешанный с терпким ароматом дорогого одеколона. Его затошнило, и если бы он позавтракал, наверное, вырвало бы прямо здесь.
– Вы серьезно думаете, что мы вдвоем…
– Ничего я не думаю, Антон, – раздраженно выплюнул Швед. – Мое дело работа с фактами. А факты дрянь. Большие деньги, большие люди, будут прессовать всех. Готовься, – он устало выдохнул и продолжил, уже спокойнее: – Пока против тебя играет многое, в том числе отношения с одноклассниками, но официально предъявить тебе ничего не могут. Я еще не говорил с адвокатом Максима, не знаю, кто его ведет. В каком-то смысле его положение еще более незавидное. Он зачем-то пытался покинуть страну.
– Что?!
Эта новость вывела Антона из ступора. Но мысль о том, что Макс был замешан в этом деле, пытался подставить его таким вот образом, показалась слишком уж бредовой.
– Его буквально сняли с рейса на Женеву. Теперь предстоит выяснить, что ему там понадобилось.
Гущин отпустил их на полчаса. Они спустились в кафе, где Швед заставил Антона проглотить стаканчик кофе. Пару раз к Шведу подходили какие-то мужчины, коротко здоровались, но в присутствии Антона, видимо, продолжать разговор не хотели.
– Я в туалет.
– Там, где мы были, по коридору направо. Потом возвращайся к кабинету, далеко не уходи, я поднимусь через пять минут.
Антон оставил Шведа в компании низкорослого мужчины, постарался побыстрей прошмыгнуть по лестнице, не привлекая внимания.
Коридор был пуст. Антон поспешно проскользнул в туалет и остолбенел.
На подоконнике, настежь открыв окно и выдыхая в зеленые шапки тополей дым сигареты, сидел парень, в котором Антон не сразу узнал Макса. Тот выглядел ужасно. Рыжие волосы были подстрижены под ноль. Большие очки с толстыми стеклами только подчеркивали синюшные круги под глазами. Руки заметно дрожали.
– Что ты тут делаешь?
Макс вздрогнул, но не ответил. Из окна виднелась до краев заполненная помойка. Какая-то тетка тащила набитые пакеты. Совсем рядом текла совершенно обычная жизнь, где немыслимые убийства были принадлежностью телевизионных шоу, которые включают для фона, пока режут к обеду хлеб.
– Тут можно курить?
– Ошибки никогда не должны замалчиваться, – Макс нервно облизнул губы.
– Что?
– Красивое лучше, чем уродливое.
– Ты под чем-то?
Антон встряхнул парня за плечи, и Макс обвис в его руках безвольно, как тряпка, выронил сигарету, та скатилась по жестяному подоконнику и упала.
– Он придет, – проговорил Макс едва слышно. – Все равно придет за мной.
Макс явно бредил. Антон отпустил его, привалился спиной к стене. Кафель приятно холодил кожу сквозь рубашку.
– Ты хороший парень, Антон, – сказал Макс, неожиданно громко и четко, словно только сейчас заметил его присутствие. – Постарайся жить…
Он не договорил. Послышались шаги.
– Антон, ты там?
Антон обернулся.
– Мать твою! – почему-то во весь голос закричал мужчина, с которым появился Гущин.
Антон обернулся к ним только на секунду, но и секунды хватило. Макс резко перекинул ноги за подоконник и неловко, кульком повалился вслед за сигаретой. Раздался странный звук, нечто среднее между глухим хлопком и чавканьем в болотной жиже.
Высота здесь была небольшая, но Макс летел рыбкой, головой вперед.
Адвокаты кинулись к окну, и по их лицу Антон все сразу понял и представил. Он сложился пополам, и его наконец вырвало.
Дальнейшее Антон помнил смутно. Лица, слова и вещи проступали выпуклыми контурами, словно кто-то сдувал песок с древнего барельефа, но лишь затем, чтобы в следующую минуту узоры снова скрылись под еще более плотным слоем песка.
Слова, сказанные Максом перед смертью, Антон повторял Гущину до тех пор, пока они вообще не утратили смысл и не превратились в кашу во рту, которую он с удовольствием выплюнул бы одним клейким комком. Среди угроз, ругани и криков Антону вдруг стало жалко Гущина. У него сделалось какое-то несчастное лицо человека, загнанного в угол.
Где-то в коридоре Антона грязно обругал мужчина, в котором, потерянный среди всех этих лиц, он не сразу опознал водителя газика.
– Так и знал, что не надо было связываться с тобой, сучонок!
Кто-то, вроде бы женщина, громко, не стесняясь, прилюдно рыдала. Втянув голову в плечи и послушно следуя за Шведом, как цыпленок за наседкой, Антон малодушно боялся случайно встретиться взглядом с любым из этих людей.