Олег ехал по полученному адресу, плохо представляя, кто его встретит. Но действия, даже такие взбалмошные, возможно не самые умные, были лучше бездействия, придавали хоть какой-то, возможно иллюзорный, смысл этим тягучим дням, заполненным ожиданием и чувством вины. А дни утекали, беспощадно быстро, безрезультатно.
Звонил следователь. Кто-то из прохожих в тот день видел женщину в зеленом пальто, с двумя детьми. Все. Сколько теток в городе носят такие серо-зеленые пуховики?
Олег вышел на перрон в полном одиночестве, быстро отыскал нужную дорогу в маленький коттеджный поселок. Дома поселка были обнесены глухими заборами, сквозь резные калитки просматривались лужайки, неопрятно покрытые опавшими листьями. Сюда не доносилось никаких звуков, кроме стихающего перестука колес и редкого лая невидимых собак.
Нужный дом ничем не отличался от прочих: высокий забор, дверь вместо калитки.
– Слушаю? – как-то вопросительно произнес низкий голос.
– Актеон, – повторил Олег по уговору. – Курьерская доставка.
Домофон запищал, разрешая войти. Чисто выметенная мощенная серой плиткой дорожка вела к крыльцу аккуратного дома. Олег с удивлением увидел на участке ровные ряды теплиц, заботливо укрытые грядки, клумбы, присыпанные еловой хвоей. По столбикам крыльца поднимался сухой вьюнок, на дощатом полу лежал секатор.
Олег ожидал увидеть едва ли не мясника из фильмов, лысого гномоподобного мужика в сомнительных наколках и в резиновом фартуке. Но высокий худощавый мужчина с аккуратной бородой, с русыми с проседью волосами был скорее похож на моряка, бравого капитана, какими их изображают в приключенческих книжках.
– Игорь, – представился он, быстро оглядывая Олега с головы до ног. – Свое имя можешь не говорить, если не хочешь. Но как-то все-таки хотелось бы к тебе обращаться. Вон, тапки надень, – сказал он совсем по-домашнему, точно Олег пришел чай пить.
– Дэн, – Олег не стал изощряться. Влез в клетчатые тапки такого гигантского размера, что снова ощутил себя как в детстве, приезжая к дедушке с бабушкой. Разношенные дедовы тапки соскакивали с ног, но ходить босиком не разрешалось. По мнению матери, это сразу же означало простуженные почки, пневмонию и почему-то глистов.
– Проходи, не стесняйся.
Игорь буднично и просто провел его внутрь, куда-то направо, затем по лестнице, вниз, в подвал. Распахнул дверь. Здесь было прохладно, очень чисто, стояли железные шкафчики, стол, медицинская кушетка.
– Присаживайся, Дэн.
– Прямо здесь?
– А где? А, ты об этом, – Игорь улыбнулся, улыбка у него была приятная, не приклеенная, как это бывает у людей, оказывающих другим услуги. – Не беги вперед паровоза.
Игорь открыл шкафчик, достал какие-то коробочки.
– Давление, температура, давай-ка под мышку. Сейчас заполним небольшую анкету. Ничего личного, – к удивлению Олега, Игорь достал стопку бумаги, расчерченной явно вручную, и принялся задавать простые понятные вопросы, какие обычно задают врачи. Заболевания, аллергия, операции, наследственность.
– Тебя хоть в космос, – подытожил Игорь, разглядывая его исподтишка, но с явным любопытством. – Пошли, если не передумал.
– За это можете не беспокоиться.
Игорь почему-то покачал головой, отодвинул занавеску. За ней оказалась дверь, за дверью – еще одна комната, холодная, с гладкими белыми стенами, операционным столом, большой круглой лампой, ящиками, полками, железным многоэтажным столиком вроде того, что был у Дианы.
– Прошу. Пора переодеваться.
Олег влез в прихваченные из дома старую футболку и треники. Игорь облачился в белый халат, шапочку, и сразу превратился из капитана во врача.
– Устраивайся.
Олег послушно забрался на стол. Ему никогда не приходилось бывать в операционных. Вопреки всем маминым опасениям и паранойе, здоровьем Олег отличался крепким – вот уж точно ей назло. Он лег на спину, и его ослепил пронзительный белый свет, усиленный отражающим покрытием. Теперь он только слышал: вкрадчивое шуршание целлофана, металлический звон, сухой треск вскрываемых ампул. Игорь коснулся его руки, стянул крепко. Олег дернулся.
– Ну ты чего, зафиксирую тебя, не бойся. Чтобы ты не помешал во время процесса.
– Извините. Я это… – Олег не договорил.
– Да не извиняйся. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж, – Игорь подмигнул, и Олег улыбнулся этой внезапно всплывшей поговорке. – Могу музыку включить.
– Спасибо, не надо.
Олег смотрел строго на лампу, словно пользуясь возможностью впитать это сияние обоими глазами. Все тонуло в неприветливом голубоватом свете, и Олег старался ни о чем не думать, даже радуясь, что уснет, даст мозгу краткосрочный, но отдых.
– А я скоро проснусь?
– Проснешься? Да ты и не уснешь, такое под местным наркозом делают. Но это только звучит страшно, чувствовать ничего не будешь, гарантирую. Да и переносится легче.
Олег задержал дыхание, ощущая, как кожа впускает в себя иглу.
– Сейчас погодим маленько, потом второй сделаем. В глаз. И начнем.
Он шуршал чем-то, Олег слышал, как гулко и громко бьется сердце. В глаз.
– Я под общим не делаю, – продолжил Игорь, фиксируя ноги. – Небось, думаешь, что попал к бандиту? – Олег не видел, но почувствовал, что Игорь усмехнулся. Что-то зашуршало, с коротким звоном шлепнулось в ведро. – Почти так и есть. Я был обычным хирургом. Говорили, хорошим. Оперировал. Хотел людей спасать.
Запахло сладко и резко, Игорь склонился над Олегом, оттянул нижнее веко, рассматривая глаз. Что-то звякнуло, холодно и зло.
– Девчонка умерла на столе. Очень молодая. Жить и жить, все впереди, но аппендицит упустили. В общем, такое дело. Никто меня не винил, даже косо не смотрел, но я на себя смотреть не мог. Смотрел на пациента, а видел ту девчонку. Ну, здравствуйте, чего глаза-то закрыл?
Олег очнулся. Усталость навалилась, как песочная гора, и он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он сморгнул от холодной капли, упавшей в глаз, и в мути успел увидеть отблеск металла.
– Смотри прямо, не дергайся.
Игла вошла под веко легко. На секунду показалось, что он ощущает, как бесконечно длинное острие ворочается прямо под глазным яблоком, проникая все глубже. В затылке заломило, он инстинктивно заскреб пальцами по тонкой ткани одноразовой простыни, запоздало понимая, что почти не чувствует никакой боли – только страх.
– Я же говорил, что не офтальмолог.
– Мне не важно.
– Вроде нормально прошло. – Игорь широко растянул веки, пристраивая что-то между ними, и Олег подумал, что все уже началось, но Игорь исчез из поля зрения, и теперь глаз, не в силах закрыться, тонул в льющемся в него, как в колодец, свете.
– Выключу.
– Оставьте, – предельно суженный зрачок вбирал этот кристальный, чистый концентрат. Олег смотрел, словно заранее хотел ослепнуть.
– Воля твоя. Ждем. В общем, начал я пить. Нехорошо пить, запойно. А для хирурга в начале карьеры это означает ее же конец, сам понимаешь. Хотя чего я тебе все эти ужасы рассказываю. Ты не бойся, я уже десять лет чист. И не бандит.
– Мне не важно, – повторил Олег. Во рту было сухо, лицо начинало неметь, и тело тяжелело. – Я вам доверяю.
– Ишь какой, – Олегу показалось, что Игорь польщен этим неуклюжим комплиментом.
– Ну, в общем, история, сердцу знакомая. Все быстрее на дно. Попросили меня из хирургии, но жрать тоже было надо, пристроили в морг по доброй памяти. Ты вот какого года?
– Восемьдесят третьего.
– Значит, разгул девяностых смутно помнишь, а я вот застал. Расцвет империи. Работы в морге хватало. И там встретил Витька. Это мой однокурсник. На все плюнул после первого года и ушел по кривой дорожке. Как выяснилось, его она вывела куда-то на самые верха. Теперь он звался не Витьком, а Крепким, но я его узнал, он меня тоже. Кого-то там из банды подстрелили, они хотели его со всеми почестями хоронить. Ну, слово за слово. Стал я кем-то типа подпольно-полевого хирурга. В Витьке жизнь кипела всегда, южная кровь, ему всегда надо было в гуще вариться, и он и варился. А я его латал и его друзей, и подружек они своих приводили. Там с Дианкой, кстати, и познакомились. Она в неприятную историю попала. Парня потом Витек с друзьями в лес куда-то увез, а ребенка она почему-то решила оставить. Теперь, наверное, мстит мужикам. Хотя баба она неплохая.
Когда она мне написала, я сначала отказаться хотел от тебя. А потом передумал. Публика остепенилась, повзрослела, практики нет. А случай интересный. Ко мне, знаешь ли, обычно приходили с просьбой что-то вставить и пришить оторванное, а тут вынуть. Да еще глаз. И глаз хороший, чем тебе мешает? Не скажешь, конечно?
– Простите, не могу.
– Да я не лезу. Я за эти годы всякого повидал и наслушался. Жизнь такая штука, в ней все бывает.
Олегу вдруг сжало горло и нестерпимо захотелось рассказать Игорю обо всем. О сыне, Маринке, домике. Поделиться хоть с кем-то. Почему-то казалось, что Игорь поверит, поймет, найдет простые нужные слова. Но все же сдержался: один неверный шаг, и все может быть потеряно.
– Я не психопат, – только зачем-то сказал Олег.
– Знаю, – просто откликнулся Игорь. – Ну как? Действует анестезия? Чувствуешь?
Игорь ткнул куда-то, но Олег не понял, не ощутил ничего.
– Да.
– Тогда начнем.
– А вы не могли бы подробно описывать все, что делаете? Мне так спокойнее, – попросил Олег.
– Понимаю. Расскажу.
Олег пытался сосредоточиться на словах, не обращая внимания на ощущения, противные звуки, бряцанье металла, какое-то чавканье, но мысли уплывали, и Олег плыл вместе с ними, почему-то думая о ребенке Дианы: мальчик или девочка? И вслед за ней – о Мишке. И все могло бы, и должно было казаться сном, но все стало наоборот. Прошлая жизнь обернулась приятной фантазией, которую он сам себе выдумал, далеким берегом, от которого он уплывал в сияющих волнах, закрывая левый глаз.
Настоящее было реально, сконцентрировано в каждой секунде, ослепительной и быстрой. Он ощущал и влажную от пота шею, и тонкую синтетику простыни, и прохладный воздух в комнате, и легкий медикаментозный запах, и видел волоски на руках Игоря там, где заканчивалась перчатка, и кончики острых палочек и крючочков расплывались, приближаясь, и не причиняли боли. Олег лишь чуть морщился от действий, которых не ощущал, а только представлял, слушая голос Игоря.