Перова вспомнила, как однажды в детстве заблудилась в лесу рядом с деревней, где жила ее бабушка. Она провела ночь за поваленным деревом, дрожа от страха и прислушиваясь к малейшим шорохам. Наутро ее обнаружили взрослые, но тот парализующий ужас, испытанный в дремучем чернолесье, запомнился ей на всю жизнь. Человек, написавший призыв о помощи на берегу реки, мог оказаться в куда более опасной для жизни ситуации, и Перова не смела допустить, чтобы с ним что-то случилось. Взглянув на часы, она сказала:
– Вот как поступим. Мы с Комариным отправимся на разведку к реке, осмотрим район. Костя, ты останешься здесь. – Перова перевела взгляд на Бурова. – Если там действительно кому-то нужна помощь, мы свяжемся с тобой по рации, после чего ты вызовешь по спутниковой связи подкрепление из лагеря или вертолет из Вышегорского МЧС.
Буров недовольно скривился, но промолчал, а Комарин, коротко кивнув, направился к своей палатке собирать рюкзак. Понятливый и исполнительный – за это Перова его и ценила.
Захлопнув ноутбук, она посмотрела в сторону тайги: древний лес напирал на полянку с тремя одинокими палатками, словно угрожая раздавить маленький мир людей, стиснутый в оковах враждебных зарослей, буреломов и камней. Там, за этой стеной, кто-то ждал помощи.
Как и рассчитывала Перова, путь до места назначения занял пять часов. Чтобы сократить дорогу, они решили идти не напрямую через густые заросли, а выйти сначала к Урчинке (ее русло пролегало в трех километрах восточнее лагеря) и уже оттуда по берегу спуститься к загадочной надписи.
Река тонкой нитью змеилась по узкой долине, втиснутой между гор, зубцы которых врезались в ясное синее небо. То и дело оступаясь на крупных камнях, Перова упрямо шла вперед, не обращая внимания на извечных спутников геодезических разведок – мошек и комаров. Она привыкла к ним за двадцать лет, проведенных в постоянных экспедициях по тайге и тундре. Комарин, нахмурив лоб, пыхтел рядом, периодически сверяясь с компасом.
– Думаю, мы уже близко. – Перова сбавила шаг и, заслонив ладонью глаза от клонившегося к закату солнца, всмотрелась вдаль – туда, где серебристая лента воды смыкалась с частоколом деревьев на излучине реки.
Комарин рассеянно кивнул. На его веснушчатом лице читались тоска и досада, и причиной их навряд ли были мысли о загадочной надписи на берегу: они покинули лагерь второпях, и Комарин не успел поговорить по спутниковому телефону с женой и сыном, которые ждали его в Питере. Он по ним сильно скучал.
Перова горько усмехнулась, подумав о том, что тоска по семье и дому давно ей чужда. С мужем она развелась пять лет назад, детей у них не было, родители умерли. Мокрая земля, холодные камни и кучка хмурых бородатых мужиков – вот кто стал ее семьей, и Перова с этим смирилась. Она просто шагала вдоль бурлящего потока реки в отрезанной от мира котловине среди Саянских гор – худенькая женщина в мешковатом полевом костюме, и теплый ветер трепал ее короткие волосы.
– Пришли! – взволнованно воскликнул Комарин.
Остановившись, он указывал рукой на каменистый участок берега, где черные ветви складывались в ненормальное слово – «ПАМАГNТЕ». Перова подошла ближе, не в силах оторвать взгляда от пугающий надписи. Вблизи она казалась еще больше, чем на снимке с квадрокоптера. Перова поморщилась: внутри у нее все похолодело, словно в предчувствии неотвратимой беды. Она подняла одну из веток и поднесла ее к лицу, чтобы рассмотреть получше.
– Это валежник, недавно ободранный от мелких сучьев и листвы. Без всяких сомнений надпись – дело рук человека.
– Но почему она безграмотная? – удивился Комарин. – Как будто ребенок писал. И если кому-то требовалась помощь, то почему он не остался возле надписи?
Перова отбросила ветку и кивнула в сторону подлеска на границе с каменистым берегом. В глубь зарослей убегал тонкий шрам тропинки. Она вела в полную опасностей тайгу, где кому-то отчаянно требовалась помощь.
– Надо связаться с Буровым, – сказала Перова.
Комарин отцепил от ремня рацию и протянул ее Перовой. Настроив частоту, она сказала в микрофон:
– Буров, это Перова. Как слышно? Прием!
– Слышу отлично. Что у вас?
– Мы вышли к надписи на берегу, но здесь никого нет. В глубь леса ведет тропинка, и мы думаем сходить туда на разведку.
Перова кинула вопросительный взгляд на Комарина. В ответ он пожал плечами, словно полностью передавая инициативу в руки начальницы отряда.
– Это не слишком опасно? – донесся из рации голос Бурова, искаженный помехами. – Может, не стоит рисковать?
– Комарин предположил, что надпись мог выложить ребенок – это объяснило бы странные ошибки. – Перова подошла к веткам на камнях, и от вида странного слова у нее похолодело в затылке. – Сам понимаешь, в таком случае медлить нельзя. Мы будем идти по тропе в глубь тайги до захода солнца. Если никого не найдем, вернемся к берегу. К полуночи будем в лагере.
– Принято. – В голосе Бурова слышались нотки недовольства, но спорить с начальником отряда он не рискнул. – Будьте осторожны.
Отключив рацию, Перова передала ее Комарину. Повесив ее на ремень, он с тоской и тревогой взглянул на густые заросли, в которых терялась тонкая тропинка. Перова разделяла его опасения, но другого выбора у них не было: надо выяснить, кто написал слово на берегу.
Переступая через коряги и оскальзываясь на мшистых кочках, они брели по тропе, уводившей их в буро-зеленую бездну тайги. Солнце садилось за кронами деревьев, и его желтые отсветы косыми лучами пробивали листву. Воздух стал свежее, прохладнее, и Перова поежилась от сырости, пропитавшей плотную ткань штанов и куртки. За спиной напряженно сопел Комарин. Он молчал с того момента, как они вступили в дремучее царство лиственниц и пихт: в реликтовом лесу человеческая речь казалась лишней.
Перова сверилась с компасом. Они двигались в северо-западном направлении, удаляясь от реки, и не было сомнений, что тропу среди вековых зарослей проложил человек: дважды ее пересекали ручьи с перекинутыми через них мостиками из старых бревен. Куда вела дорога – оставалось вопросом, и Перова надеялась, что ответ они обнаружат раньше, чем наступят сумерки.
На краю зрения в частоколе пихт что-то мелькнуло. Перова остановилась и всмотрелась в густые заросли. Среди деревьев высилась угловатая конструкция. Молча обменявшись взглядами с Комариным, Перова сошла с тропы и, продираясь сквозь кусты ракитника, направилась к пихтам.
– Это охотничий лабаз, – сказала Перова, когда они остановились у деревянного помоста, покоившегося на четырех бревнах чуть выше человеческого роста.
– Значит, здесь действительно кто-то живет, – задумчиво протянул Комарин. – Но это странно. Я думал, что Урчинская котловина – одна из самых глухих и изолированных в Саянской тайге.
– Так и есть. – Перова рассматривала бурые потеки крови на деревянных столбах: очевидно, недавно на помосте покоилась туша убитого животного. И кто-то ее забрал.
В груди закопошилось неприятное чувство – леденящая смесь тревоги и недоумения. Перова мотнула головой, отгоняя дурные мысли. Чего она так разволновалась? В эти места действительно мог забрести охотник, который попал в беду и теперь призывал на помощь.
Комарин отошел в сторону на несколько метров, напряженно всматриваясь в прорехи между деревьями.
– Что ты там ищешь? – спросила Перова.
– Да показалось, будто что-то мелькнуло, – неуверенно ответил геодезист.
Словно пытаясь удостовериться, что он ничего не пропустил, Комарин сделал несколько шагов вперед, вглядываясь в заросли пихт, как вдруг земля под ним с громким треском просела. Вскрикнув, он неловко взмахнул руками и провалился в яму.
Перова сорвалась с места и подбежала к вырытому в земле глубокому конусу, на дне которого в ворохе валежника и листьев корчился от боли Комарин.
– Ты как? – выдохнула Перова, упав на колени у края ямы.
– Жив. – Комарин, скривившись, с трудом выпрямился. – Кажется, ногу поранил.
Перова протянула руку, и геодезист, вцепившись в нее, с кряхтением выбрался из ямы. Плюхнувшись на землю, он схватился за правую голень и застонал от боли. Перова присела рядом и, осторожно убрав ладонь Комарина, осмотрела ногу. В штанине чуть ниже колена зияла прореха, в которой сочилась кровью продолговатая рана с разорванными краями.
Перова скинула рюкзак, достала аптечку и, выудив оттуда бинт, обмотала им голень Комарина.
– Он остановит кровотечение, – сказала она как можно спокойнее, чтобы не выдать волнения.
Перова выпрямилась и, подойдя к краю дыры в земле, заглянула внутрь. На дне топорщился короткий заостренный кол, вымазанный кровью, – на него и напоролся Комарин, угодив в ловчую яму. Судя по ране, штырь по касательной разорвал кожу на голени.
– Можешь идти? – спросила она у коллеги, когда тот, постанывая, неловко поднялся с земли.
Комарин сделал два шага, осторожно наступая на раненую ногу, – и снова плюхнулся на землю.
– Боль адская, – с досадой процедил он сквозь сжатые зубы. – Похоже, там не только рана, но и перелом.
Перова, покопавшись в аптечке, протянула Комарину таблетку анальгина.
– Она поможет на некоторое время, – сказала она, наблюдая, как Комарин жадно запивает лекарство водой из фляжки. – Нам нужно вызвать Бурова. Одна я тебя не дотащу.
Комарин, кивнув, потянулся к рации, пристегнутой к ремню. Лицо его вдруг исказилось в удивлении, сменившемся испугом, и он глухо пробормотал:
– Антенна отломалась!
Комарин отцепил от ремня рацию и продемонстрировал Перовой огрызок пластика в том месте, где раньше торчала антенна. Надежда вызвать Бурова на помощь померкла, как и свет умиравшего за деревьями солнца: сумрак просачивался в тайгу незаметно, но быстро, словно затаившийся в засаде хищник.
Комарин растерянно смотрел на старшую коллегу, будто ему было стыдно и неловко за новые проблемы, причиной которых стала его полученная по неосторожности травма. Перова собралась подбодрить его, но тут где-то сзади и сбоку треснула ветка. Она резко обернулась – и увидела немного поодаль, среди раскидистых ветвей пихт, человека, настороженно наблюдавшего за геодезистами.