На полу внутри купе лежал Олег. К уже обыденной картине с перерезанным горлом на этот раз добавился жирный красный штрих ниже пояса. Штаны с трусами главбуха были спущены до колен, из густо залитого кровью паха свисали рваные края кожи – все, что осталось от члена и мошонки. Срез казался грубым, неаккуратным, неровным. Будто сделанный тем же заточенным полотном, что рассекло Вадику щеку. Само мужское хозяйство, словно кучка говяжьих субпродуктов, лежало на столике. Кровь собралась в небольшую лужицу и медленно капала вниз, прямо в удивленно приоткрытый рот Олега.
– Сука. Мужененавистница, – в ужасе прошептал Резнов. Видя, что Вадик притих, он убрал от его рта выпачканную в крови руку и помахал ею в воздухе. – Я тоже попался. Увидел трупы, стал рыться в чьей-то сумке. Думал хоть какой перочинный ножик найти, а там шприцы – целая куча. Какие-то пустые, а какие-то… с кровью. Уж не знаю, что я подцепил – СПИД, гепатит… Черт, я и тебя испачкал. Прости.
Вадик принялся бешено тереть рот рукой, но только размазал кровь по губам и ладони.
– Вагон… – еле слышно прошептал он, не в силах расцепить намертво сжатые зубы.
– Что?
– Вагон…
– Заперт, знаю, – Резнов поймал взгляд Вадика и раздраженно сморщился. – Да-да, я тоже пытался сбежать, когда увидел первый труп. А еще стоп-кран сломан. Зато теперь понятно, почему эта проклятая шлюха использовала поезд, – он развел руки в стороны. – Мы ведь здесь как в клетке. Как в эвтанайзере. Но для чего эти ловушки? Она что, играет с нами?
– Бинго, – прошептал Вадик.
– Что?
– Она… хочет… бинго.
– Бинго? – глаза Резнова растерянно забегали, но, чуть поразмыслив, он яростно скрежетнул зубами. – Ну, нет. Вот уж хер. Нам известно, что это она, и бинго этой суке уже не светит. А мы… – Резнов покрутил головой и решительно прищурился. – Мы будем прыгать.
Молния вспыхнула у самого окна, по ушам раскатисто ударил гром.
– Не… смогу.
– Придется. Паспорт и деньги с собой?
Вадик помотал головой.
– Значит, в купе? В сумке? Идем.
Резнов помог ему подняться и, держа под руку, повел по коридору. Каждое сотрясание вагона отдавало болью в разрезанной щеке, и Вадик, не раскрывая рта, жалобно постанывал себе под нос. Двери почти всех купе были нараспашку, но внутрь заглядывать не хотелось. В воздухе стоял резкий, металлический запах крови.
Казалось, что по коридору они шли целую вечность. Вадик несколько раз почти терял сознание, надолго закрывая глаза, а когда в очередной раз открыл их, обнаружил себя сидящим в купе. Резнов с трудом подтянул к краю багажной полки сумку и, охнув, спустил ее вниз – похоже, он тоже держался из последних сил.
– Давай доставай свои деньги, а я пока попробую открыть окно. Тихо! Ты слышал?! Там, в коридоре… – Резнов настороженно замер, прислушиваясь, потом шепнул перепуганному Вадику: – Выйду посмотрю. Будь здесь, – бесшумно выскальзывая из купе, он добавил через плечо: – И не теряй времени.
Вадик послушно кивнул, торопливо дернул молнию, расстегивая сумку. Деньги по старой, еще, кажется, советской привычке лежали на самом дне. Затравленно уставившись на дверь купе, он сунул руку внутрь, но тут же вскрикнул и выдернул обратно. Вся ладонь и пальцы оказались испещрены многочисленными порезами. Быстро наполняясь кровью, они отвратительно саднили и пульсировали болью. Вадик оторопело заглянул в сумку – та оказалась до краев заполнена длинными острыми гвоздями. На самом дне померещился плюшевый заяц. От страха, боли и обиды из глаз полились слезы. Потекли по щекам, нещадно обжигая рану на лице.
– Вадим! – из коридора донесся отчаянный крик Резнова. – Вадим! Сюда!
Тяжело валясь на стены, Вадик кое-как выбрался в коридор. Вцепился в приоконные перила, чтобы не упасть.
Перепачканный в крови Резнов лежал в проходе, приподнявшись на локте. В одной его руке темнело лезвие керамического ножа, в другой – что-то небольшое, прямоугольное.
– Все, Вадим! Я убил ее! Убил эту сволочь! Только… – Резнов болезненно скривился. – Она меня достала. Ножом в ногу. Глубоко. Идите скорей сюда. Там в купе аптечка – подлечим и вас, и меня.
Услышав все это, Вадик чуть не задохнулся от облегчения и обессиленно рухнул на колени. Не в силах справиться с ватными ногами, он пополз на четвереньках. Губы бессвязно шептали слова благодарности и, несмотря на боль и судорогу, все пытались расплыться в счастливой улыбке. Резнов же, наоборот, вдруг посерьезнел, странно меняясь в лице. Пристально наблюдал за подползающим Вадиком, а когда тот оказался достаточно близко, медленно поднял зажатый в руке прямоугольник.
В тусклом свете коридора слабо блеснуло зеркало, и оттуда неожиданно выглянули два коричневых глаза, полуприкрытых темными мясистыми веками.
Эвтанайзер-XL бронировали за целую неделю. Удовольствие вышло не из дешевых, но скидывались впятером и к тому же решили считать это мероприятие предновогодним корпоративом. Каждый, конечно, надеялся вытянуть бинго, а потому, когда оно досталось Вадику, остальные даже не скрывали злости и разочарования. Каравай раздраженно сплюнул себе под ноги, Семен с Аркашей завистливо усмехались, а Олег резко процедил:
– Смотри, не обосрись.
Эвтанайзер-XL не выглядел как бункер, а походил скорее на пышно обустроенную оранжерею. Здесь любой, кто имел хоть каплю фантазии, мог ощутить себя охотником в тропических джунглях. Вадик прятался в пышной сочно-зеленой листве, возле шершавого ствола невысокой пальмы. Позади мягко журчала вода в фонтане, а за широкими окнами медленно кружились снежинки.
Клетка стояла метрах в тридцати, в самом центре аллеи. Внутри, покачивая огромными круглыми боками, переминался с ноги на ногу двухсоткилограммовый бегемот, по чьей-то иронии названный карликовым. Животное безостановочно разевало пасть и демонстрировало огромные нижние клыки, пытаясь то ли зевнуть, то ли напугать собравшихся вокруг людей.
– Эти твари намного проворней, чем кажутся, – заметил Каравай.
Большим пальцем он со щелчком взвел курок, сжал рукоять пистолета двумя руками и тщательно прицелился между прутьев. Грохнул выстрел, эхом отдавая от стен. Пуля прошила зверю переднюю ногу ниже колена. Бегемот издал глухой утробный звук, напоминающий что-то среднее между кряканьем и хрюканьем, и припал на раненую конечность. Каравай недовольно цокнул, обошел клетку и прицелился в другую ногу. Второй выстрел получился удачнее – пуля увязла в коленной чашечке. Зверь приник к полу, выставив массивный зад, будто собирался прыгнуть вперед, а его пасть застыла раскрытой, как в немом крике.
– Открывай, – бросил Олег.
Он стоял перед клеткой, крепко сжимая багор. Семен быстро щелкнул задвижкой и отпрянул в сторону. Бегемот медленно выбрался наружу, почти что выполз на животе, упорно работая задними лапами и помогая себе передней, которую пуля прошила насквозь.
– Не сдается, – одобрительно хмыкнул Каравай.
– Давайте, – скомандовал главбух.
Аркаша стремительно подскочил к зверю слева и со всего маху ткнул бегемота ножом в бок. Животное разъяренно взревело, дернуло головой, обнажая клыки. В это время справа подбежал Семен и, зажав маленькое круглое ухо бегемота между лезвий секатора, щелкнул, отрезая. Полилась кровь, из раскрытой пасти вырвался жалобный крик боли. Ноги подкосились, и зверь шумно рухнул наземь прямо перед Олегом.
– На десерт, – холодно сказал тот и ловко вонзил багор прямо в массивный язык, а затем дернул на себя двумя руками, вырывая с корнем.
Кровь хлынула из пасти потоком. Задыхаясь и захлебываясь, животное бешено вращало глазами. Грудь его сотрясалась, короткие задние лапы беспомощно чиркали по земле.
– Мой выход, – пробормотал Вадик.
Он вынырнул из кустов и издал свирепый звериный рык. Олег, Каравай, Аркаша и Семен, все как один, в притворном ужасе побросали на землю оружие и разбежались. Аркаша даже жалобно запищал – может, для большей убедительности, а может, для смеха. Вадик остановился метрах в двадцати от искалеченного бегемота, выставил руки ладонями вперед и прокричал:
– Все закончилось! Они ушли! Я их прогнал и теперь помогу тебе! Понимаешь? Помогу! Иди ко мне! Слышишь?
Несколько секунд казалось, что все бессмысленно и затея провалилась, но потом глаза бегемота вдруг остановились на Вадике. Уцелевшее ухо чуть дернулось, словно до зверя дошел смысл сказанного. Он шумно кашлянул, отчего кровь брызнула из пасти на пару метров вперед, а затем приподнялся на дрожащих лапах и медленно, шурша брюхом по земле, двинулся к Вадику.
По мере приближения в коричневых глазах, полуприкрытых темными мясистыми веками, все ярче разгоралась надежда на спасение. А когда бегемот подобрался на расстояние вытянутой руки, Вадик вытащил из-за спины пистолет, приставил к блестящему, плоскому лбу и негромко произнес:
– Бинго.
За секунду до выстрела он успел увидеть, как надежда во взгляде животного сменилась отчаянием, а затем покорностью.
Ровно то же самое творилось сейчас в маленьком зеркале, что Резнов держал перед собой. Глаза бегемота исчезли, и осталось лишь отражение, в котором Вадик поначалу даже не узнал себя. И не из-за перекошенного, бледного, как у трупа, лица. Не из-за уродливой раны на щеке, откуда сочилась кровь, стекая по шее. Нет, виной всему стали глаза – чужие, потухшие ровно в тот миг, когда Резнов достал зеркало. Словно именно в них первым делом отразилось осознание происходящего, а уже затем мысли безумным роем заметались в голове.
Подумал Вадик сразу о многом.
О том, что телефонная книжка в действительности принадлежала самому Резнову и что, ставя подпись, он наверняка пишет первую букву своей фамилии с красивой завитушкой. Где-то рассказывали, что так делают люди, склонные к самолюбованию.
О том, что в двух бутылках коньяка, щедро подаренных Олегу, мог быть клофелин или что-то подобное. Потому так легко и удалось перерезать всем горло. Как баранам, как стаду баранов.
О том, что бандана на голове и чрезмерная худоба могли говорить о химиотерапии. А для озлобившегося ракового больного ничего не стоило посчитать, что у него и зверей из «УльтраЗу» слишком много общего, чтобы остаться в стороне.