По спине поползла струйка холодного пота.
Лера… Лера сказала, что ей отсюда не уйти. Она умоляла не приближаться к очистным. Приходила домой реже и реже, говорила только о Денисе Никитиче.
Почему Макс все забыл? К черту практику, он свалит отсюда сегодня, уволится задним числом. Но сначала… Сначала вытрясет правду из этого ублюдка. Из Дениса, мать его, Никитича.
Макс выскочил на улицу. Темные холмы перечеркивали мирные конусы света — прожекторы. За шиворот капнуло — проклятый кондиционер. Макс провел ладонью и замер, глядя, как сероватая с водоворотами капля впитывается в кожу, в трещинки, в уголок ногтя.
Над головой взвыла сирена.
Низкий звук зародился позади, вибрируя в костях, взлетел вверх, вонзился в мозг. Из мрака донесся скрежет, будто раздирали что-то металлическое, а следом — торжествующий плеск воды. От одного из зданий к песколовкам побежали тени.
Макс заозирался. Асфальт глухо рокотал под ногами.
Он задрал голову: на последнем этаже офиса светились широкие окна — диспетчерская. Фигуры операторов не двигались — будто не происходит ничего. Спокойно жали на кнопки. А на помощь бежать не должны?
Над холмом взметнулось белое во мраке облако. Лучи прожекторов заметались. Раздался приглушенный расстоянием лязг, хриплые вопли. Денис Никитич! Приемная камера.
Макс понесся на звуки.
Он поскользнулся, взбираясь на холм, уперся в землю рукой и отпрянул от отвращения — пальцы погрузились в мокрое месиво. Он пригляделся — от бетонной камеры стекала жижа, почва превратилась в грязь. В дрожащем свете прожектора стенки влажно блестели.
Что-то плеснуло рядом, морось осыпала макушку — не морось! Увесистые капли. Пахнуло сладковатым, тошнотворным — канализацией.
Макс затряс головой. Струйки осклизло стекли за ухо, на шею. Горло сдавило дурнотой. Он рванул на себя металлическую дверь — открыто, ура, — и заскочил внутрь.
Сырой воздух вибрировал. Низкий гул шел снизу. В узком коридоре поблескивали створки лифта, зиял провал винтовой лестницы.
Лифт скрежетал, отъезжая вниз. Макс дернулся было к кнопке, но шум перекрыл отчаянный стон. Справа падала полоска света. Макс потянул дверь, держась за ней, представляя, что увидит…
Шум воды оглушил. Непрерывный плеск, как в огромном фонтане. Перед лицом взметнулись брызги, Макс прикрылся рукавом. Выглянул — и обмер, вцепившись в створку двери. Ноги приросли к месту. Внутри все сжалось — бежать! — но оторопь проморозила до костей.
Под темным небом бурлил открытый бассейн. Над ним нависала площадка. Сквозь решетчатый пол взлетали фонтанчики. Бурые волокна и полиэтиленовые мешки застревали в полу.
Но Макс смотрел только в одну точку: туда, где, вжимаясь снизу в решетку, белело оскаленное лицо Костяна. Посиневшие пальцы цеплялись за прутья.
Секция решетки угрожающе кренилась.
— Д-держись, — выдавил Макс.
Подался вперед — ноги разъехались. Вонь ударила в нос, в глазах защипало.
— Держись, — повторил Макс и пополз на карачках туда, где Костян схватился за решетку.
Ее крайняя секция висела на двух болтах. Неподалеку валялся чемодан с инструментами. Костян привинтил ее на «так сойдет» и сам же поплатился? Но Макс слышал отъезжающий лифт. Здесь был Денис Никитич. Почему не помог?
И почему вода переливается через край, так не должно быть. За эти месяцы… неужели не починили камеру? Оба пропадали здесь каждый день!
Костян что-то прохрипел, разевая рот, — не разобрать. Тело вытянулось под углом в мутной воде. Его тащило вниз, на глубину. Проклятье.
Макс, сглотнув, зажмурился и сунул руку по локоть в воду. Маслянистое, скользкое влилось в рукав. Макс схватил Костяна за руку. Его тут же потянуло вниз — увесистое тело дергалось, будто само стремилось на глубину, в жерло трубы, в подземный водоворот.
Макс увидел раззявленный рот, мясистые белые щеки совсем рядом. В глазах-щелочках застыл мертвый ужас.
— Я держу тебя! — крикнул Макс. В рот тут же плеснула вода — и его скрутил рвотный спазм.
— Ж-жертва, — раздался хрип. — Шеф… убивает всех… Твою Леру. Меня! Кого не жалко. Пополняет запас п-прочности очистных — задабривает воду. В-вместо ремонта, но… меня… ей не хватит. Останови… шефа! Он убьет всех, отдаст ей город… Ублюдок!
Под коленом хрустнуло. Макс не успел ничего сообразить. Бледное лицо исказилось в жутком оскале. А через миг вода захлестнула распахнутые глаза, мелькнул синий рукав спецовки и тело скрылось в мутных бурунах.
Макс припал к решетке. Вода со слизью брызгала в лицо, футболка липла к спине. Он не замечал — шарил в воде, но тщетно. Подводное течение выкручивало локти, тащило вниз.
«Он убивает всех».
Отъезжающий лифт.
Денис Никитич столкнул Леру в канал?
Костян был его помощником, почему его — в расход? Какая связь между трупами и ремонтом очистных, и… Город! Их с Лерой квартирка, пустая коробка из-под овсянки, бабушкины бессмертные часы-ходики… Макс представил, как из ванны, из сливного отверстия, поднимается жирная муть, растекается по бежевому кафелю. Разъедает замшевые сапожки Леры в прихожей.
Макс на карачках, по-собачьи, пополз к двери — прочь с площадки. Решетка впивалась в колени. Цепляясь за стену, Макс ощупью добрался до лифта. Глаза жгло — то ли от брызг, то ли от слез.
Он насквозь пропитался пахучей моросью.
Денис Никитич — псих. Его нужно сдать в полицию. А лучше — найти и врезать как следует, окунуть мордой в грязную пену — чтоб его корежило, как Костяна. Да. Макс смутно удивился собственной кровожадности, но тут же отбросил сомнения. Рассеянно отряхнул волосы, смахнув какую-то слизь.
С улицы доносился скребущий, выматывающий вой сирен.
С лязгом подъехал лифт. На панели горели две кнопки: «Один» и «Ноль». Рядом с нулем белела бумажка с жирными цифрами, прилепленная скотчем. Двери сомкнулись, отсекли звуки — как ватой забили уши.
Лифт, сотрясаясь, поехал вниз. Макс часто заморгал, но цифры на бумажке расплывались. «Минус сорок… Минус сорок пять?»
Лифт тряхнуло. Он остановился.
Минус сорок пять метров под уровнем земли. Приемная камера — место, куда насосы перекачивают канализацию из главного подземного коллектора. А подходит он на сорока пяти метрах в толще земли.
Макс вывалился в полумрак. Пахнуло сыростью. Грохот накрыл сверху, как волна, — пол, стены и сам воздух дрожали. В пустоте, в огромном зале на постаментах из бетона, рычали гигантские насосы, похожие на опрокинутые набок исполинские бочки. Трубы от каждого изгибались, уходя в пол, а от другого конца «бочки» — врезались в стену.
Заклепки и болты на трубах тряслись. Их будто распирало изнутри.
Где Денис Никитич?
Спина окоченела. Футболка и джинсы прилипли к телу. Макс трясся от холода, не в силах растереть руки — так мерзко было шевелиться. К коже пристало все, что плавало в канализации, вонь и слизь въелись в самые внутренности.
Где Денис Никитич?
Макс должен узнать правду. Остановить его, заставить отплатить. В конце концов, Макс моложе и не слабак — справится, если дойдет до драки.
Потолок терялся во мгле. Рокот насосов гремел в ушах. Макс бочком обошел одну машину, вторую. Третья молчала.
Внезапно что-то мелькнуло. Макс замер. Крошечная по сравнению с насосом-монстром фигурка энергично закручивала что-то на трубе. На неработающем насосе?
«Останови его», — велел Костян.
— Денис Никитич! — крикнул Макс.
Тот обернулся стремительно. Гаечный ключ выпал, звякнув о бетон.
— Сюда нельзя, — рявкнул Денис Никитич. — Вали наверх!
— Костян утонул, — сообщил Макс. — Вы его столкнули?
Денис Никитич подошел вплотную, подобрав гаечный ключ. Внутренности сдавило как ледяной рукой.
— Что ты видел? — негромко спросил он.
— Вы убили Костяна. Убили мою Леру! Сбросили в канал, да? За что! Вы больной!
Денис Никитич запрокинул голову и рассмеялся. Хриплый хохот потонул в гуле насосов.
— Конечно, больной, как все тут. Молодой, разуй глаза. — Он ткнул гаечным ключом в молчащий третий насос. — Ему сорок лет. А тем двум — за тридцать. Железякам на очистных — и того больше. Все должно было развалиться до твоего рождения. Но работает. Ха! Заметь, никто не спрашивает почему. Всем насрать.
— Зачем вы убили Леру? — спросил Макс, сжимая кулаки.
— Чтобы очистные работали! — заорал Денис Никитич. — Чтобы сраный город не затопило говном, чтобы вода не разнесла мои очистные! Вы — вы все, офисные ублюдки, только гадите. Пока вас не касается — не почешетесь. Ненавижу городских жмотов!
Грохочущий стук вгрызся в мозг. Трубы от насосов затряслись сильнее, вот-вот возникнет щель — и мутная вода собьет с ног.
Денис Никитич тяжело дышал.
— Леру за что? — выдохнул Макс. В животе противно дрожало. — А Костян помогал вам убивать. Что, растрепать обо всем грозил — совесть заела?
— Идиот, — закатил глаза Денис Никитич. — Костян угробил станцию. Я тут жил, в этой камере, я тут ночевал — искал поломку. А этот урод молчал, что не прочистил колодцы, — и теперь нас топит. Там пробка. Вода скоро хлынет обратно в город. Запас, который дала смерть твоей Леры, кончился слишком быстро. Вода снова в ярости. Но после жертвы скоро стихнет, и я прочищу колодцы сам.
— Не стихнет! — выкрикнул Макс. — Сирены орут. Все ломается там, снаружи!
Денис Никитич побледнел так, что в тусклом свете стало заметно.
— Не может быть, — прохрипел он. — Жертва принята. Вода должна успокоиться. Ей хватало одного человека в год. Костян и так внеурочный.
Под ребрами заныло.
Почему никто не искал погибших новичков? Вспомнилось худое лицо шустрого полицейского, быстрое оформление документов.
Дышать стало больно.
— Вы лжете, — выдавил Макс, зажмурившись. — Вы хотите затопить город и убить всех, Костян сказал… — Он заозирался.
А где?
Фигура Дениса Никитича металась у стены, где мигали огни на панели управления — желтые, зеленые, красные. Пол затрясся сильнее. Вибрация пробрала тело так, что ослабели колени.