– Жалко пятьдесят донгов, что ли…
Парня с вейпом звали Миша, а того, что в очках, – Толя. Оба трудились в какой-то модной геймдев-конторе и зимовали во Вьетнаме уже в третий раз. Очкастый Толя с ностальгией вспоминал времена, когда визу без проблем продляли на три месяца. Миша объяснил Савиным, что словечко «нгуен», повсеместно встречаемое во Вьетнаме, не что иное, как просто самая популярная местная фамилия, которую носит едва ли не полстраны, этакие азиатские Ивановы. Олеся рассказала про свой блог, и парни сразу же подписались.
Руслан глотнул воды из бутылочки. Пелагея снова расхныкалась, требуя «мармаладку», Буйка подметала грязноватый пол. Он взял дочь на руки.
Они прошли пост последними, когда время подбиралось к девяти. Руслан вложил в паспорт стотысячную купюру, и офицер молча убрал ее в стол, после чего шлепнул штампы и с тем же равнодушным видом вернул документы, полностью проигнорировав как его приветствие, так и Олесино «сенкью». Девочки пошли в туалет, а Руслан остановился у дверей, наблюдая за удаляющимися спинами новых знакомых. Помимо русских визаранеров, желающих пересечь границу не было – то ли пропускной пункт Бо Е не пользовался популярностью, то ли прочие туристы не ездили в такую рань.
Когда Олеся с дочкой наконец вернулись, Савины уже порядком отстали от остальных.
Буферная зона между странами, по рассказам, была не менее полутора километров шириной. Чтобы идти быстрее, Руслан снова усадил дочь на плечи. В своей белой панамке она казалась трогательно беззащитной.
Солнце уже утюжило вовсю, и воздух рябил от зноя. Безоблачное небо было настолько пронзительно-голубым, что слезились глаза. Олеся настояла, чтобы все намазались средством от загара, но вскоре Руслан почувствовал, как припекает открытую шею. Хорошо бы побыстрее дойти и снова оказаться в теньке…
Он вздохнул и ускорил шаг.
– Напоминает «Ходячих». Первый сезон, заброшенное шоссе из Атланты.
– Точно… и тишина, послушай.
В городе они привыкли к шуму – вьетнамцы просыпались очень рано, и бесконечный поток трещащих байков, непрерывно сигналящих на перекрестках, сливался в привычный уже городской фон. Буферная зона безмолвствовала.
– Я знаю ходячих, – пискнула Пелагея. – Чук, Гек и Ледибаг.
– Правильно, – рассеянно согласилась Олеся. – Ты посмотри, какие камыши.
Чем дальше они отходили от пропускного пункта, тем ближе подбирались к дороге заросли. Мощный сочно-зеленый рогоз в два человеческих роста сменил чахлые придорожные кустики. Чуть дальше двухполосная лента потрескавшегося асфальта словно втягивалась в зеленый коридор. Руслану почему-то стало не по себе.
– Наверное, ближе к КПП их пропалывают, – предположил он.
Что-то белело впереди над дорогой, постепенно превращаясь в исполинскую арку. Руслан рассмотрел спины парней-удаленщиков. Новые знакомые как раз проходили под аркой, совсем крошечные в тени гигантского сооружения.
– Офигеть, – сказала Олеся, наводя айфон. – И зачем строить такое в подобной глуши?
Они подходили к арке. Она нависла над дорогой – вогнутые линии, азиатская архитектура. Бело-желтая, монументальная, совершенно неуместная в зеленом пейзаже. Трехметровая желтая звезда в обрамлении пшеничных колосьев венчала конструкцию. По нижнему своду арки шла надпись с типичными вьетнамскими закорючками.
– Врата в Лаос, – сказал Руслан.
Он с вожделением смотрел на тень под аркой. Плечи ныли под тяжестью Пелагеи, шея горела, спина взмокла от пота. Стоило остановиться здесь хотя бы ненадолго, попить воды и передохнуть.
Они ступили под свод, и Руслан с облегчением опустил дочь на землю. Пока он возился с рюкзаком, вытаскивая сникерс для Пелагеи, Олеся запустила прямую трансляцию в блоге.
– Смотрите, друзья мои, это вход в другую страну. Давайте перейдем границу вместе со мной!
Она двинулась вперед, чтобы поймать монструозную арку в кадр. Руслан протянул дочери шоколадку, но она смотрела куда-то ему за спину.
– Папа, там дядя…
Он обернулся. По дороге метрах в десяти от них брело огородное пугало. Вьетнамец в соломенной шляпе, замотанный в какое-то чудовищное тряпье, медленно приближался к арке.
Руслан удивился. Они ведь последними перешли границу и дальше шагали в полном одиночестве. Откуда вылез этот чудик?
Вьетнамец определенно направлялся к ним. Поблескивающие под полями шляпы черные глаза неотрывно наблюдали за Русланом. Лицо скрывала тряпичная маска.
За месяц жизни в южной стране они привыкли, что аборигены при любой возможности прячут кожу от солнца, и люди в перчатках и куртках в тридцатиградусную жару давно перестали удивлять, но этот выглядел… иначе.
Руслан взял дочь за руку.
– Эм-м… Синчао?
Вьетнамец подошел вплотную. Даже слои одежды не скрывали, как он изможден. От пришельца исходил резкий запах нечистот.
Пелагея спряталась за отца. Руслан открыл было рот, как вдруг огородное пугало, утробно зарычав, бросилось ему в ноги.
Удар пришелся ниже колен, и Руслан пошатнулся. Пелагея заверещала, и не успел еще отец ничего понять, как абориген выхватил у нее сникерс, быстрым движением сорвал маску и начал жрать батончик прямо в упаковке.
– Ах ты!.. – вскрикнула Олеся. Краем глаза Руслан увидел, что она бежит к ним, сжимая телефон. Дочь ударилась в слезы. Не раздумывая, он оттолкнул аборигена, и тот рухнул, продолжая давиться остатками сникерса. Руслан обернулся.
Перепуганная Пелагея сидела на земле и рыдала в голос. Подбежала Олеся, обняла. Дочь разбила коленки, и это привело Руслана в ярость.
– Совсем охренел?!
Он двинулся к вьетнамцу, сжимая кулаки. Абориген снова зарычал, обнажив почерневшие пеньки зубов, все в шоколаде, а потом резко взмахнул рукой. Руслан отшатнулся, и острая боль пронзила ладонь. Он вскрикнул. Вьетнамец врезался в него, едва не свалившись на землю, а потом бросился к краю дороги и скрылся в зарослях рогоза.
Он посмотрел на руку. Из глубокого пореза на ладони сочилась кровь.
– Ч-что это б-было? – спросила Олеся. – Что ты ему сделал? Откуда он взялся?
Буйка валялась на земле, забытая. Олеся баюкала рыдающую Пелагею. Руслан подошел, обнял обеих, стараясь не касаться кровоточащей рукой. Жена и дочь крупно дрожали.
– Я сам не понял. Из кустов вылез, что ли.
– Руся, твоя рука…
Она только заметила порез. Осторожно опустив дочь, Олеся вернула ей куклу, чмокнула в лобик и полезла в сумочку.
– Есть только мозольный пластырь…
– Пойдет.
Они как могли заклеили рану. Пока жена колдовала над рукой, Руслан прокручивал в голове момент неожиданного нападения. Чем полоснул его этот псих? Чем больше он думал, тем четче понимал, что это была кость. Что-то вроде половинки лошадиной челюсти.
Боже…
– Мы возвращаемся! – заявила Олеся. – Тебя нужно нормально перевязать. И сообщить погранцам, что у них тут бродит психопат.
Пелагея продолжала похныкивать. Руслан снова усадил ее на шею, и дочь вцепилась в него ручонками.
– Хочу домой…
– Скоро, милая, скоро.
Он с опаской посматривал на заросли рогоза. Ладонь болезненно пульсировала. Олеся помогла с лямками рюкзака, и они быстрым шагом двинулись обратно, снова оказавшись под палящими лучами солнца.
– Я думала, тут вообще людей нет, кроме тех, кто переходит границу, – размышляла Олеся вслух. – А этот был какой-то бомж. Ты видел, как он одет? Я понимаю, страна бедная, но это уже слишком…
– Может, местные забредают… – протянул Руслан. – Кафешки держат вон те же самые.
– С фобошками, – поддержала Олеся. – И банми.
– И гельминтами, – хохотнул Руслан.
Олеся рассмеялась.
Руслан наблюдал за растительностью вдоль дороги. Не хватало еще, чтобы их знакомец вернулся за добавкой. В какой-то миг ему показалось, что среди толстых стеблей мелькнуло лицо в тряпичной маске. Он вздрогнул, посмотрел внимательнее – нет, просто причудливо сложились длинные листья…
Олеся вытащила телефон, навела фронтальную камеру, чтобы вся семья попала в кадр.
– Вы не поверите, что сейчас было! На нас напали! Мы возвращаемся в пограничный пункт. Буду держать вас в курсе, я…
Она неожиданно прервалась. Руслан повернул голову и увидел, что жена ковыряется в телефоне, прикрываясь ладошкой от солнца.
– Что такое?
– Просто зашибись. Нет Сети!
– Как это? – не понял Руслан. – Ты же выкладывала «сторисы», пока мы шли к арке?
– Да, а теперь ее нет!
Олеся фыркнула и убрала телефон, еле слышно бормоча ругательства.
Руслан выпил воды, жалея, что приехал в кроссовках. Ноги едва ли не хлюпали от пота. Солнце, поднявшееся еще выше, раскалило асфальт, и над дорогой плавало обжигающее марево. Личико Пелагеи пошло красными пятнами. Он натянул ей панамку на самый лоб. Буйки нигде не было видно – похоже, дочка обронила по пути любимую куклу. То-то слез будет…
Из-за жары мозг соображал с трудом, но смутный червячок беспокойства не давал Руслану покоя. Что-то было не так. Он озирался, не понимая, отчего шестое чувство бьет тревогу. Та же старая дорога, те же густые заросли рогоза и темные джунгли на горизонте…
Камыши, понял он наконец. Разве они не расходились в стороны от дороги ближе к пограничному пункту?
Неприятный холодок пробежал по спине. Они шли никак не меньше пятнадцати минут, а значит…
– Руслан. За нами кто-то идет.
Олеся говорила негромко, будто опасаясь, что их услышат. Он обернулся и увидел шагах в тридцати позади невысокую женщину. Соломенная шляпа полностью скрывала лицо. Незнакомка брела у обочины, опираясь на высохший тростниковый стебель.
– Она что, тоже вылезла из кустов?
– Понятия не имею…
Вьетнамка, едва ли не на две головы ниже их обоих, еле переставляла ноги, но Руслан чувствовал смутную угрозу. Раненая рука продолжала пульсировать.
– Идем дальше, – сказал он.
Они ускорили шаг.
Еще один вьетнамец в своих тряпках настолько сливался с зарослями, что Руслан увидел его, только подойдя практически вплотную. Маленький мужчина стоял среди камышей и неотрывно наблюдал за Савиными, опираясь на что-то, до ужаса напоминающее самодельное копье. Олеся схватила мужа за руку и прижалась, когда они проходили мимо. Шагов через двадцать, когда Руслан набрался мужества оглянуться, он увидел, что вьетнамец с копьем вышел на дорогу и присоединился к женщине. А потом с другой стороны дороги из кустов выбрался еще один абориген, осмотрелся и двинулся в том же направлении.