Остановились непонятно где, среди снега и деревьев, закрывающих ночное небо. Темнота была густая, молочная. Лиза к ней привыкла и хорошо различила несколько холмиков с выложенными на них камнями. Снег их не занес – или таял, или еще что.
– Ты здесь не в первый раз… – пробормотала она.
Толя не ответил. Он аккуратно уложил тело Артема в снег, взялся за лопату и стал копать. Лиза стояла, повторяя про себя строчки молитвы. Холод поднялся от ног и разлился по всему телу.
В какой-то момент Лиза почувствовала, как по ладони елозят чем-то теплым и шершавым. Рядом стоял большой серый пес, безродный, очень худой, с катышками снега на спине. Не лабрадор. Это он лизнул, привлекая ее внимание, и теперь смотрел на Лизу, ожидая реакции.
– У меня нет еды, – пробормотала Лиза, разводя руками. – Я бы и рада…
Почему она оправдывается перед псом?
Он постоял еще немного, потом развернулся и побрел в лес, проваливаясь тощими лапами в снег.
Толя копал долго, вгрызаясь в промерзшую землю. Но не проронил ни слова и не делал передышки. Выкопав, сколько следует, он выбрался, перенес Артема. Тут Лиза не выдержала и коротко, пронзительно взвыла.
– Не надо, – сказал Толя. – Не к месту. Может, он это сам все. Чтобы не мучиться.
– Не мог он.
– Откуда тебе знать? Поищи в Интернете, что с людьми делает болезнь… Читай молитву.
Лиза растерла слезы по щекам, подошла ближе. Артем лежал в яме-могилке скрюченный, коленками в подбородок. В темноте почти не похожий на человека.
– Читай, – коротко повторил Толя, положил руку ей на плечо, сжал крепко.
Лиза прочитала молитву, потом, для верности, еще раз и еще, почти без паузы, Толя стал забрасывать яму землей и снегом. Управился быстро. Сходил куда-то, чертыхаясь, притащил три овальных блестящих камня, положил поверх свежего холмика.
Лиза ждала чего-то. Настоящего волшебства. Знамения. Не дождалась.
– Через три дня все пройдет, – сказал Толя, обнимая Лизу. – Все всё забудут. Наступит жизнь… без Артема.
– Ты ведь хотел сказать «нормальная жизнь», да?
– Не знаю. Кто я такой, чтобы говорить подобные вещи.
Толя отвел Лизу к машине и усадил в салон. У нее дрожали руки, а по всему телу разлилась болезненная слабость. Простуда набирала силу.
На обратной дороге Лиза задремала, и ей снились тихий лес, снег на ветвях деревьев и зернистое серое небо, с которого падали камни. Где-то смеялись дети. Им было хорошо в большой дружной компании.
Толя ушел ближе к ночи, удостоверившись, что Лиза более-менее успокоилась.
Она же, выпив жаропонижающее, забралась под одеяло в спальне и уснула.
Проснулась по звонку проклятого таймера, который снова забыла выключить. Девять утра, завтрак для Артема.
В голове крутилась одна беспокойная мысль.
Лиза побрела в ванную, застыла перед зеркалом, осматривая лицо. В висках и в затылке покалывало. Жар и не думал спадать. А еще на щеке и вокруг носа расплылось красное пятно – от сильного удара снежком. Вряд ли воображаемые дети смогли бросить настоящий снежок. Эта мысль и крутилась всю ночь, требуя подтверждения.
Зазвонил телефон. Как по расписанию.
– Доброе утро, – сказала мама. – Зайдешь сегодня? Я купила ананасов на распродаже, представь. Хорошие такие, спелые. Там же мандарин, пока сезон. Я умею мандарины выбирать…
Она тараторила минут пять, не заикаясь ни о чем важном. Потом вдруг замолчала и спросила неуверенно:
– Как там… Артем?
– Завтракает.
– Хорошо. Так ты зайдешь?
Интонация у мамы изменилась, будто она на мгновение вспомнила о чем-то важном, но тут же забыла.
– Не знаю. Может быть, через пару дней. Сейчас не до этого, честное слово.
– Хорошо, – повторила мама. – Хорошо, конечно.
Она отключилась – слишком торопливо, и Лиза несколько секунд размышляла над странным диалогом.
Ночью в лесу она не верила Толе совершенно. Просто подчинялась сильному волевому мужчине. Не думала о будущем, о перспективах, а жила моментом. Но со вчерашнего утра… что-то изменилось.
В том числе и на кухне.
Лиза осмотрела кухню несколько раз, прежде чем поняла: исчез стул, на котором обычно сидел Артем. А вместе со стулом – слюнявчик, напальчники, марля, влажные салфетки. Все, что было связано с процессом приема пищи.
Она потратила полчаса, чтобы тщательно проверить квартиру, и, пока рылась на балконе среди старых вещей, вспомнила вдруг, как сама же вчера разбирала стул и в итоге выбросила его вместе с мусорными мешками. И как могла забыть так быстро?
За окнами едва рассвело, солнце тяжело поднималось над крышами домов, сопротивляясь натиску серого неба. С детской площадки послышались крики и смех. Лиза увидела нескольких мальчишек и девчонок, катающихся с горки и играющих в снежки. Не разобрать, те же самые, что вчера, или… обыкновенные.
В голове продолжала вертеться назойливая мысль. Почему Толя притворился, что не видит детей?
Точно ли он помог Лизе две ночи назад… или преследовал какие-то свои цели? Почему она вообще доверилась в такой момент любовнику, с которым знакома несколько месяцев?
Поддавшись внезапному импульсу, Лиза оделась и вышла к площадке. Дети не обращали на нее внимания.
– Эй! Кто из вас хотел погулять с Артемом? – крикнула Лиза, привлекая внимание. Дети остановились, разглядывая ее. – Вы вчера снежком еще кидали мне в окно! Признавайтесь! Я же вас, хулиганов, запомнила!
Ни черта она не запомнила, конечно.
Лиза зашла на площадку, с хрустом приминая снег. Осмотрела застывших ребят. Ни одного знакомого лица.
– Лучше по-хорошему признайтесь. Мучаете меня. Что вы хотите? Для чего напоминаете?
– Потому что воспоминания как губка! – раздался из-за спины звонкий мальчишеский голосок. – Нужно выжать до последней капли, чтобы голова стала сухая. За три дня!
Лиза развернулась и увидела возле своего подъезда мальчика в шапке, валенках и с синей «ватрушкой», лежащей на ступеньках.
– Что тебе надо? – спросила она. Холодный ветер обжигал щеки.
– Мы же говорили. Отпустите Артема с нами гулять. Зачем вы его заперли у себя и держите, держите постоянно?
– Он не мог ходить. Не мог двигаться. Он даже есть самостоятельно не мог. – Лиза шагнула в сторону мальчишки. Сообразила, что говорит о сыне в прошедшем времени. – И он совершенно точно тебя не знал. Кто ты такой?
– Лучший друг! – улыбнулся мальчишка. – Ну вы что, тетя! Мы его лучшие друзья!
В отражении застекленного балкона на первом этаже Лиза увидела еще двух таких же мальчишек, тоже в шапках-ушанках и валенках. Они как будто стояли изнутри балкона, но на самом деле были где-то позади детской площадки. Обернулась, но увидела только растерянных детей возле горки и нескольких взрослых, внимательно следящих за ней.
– У него не было друзей… – обескураженно сказала Лиза.
– Теперь есть. А когда вы его отпустите погулять?
Она сделала несколько шагов и перешла на бег, выставив перед собой руки. Хотела схватить мальчишку и вытрясти из него все, о чем он не хотел говорить. Мальчишка же, рассмеявшись, бросился к подъезду, легко распахнул дверь и скрылся внутри.
– Стой!
Лизе показалось, что она видит других детей, которые прыгают сквозь стекла балконов на первом и втором этажах. Сыплются, как градины в снег. Ее оглушил звонкий детский смех, накинувшийся со всех сторон.
Лиза ворвалась в подъезд и едва не врезалась в набитые мусорные мешки. Они лежали на почтовых ящиках, на трубах, закрывали лифт и подход к лестнице. Дверь закрылась за спиной, а детский смех каким-то образом проник сюда и разлетелся по пролету.
Мусорные мешки шевелились изнутри и рвались один за другим, наружу высовывались детские ручки в варежках, перчатках или вообще без ничего, со скрюченными пальчиками. Следом за руками – лица. Бледные, желтоватые, посиневшие. С губами и носами, покрытыми инеем. Головы в шапках и без, с волосами и лысые, с ушами и с рваными обрубками – тоже подмерзшими и посиневшими.
Дети смеялись. Десятки детей. Вылезали из разодранных мешков, одетые в шубы, пальто, курточки разных цветов. С треском надломились почтовые ящики и упали, распахивая дверцы, подобно крыльям.
Лиза вжалась спиной в дверь, закрыла ладонями рот. До безумия боялась не самих детей, а что среди этих мертвых, покрытых изморозью лиц обнаружит своего Артема.
Она зажмурилась. К ее лицу прикоснулся теплый влажный язык, проник сквозь плотно сжатые губы, коснулся нёба. Не в силах сдерживаться, Лиза толкнула дверь и выкатилась в мороз, ударившись головой о ступеньки, растянулась лицом вверх к серому небу.
Детский смех, вырвавшийся из замкнутого пространства, разлетелся в стороны и постепенно затих.
Возле Лизы кто-то остановился. Она заморгала часто-часто, разгоняя морок, и увидела склонившегося Игоря. Он встревоженно набирал что-то в телефоне.
– Не нужно скорую! – пробормотала Лиза, хватая его за руку.
– Ты чего, с ума сошла?
Игорь помог подняться. Она повисла на нем, цепко ухватившись за плечи.
– Никакой скорой. Никакой полиции! Нам нужно вернуть Артема. Срочно! Вытащить оттуда, из-под этих камней. Это чертовщина! Зря я доверилась!
Она посмотрела на черный провал подъезда за распахнутой дверью. Эхо детского смеха, похожее на осколки разбитого стекла, металось то ли у Лизы в голове, то ли там, у лестницы и лифта.
– Какого… Артема? – спросил Игорь, морщась. – Лизк, ты пила, что ли? Как себя чувствуешь?
Лиза отстранилась. Шутит? Не похоже. Игорь выглядел встревоженным.
– Ты что здесь делаешь? – спросила она.
– За деньгами приехал. Ты же звонила вчера, сказала, что нашла конверт, в который я их откладывал.
– Для чего?
– Взнос на новую машину. Ну ты что, совсем память отшибло, Лизк? – Он нахмурился, потом протянул руку в перчатке и осторожно погладил Лизу по правой щеке. – Упала где-то. Точно врач не нужен?
– Поехали! – Она потянула Игоря к его старому «шевроле», припаркованному у тротуара.