Чувствуя бегущие по спине мурашки, Мартын осмотрел лиса целиком.
Больше никаких следов. Только эти. Две аккуратные ранки на шее.
Из нижней ранки вытекла капелька крови, запуталась в грязной шерсти.
Мартын отошел от стола, заламывая руки. Глянул на ружье, которое прислонил к стене.
Почему рядом с лисом он не нашел утки или другой птицы? С кем тогда возился хищник? Утка вырвалась и улетела? Он бы заметил…
А еще этот клык… единственный гнилой клык…
На шее убитых уток и журавля было по два прокола.
Мартын пялился на шею лиса. За огнестрельные раны он принял следы укуса.
Не он убил старого хищника.
Кто-то другой.
Мартын долго кружил по парку. Пытался вспомнить то, что заметил в ветвях над мертвым лисом. Тень. Движение. Силуэт.
Знакомый силуэт…
Наконец он остановился у вольера панды. Всматривался в темный контур домика.
«Мне не поверят». Мартын и сам себе не верил.
Он опустил взгляд к основанию ограды.
В клетках и вольерах хищников был цементный пол: в клетках – сплошная цементная заливка, в вольерах – полоса вдоль забора, чтобы не подкопали. Во всех, кроме этого.
Мартын поднял ружье и стал обходить вольер. Искал лаз.
На пятиминутке было жарко. Толпились в приемной, слушали с приоткрытыми ртами.
– Нужны еще люди, – подытожил Мартын. – Сегодня ночью никуда не денется.
– Да на кого мы охотимся? – не понимал директор.
Никто не понимал. А сам Мартын не был уверен.
– Волк? – спросил ветврач.
Мартын пожимал плечами.
– Да лис это, лис! – лезла птичница.
– Я же объяснял…
– Не лис, – подтвердил ветврач. – Его самого выпили.
– И где он сейчас?
– В яме Беккари.
– Улики скрываете!
Директор стукнул кулаком по столу.
– Да угомонись ты, Люб! – и добавил ласково, словно испугавшись последствий: – Ну что ты?
Птичница скрестила под грудью большие руки и шумно выдохнула.
Директор осмотрел собравшихся.
– Ну, кто с Мартыном в ночную пойдет?
Вызвались ветврач и зоотехник из слоновника.
Проверили казенные ружья. Порядок.
– В полночь у ветпункта, – сказал ветврач. – А пока откланяюсь. Пациенты ждут.
Мартын поплелся за ним. Не знал, куда податься – на сегодня выездов не было. Собирался пройтись, подумать. Мысли разбегались, отвлекали посетители и голоса животных.
Он остановился у большой клетки, в которую вошел ветврач, и сонно смотрел, как тот уговаривает гиббона, сидящего на полу с подобранными под себя лапами, принять лекарство. Из соседнего вольера за Мартыном наблюдал бегемот.
Кто-то толкнул в спину. Мартын обернулся. Папаша с белобрысой девочкой; даже не извинился.
Мартын побрел по аллеям. Мимо вольера с обезьянами: на толстой ветке сидела смешная мартышка, прижимая к животу резиновую грелку; другая подбежала к прутьям, вытянула губы в трубочку и крикнула на Мартына. Мимо клетки с бурым медведем, который потерял смысл зоопарковского существования после того, как клетку затянули мелкоячеистой сеткой, – как теперь руки отрывать да пальцы откусывать? Вокруг озера: журавлиха чавкала клювом в мутной воде, справа от островка плыли лебеди.
Навстречу шел зоотехник из террариума. Крепкий, высокий, с шапочкой из проволоки на голове. Шапочка защищала от космической радиации. Судя по перекошенному лицу, помогала не сильно.
Мартын кивнул зоотехнику и пошел дальше.
Замер возле вольера панды. Медвежонок прятался в домике. На поляне лежали нетронутые стебли бамбука.
Ночью он не нашел никакого лаза. Исходил ограду туда и сюда, прополз на карачках – ничего.
Возле барьера гудела нетерпеливая публика.
– Да где ваша панда хваленая?
– Час стою! Не выходит!
– Дурят нас, как есть дурят. Нет никакой панды! Медведь крашеный!
– Ничего-ничего, – сказал Мартын. – Зимой полегчает.
Мужчина слева подозрительно глянул на перевозчика:
– С чего это?
После обеда Мартын заехал к дочке на борщ. Внук был в садике.
Вечером бродил по пустой тесной квартире. Нашел на балконе пачку папирос, закурил. Год не курил – и на тебе. Сел на диван, включил телевизор, узнал, что в Сычуане и Тибете горят бамбуковые леса, потом выключил телевизор.
В ночном небе висела громадная луна. Яркая, ноздреватая и красная, как жидкая кровь. Казалось, что вот-вот упадет и покатится по парку, ломая ограды и деревья. Лунный диск пятнали большие и маленькие круги, от которых разбегались неровные лучики.
– Если ошибся, с меня пиво, – сказал Мартын.
– Портвейн, – сказал зоотехник.
– Не пью, – сказал ветврач.
Залегли на траве в яблоневом саду.
– За кем следим? – спросил ветврач.
Мартын показал.
– Шутишь?
– Надеюсь.
– «Массандровский», – сказал зоотехник.
– Чего?
– Ну, портвейн.
Мартын смотрел на вольер.
– Моя сказала, чтобы домой не возвращался. – Зоотехник вздохнул. – Думает, что к бабе на ночь пошел. У-у, ведьма.
Мартын глянул на зоотехника, потом на неженатого ветврача, который понимал звериный язык. Вспомнил чудака в проволочной шапочке.
«Может, и правда, что в зоопарк идут работать одни обделенные. Умом или простым человеческим теплом. У животных это тепло ищут. С животными ведь легче. Вот и идут».
Мартын пощупал пальцем правый спусковой крючок, убрал палец, облизал губы. Он смотрел поверх стволов на деревянный домик в центре вольера. В воздухе гудели комары. Ветврач постоянно хлопал себя по шее и лицу.
Из домика выбралась панда.
Мартын тихо свистнул, привлекая внимание коллег.
В движениях медвежонка не осталось забавной медлительности и неуклюжести. Он остановился в двух метрах от ограды и задрал голову. Мартын готов был поклясться, что панда уже не выглядит подростком… да и простым животным больше не выглядит. Всклокоченный мех, удлинившиеся лапы, подергивающаяся морда.
– Твою ж! – вырвалось у зоотехника.
Панда резко обернулась в их сторону. На освещенной луной морде животного в темных норах горели красные угольки. А потом панда…
(Мартын не ошибся: под оградой вольера не было лаза. Панда не делала подкоп.)
…оттолкнулась от земли толстыми задними лапами и взмыла вверх.
Зоотехник вскочил и побежал прочь от вольера.
– Стой! – крикнул Мартын.
Зоотехник не послушался. Его ружье осталось на траве.
Мартын тоже вскочил. Приклад в плечо, палец на спуске. Он целился в звездное небо, проглядывающее между тяжелыми ветвями. Услышал бормотание ветврача:
– Не понимаю… как это она…
– Ружье, – процедил Мартын.
Ветврач поднял ружье, но держал его так, словно собирался отдать первому встречному.
Над головой затрещали ветки. Посыпались листья и яблоки. Деревья ожили, ломко заголосили, одно, второе, третье. Зверь ловко и стремительно двигался в кронах.
– Они древолазы, – сказал ветврач. – Они…
– Да подними ты ружье! – крикнул Мартын.
Тяжелая тень мелькнула вверху и слева. Панда проворно цеплялась за ветви шестипалыми передними лапами. На прошлой неделе ветврач объяснил Мартыну, что пальцев на самом деле пять, а шестой – не палец вовсе, а обтянутый кожей костный нарост, подаренный пандам эволюцией.
Тень пролетела над головой, на этот раз справа. Панда приземлилась в дальнем конце сада. Замерла – голова опущена, глаза-угольки смотрят прямо на человека.
Мартын прицелился и нажал на спуск.
Панда развернулась и огромными скачками понеслась к озеру.
Мартын ошалело смотрел на предавшую его винтовку. Предохранитель! Не снял с предохранителя!
Он побежал за пандой. Удивился – увидел бегущего рядом ветврача.
– Я не смог, понимаешь? – задыхался тот. – Я же врач… Как в нее выстрелю?
– Раком! – огрызнулся Мартын и выстрелил на бегу.
Мимо. Спустил второй курок. Панда рывком ушла в сторону. Мартын замедлился, перезаряжая двустволку.
Крякали утки. В клетках кричали обезьяны. За бетонным валом слоновника отрывисто и тревожно трубил слон.
Панда догнала зоотехника, набросилась и повалила на землю. Зоотехник заорал.
Мартын остановился и прицелился.
Человек и зверь катались по земле. Панда вонзила зубы в ногу зоотехника, тот вопил, пытаясь побороть ощетинившееся животное. Неудачно перевернулся, оказался под задними лапами панды – острые когти прошлись по лицу. Сорвали его как маску. Брызнула кровь, черная в свете луны.
Крик оборвался.
Мартын выстрелил, боясь задеть зоотехника. Облачко дроби прошло выше.
Панда уселась на человеке, вцепилась лапами в ногу-соломинку, через которую продолжала сосать кровь, и… Мартына передернуло от громкого треска, с которым сломалась кость. Руки дрогнули – и он снова промазал.
Переломив ружье, он уронил в траву патрон, не стал поднимать, зарядил только левый ствол, рванул рамку вверх и прицелился.
Что-то заслонило панду. Спина ветврача.
Ветврач подбежал и набросил на голову панды куртку.
– Дурак! – прошипел Мартын. – Отойди!
Панда отпустила зоотехника и поползла назад, мотая головой. Ветврач попятился.
Мартын рванулся вперед. Медведь – страшный черно-белый зверь, который казался костистым и грязным, – все никак не мог стряхнуть куртку. Он поднялся на задние лапы и стал рвать ее когтями. Будто хотел раскроить себе морду.
Зоотехник развернулся и замахал руками.
– Не надо… не стреляй…
Мартын оттолкнул его.
Панда прихватила превратившуюся в лохмотья куртку ложным пальцем и сдернула с головы.
Мартын влепил заряд дроби в черно-белую кровоточащую морду. Стрелял в упор.
Дробь сработала как разрывная пуля – снесла половину головы вместе с глазом и ухом. Кровосос повалился на спину в траву, заляпанную собственной кровью и плотью. Забился, дергая лапами.
Правую ногу Мартына полоснуло болью.
Он отскочил и, прыгая на одной ноге, зарядил ружье. Панда гребла лапами. Мартын обскакал ее справа и спустил оба курка. Брюхо зверя взорвалось черным фейерверком.