Марина любила это страховидло. Собственно, Валера, смотря на себя в зеркало, подозревал, что у Марины в принципе страсть ко всяким страховидлам. И чем страшнее – тем для нее лучше. Маленький, кривоногий, с уже проглядывающими залысинами – он никогда не пользовался успехом у девушек. Да, он был крепок и силен – занятия греко-римской борьбой принесли свои результаты, но они же подарили ему сломанное ухо и приплюснутый нос – так что минус на плюс дали минус. Девушкам подавай симпатичную внешность, затем – тугой кошелек, и лишь потом они соизволят взглянуть на тело. Он уже понял это на горьком опыте. Но Марина оказалась совсем другой. Красивая, яркая – и в то же время какая-то вся неземная – она была полной противоположностью всем его прежним пассиям. Да и тогда, в плацкарте Москва-Абакан, уступая свою нижнюю полку девушке со сломанной рукой, он и не мог предположить, что у них что-то будет.
Они проболтали всю ночь, сопровождаемые возмущенными шиканьями соседей, – даже приходилось выбегать в тамбур. Выяснили, что живут в одном городе, что имеют общие интересы – во всяком случае, оба смотрели «Игру престолов» – что любят шаурму и терпеть не могут, когда ее называют шавермой…
Марина была типичной инста-чикой на минималках, Валера – совладельцем сети маленьких ломбардов. Она таяла, когда он рассказывал о том, как определить пробу золота на зуб, – его возбуждали ее истории о том, как правильно фотографировать еду. Она не была дурой – как-никак высшее образование, хоть и филологическое, он не был быдлом – как-никак политех, экономический факультет. У них оказались точки соприкосновения – а точкой пересечения стала постель.
Собственно, на годовщину их официального признания себя парой Марина и захотела щеночка. В принципе, она обычно держала себя в руках и не замахивалась на дорогие подарки – даже дежурный айфон приняла не из фирменного магазина, а из Валериного ломбарда. Но собака стала камнем преткновения. Марина очень хотела ее – и пускала в ход все свое оружие: от обаяния до трогательности. Валера не стал ждать, когда она перейдет к откровенному клянченью и шантажу, – и купил щенка. По стоимости последней модели айфона.
Он ревновал к этому псу. Ревновал так, как не смог бы, наверное, ревновать ни к одному мужчине. Поскольку если супротив даже самого аполлонистого Аполлона у него нашлись бы хоть какие-то крохотные доли шанса – интеллект там или умение хорошо готовить, – то Бугай был недосягаемой высотой. Марина таскала пса с собой везде – в машину, в магазин, – никогда не привязывала и готова была ругаться с продавцами до посинения – даже в душ не ходила без питомца. Сам же Валера допускался до совместного принятия ванны только в отдельных торжественных случаях.
Лишь один раз Марина не смогла взять Бугая с собой, как бы этого ни хотела, как бы на этом ни настаивала, – сейчас, когда полетела на обучение за границу. Грант от какого-то университета, факультет журналистики и чего-то там – Валера особо не вдавался в подробности. Тем более что для него все произошло совершенно неожиданно и внезапно – Марина подавала документы тайком, опасаясь сглазить, и поставила его уже перед фактом: чао, дорогой, я улетаю, а когда вернусь, не знаю, пока! Точнее, она знала когда – и даже сказала об этом – через восемь месяцев, – но в пылу скандала, который закатил Валера, выкрикнула: да я вообще вернусь, лишь когда захочу.
Прошло уже десять месяцев – а она все так и не захотела. Сначала звонила – не каждый день, обида за то, что он не сумел порадоваться вместе с ней, была еще сильна, поэтому раз-два в неделю, в основном для того, чтобы узнать, как там Бугай. Потом звонки стали все реже и реже – а затем и вообще прекратились. Он пытался навести хоть какие-то справки, ее страница в социальной сети висела у него постоянно открытой – но никаких обновлений там не появлялось. Ее подруги писали ему, звонили – мол, что с Мариной, мы никак не можем с ней связаться? – а он нехотя и со стыдом признавался: я тоже, девочки, я тоже. Он все еще никак не мог смириться с осознанием: она уехала навсегда и не вернется или вернется – но не к нему. У нее уже другая, новая жизнь – ведь за восемь месяцев так легко создать себе другую, новую жизнь! Он просто надеялся, что где-то там, за океаном, на экране ее ноутбука открыт его профиль в социальной сети.
И поэтому он постоянно обновлял его.
Он постил фотографии – свои, природы, дома, ее любимых мест в городе – ради этого специально выкупил профессиональную зеркалку, записывал видео, на которых о чем-то весело болтает – не с ней, нет, ни в коем случае, просто с кем-то за кадром. И, конечно, постил Бугая. Десятки, сотни фотографий – как тот ест, спит, играет, грызет плинтус, нюхает траву… Он надеялся, что хотя бы собака, которую Марина так любила, вернет ее к нему.
А теперь Бугай пропал. И вместе с ним для Валеры пропала Марина.
Он расклеил объявления по всему району. Забросил их на все городские форумы, на «Пикабу», «Реддит» – здесь его ободряли, мол, чувак, не ссы, найдется, все псы возвращаются к своим хозяевам, – и даже на «Лепру» – там его активно заминусовали и загнали в состояние, близкое к бану. А еще подал объявление на телевидение и радио – в самое рейтинговое время, после прогноза погоды.
Все было без толку.
Ему звонили какие-то странные, мутные личности и вкрадчиво предлагали перевести деньги на указанную карту – мол, тогда они скажут, где собака. Валера уточнял – как ее состояние, личности в красках описывали, как пес не ест, не пьет и задыхается. В это поверить было невозможно – Бугай жрал как не в себя, спал как убитый и задыхался, только если давился особенно крупным непрожеванным куском. Валера и не верил. А через пару часов объявлялись новые мошенники.
Несколько раз ему звонили вроде бы приличные люди и говорили, что подобрали его собаку – он срывался с места и несся смотреть. Это оказывались лохматые кабыздохи, даже близко не похожие на бельгийского гриффона. От вкрадчивых «ну сделайте доброе дело, возьмите хвостика к себе, что вам стоит? И ваш тогда домой вернется» его тошнило. Когда он разворачивался и уходил, в спину ему неслись проклятия: «Ишь, только породного ему подавай! Сам свою собаку небось и убил, живодер!»
Он даже ходил в полицию. К чести полицейских, его не подняли на смех, а мягко и вежливо объяснили, что участковый если что и может сделать, то лишь обращать внимание на встречных псов: уж больно характерная собачка – но полноценные поиски ему обеспечить не смогут. Он согласился и на это.
Бугай не находился. Каждые утро и вечер – время, когда основная масса собачников синхронно выводит своих псов гадить, – Валера обходил окрестные дворы. Затем купил велосипед и стал объезжать районы. Лишь пару раз он увидел гриффонов – но их хозяева ничего не знали о том, появлялась ли где рядом похожая собака.
Валеру трясло от ужаса. Он выкладывал на страничку старые фотографии, фотографии, когда-то отбракованные им – не в фокусе, с заваленным горизонтом, хоть какие – лишь бы казалось, что Бугай все еще с ним. Он даже подумывал о том, чтобы нагуглить картинки похожих собак – но вовремя остановился: это был бы совсем уже примитивный и глупый обман, который быстро бы вскрылся.
То и дело он выходил из дома с поводком и миской, гремел ими, звал Бугая – а при соседях делал вид, что пес где-то там, в кустах, роется в любимой помойке и вот-вот прибежит к нему.
Бугай не прибегал.
Валера обнаружил его через месяц.
Машина сломалась, а для велосипеда была не та погода – уже неделю над городом висела плотная, удушающая жара. Люди задыхались, обливаясь потом даже в легких майках, – и от мысли, что сейчас в автобусе к нему будут прислоняться холодными, липкими, склизкими телами, Валеру передернуло. Но надо было ехать, разбираться с недостачей в ломбарде в Старом Кировске – и он покорно поплелся на остановку.
По своему опыту Валера знал, что в это время в транспорт не сесть – народ так плотно набивается в салон, что автобус накреняется вправо и скрежещет об асфальт, а когда двери открываются, люди просто повисают гроздьями с воплями: «Ну пройдите хоть чуточку!» Поэтому он решил перебраться на пару остановок назад – вдруг там будет попроще.
Дорогу он срезал у местной стихийной свалки – когда-то тут был пустырь, но рядом построили дом, новоселы стали стихийно делать ремонты и сносить строительный мусор сюда. Позже к строительному мусору прибавился хлам из окрестных домов – и теперь свалка радовала глаз пустыми бутылками, картонными коробками, старыми матрасами, битыми унитазами и пакетами с объедками. Последние облюбовали бродячие псы – так что стабильно раз в полгода после очередного эпизода с покусанными сюда приезжала служба отлова.
Тяжелую сладковатую вонь – будто где-то гнили мокрые бархатные шторы, политые липовым медом, – он учуял через сто метров. К горлу подкатил комок, рот наполнился густой липкой слюной. Кто-то сдох здесь неподалеку – и сдох явно давно, успев разложиться и, судя по запаху, протечь. Может быть, в окрестных домах травили кошек, может быть, местные догхантеры раскидали колбасу с изониазидом. А может быть… Валера сбавил шаг. Может быть, какой-то бомж отдал концы? Бездомных в окрестностях не водилось, но тем не менее…
Он в растерянности остановился.
Не то чтобы он боялся трупов – к ним он был равнодушен. Просто придется же вызывать полицию, идти свидетелем, выслушивать неудобные вопросы… Он почесал затылок. Время поджимало. Холодные липкие пассажиры на одной чаше весов – на другой труп и теплая встреча в полиции. Ладно, была не была!
Вонь усиливалась с каждым шагом. Она уже напоминала огромное ватное одеяло, которое окутывало Валеру, – и казалось, что в этой вони меркнут и затихают даже звук, цвет и свет. Его уже не тошнило – просто сердце делало на один удар меньше и дыхание стало слабее и мельче. Он попытался поднести руку к лицу, чтобы перекрыть вонь, – но, наоборот, всколыхнул муть миазмов, и те рванули ему прямо в желудок густой плотной струей.