Самая темная ночь — страница 23 из 52

– Все нормально. Порез неглубокий, выглядит хуже, чем есть на самом деле.

– А что за шум был? Такой грохот, как будто кто-то скатился с лестницы.

– Это Нико бежал по ступенькам. – Ложь давалась ей легко, слова находились сами собой. – Он услышал, как я уронила лампу, и примчался наверх.

– А сам он не поранился?

– Нет, что ты. А теперь иди-ка спать, а то заснешь завтра в школе прямо на уроке.

Нина терла и терла половицы, в итоге через некоторое время у нее наконец появилась надежда, что с самыми ужасными пятнами все-таки удалось справиться. Но еще оставались брызги крови на стенах, и, похоже, избавиться от них можно было лишь одним способом – зачистить наждачкой, а потом заново оштукатурить стены.

К тому часу, как она выливала грязную воду в последний раз, небо на горизонте посветлело, но еще нужно было отнести ведро с песком, который обрел тошнотворный бурый цвет, к ручью на склоне холма. Добравшись до берега, Нина присела у кромки воды и песок с омерзительным шлепком плюхнулся в ручей. Вода на несколько секунд окрасилась в красноватый цвет, а потом потекла дальше, чистая и прозрачная, как прежде. Если бы можно было так же просто избавиться от воспоминаний…

Выражение лица Майера. Звук, с которым нож вошел в его шею. Понимание чудовищности происходящего, мелькнувшее в его глазах. Он знал, что сейчас умрет. Знал и оцепенел от страха, а она, Нина, стояла рядом и позволила случиться непоправимому.

Роза сидела одна на кухне, когда Нина вернулась от ручья. Кухонный нож, начисто вымытый, лежал перед ней на столе.

– Это был мой лучший нож, – сказала Роза, когда Нина вошла. – Не знаю, как им теперь пользоваться…

А Нина не нашлась, что ей посоветовать.

– Песок унесло течением, – сказала она вместо этого.

– Хорошо.

– Он сильно тебя избил? – придумала Нина, о чем спросить.

– Нет, не сильно. Я только коленями больно ударилась, когда упала. Там теперь синяки. И губа разбита. С одной стороны. Вот здесь… э-э… ну да, ты же сама все видишь.

– Уже можно отнести тем людям на чердаке еду? – спросила Нина, вспомнив о беженцах. – Мы в безопасности?

– Нет. Пока нет. Лучше подождать, когда мужчины вернутся.

Нина решила, что будет ждать Нико во дворе, под оливковым деревом. Странно было сидеть без дела. Можно было бы заняться штопкой или вязанием, но у нее все еще тряслись руки, а кожу на пальцах саднило после долгих часов мытья полов и стен, так что все, на что она была сейчас способна – это просто сидеть и ждать, когда к ней вернется Нико.

Нина просидела под оливой не меньше часа, чувствуя такую сокрушительную усталость, что даже спину держать прямо было трудно. Но она терпеливо сидела и смотрела на звезды, медленно исчезавшие на светлеющем небосводе. А когда она уже почти потеряла надежду дождаться, все четверо мужчин вынырнула из-за угла дома. Альдо сразу повел Красавчика в стойло, мальчики побежали на кухню, и Нина услышала, словно издалека, ворчание Розы, которая требовала, чтобы они немедленно переоделись, умылись и поели супа.

Нина лишь краем сознания отметила их появление; все ее внимание было сосредоточено на Нико. Он тяжело опустился на скамейку рядом с ней, откинулся затылком на кирпичную кладку стены дома и закрыл глаза.

– Мы отвезли их в холмы. Там есть пещера, вдали от дороги. Мы выкопали в самой глубине яму и похоронили в ней обоих. Будь у нас побольше времени, еще и вход завалили бы.

– Ведь немцы, наверное, будут их искать?

– Будут, конечно. Но надеюсь, их командиры решат, что парни просто-напросто дезертировали. Судя по акценту, они оба австрийцы, а до границы с Австрией здесь не так уж и далеко, при большом желании можно пешком за пару дней дойти.

– Ты правда думаешь, что их признают дезертирами?

– Нет. Но это лучшее, что я смог придумать. – Нико, не открывая глаз, протянул руку и накрыл Нинину ладонь своей. – Прости меня.

– Тебе не за что извиняться. Если бы не ты, они изнасиловали бы меня и Розу. А представляешь, что случилось бы, если бы Майер заглянул в нашу спальню? Он бы всё увидел.

– Я понимаю. Потому и сделал то, что сделал. – Теперь Нико открыл глаза и заглянул ей в лицо. – Мне нужно помочь отцу в хлеву. И помыться не помешало бы. Иди в постель. Я приду, как только освобожусь.

Нина снова принялась ждать его, дрожа от холода, чувствуя себя ужасно одинокой, и хотя Нико поднялся в спальню всего через час, казалось, что прошло очень много времени. Он разделся, как всегда, тихо и быстро, а потом подошел к окну, опустился на колени, и Нина услышала слова молитвы. Она уже засыпала, когда Нико лег рядом. Волосы у него были еще влажные и пахли самодельным мылом Розы.

– Ты в порядке? – прошептала Нина. В этот момент она готова была отдать все самое дорогое, все свои самые заветные мечты, лишь бы утолить его печаль. Она знала, что Нико – хороший человек, добрый и чуткий, и поэтому он до конца своих дней будет страдать из-за двух злодеев.

– Нет. – В его голосе прозвучало такое отчаяние, что у Нины защемило сердце. – Знаешь, в семье надо мной всегда подтрунивали из-за того, что я не могу смотреть, как забивают свиней. Я падаю в обморок при виде крови. И тем не менее… оказалось так просто убить этих солдат. Именно так, как он и говорил.

– Кто?

– Один англичанин. Военнопленный, которого я когда-то встретил. Он показал несколько боевых приемов. Научил, как можно убить человека. Не знаю, зачем. Может, ему было скучно. – Нико обнял ее, обвив длинной рукой, – теперь голова девушки лежала у него на плече, как в колыбели. – Берешь нож, подходишь сзади к человеку, которого собираешься убить, дергаешь его голову на себя, втыкаешь нож в шею, прямо под ухом, и сразу, не раздумывая, толкаешь руку вперед – перерезаешь ему горло. В точности так, как я сделал ночью.

– Не надо больше об этом думать…

– Англичанин предупредил меня, что это будет легко. До ужаса легко убить человека вот так. Но еще он сказал, что в моей жизни не будет ничего тяжелее.

– И он оказался прав?

– Да. О господи, как же он прав… Столько крови, Нина. Как мне теперь ее смыть?

Глава 155 января 1944 года

Нина выросла в Венеции среди христиан, а потому имела некоторое представление о традициях соседей. Но лишь некоторое, в общих чертах. Она знала о Рождестве, о Пасхе и о менее значимых церковных торжествах, но никогда не присоединялась к тем, кто праздновал, и необходимости притворяться, что она в курсе их обрядов, у нее никогда не было.

В Меццо-Чель Нина надеялась уклониться от участия в приготовлениях к Богоявлению – просто держаться подальше и таким образом избежать лишнего внимания, чтобы в глаза местных жителей не бросалась ее инакость. Но оставаться в стороне, когда дети были так взволнованы грядущим праздником, оказалось сложно – младшие Джерарди только и говорили, что о большом костре на пьяцце, о вкуснейшем пинца, который раз в год печет Роза, только на Богоявление, и о надежде получить конфеты, а может, даже игрушку в носке, который все дети оставляют для la Befana в эту ночь у дымохода. Карло был еще достаточно мал и верил в Бефану – старуху, которая некогда была слишком занята, чтобы помочь волхвам в поисках младенца Иисуса, и с тех пор в канун Богоявления каждый год приносит детям подарки. «Но только, если ты весь год вел себя хорошо», – каждому, кто готов был слушать, пояснял Карло. [34]


– А тебе она никогда не насыпала в носок угольков вместо подарка? – пристал он к Нине.

– Нет, никогда. Я ведь всегда была хорошей девочкой, – почти не слукавила та.

– А носок у тебя был большой? У нас совсем маленькие, – пожаловался Карло. – Надо бы у Нико одолжить.

Нина сделала вид, что обдумывает этот вариант.

– Ну, можно, конечно, – с сомнением протянула она в итоге. – Но что, если Бефана, увидев здоровенный носок твоего старшего брата, решит, что ты слишком жадный, и насыплет тебе туда угольков?

– У тебя в носке точно будет горсть углей, если ты сейчас же не перестанешь мне мешать, – предупредила мальчика Роза. – Как мне печь pinza della Befana, если ты под ногами вертишься? Выметайся с кухни и девчонок с собой прихвати. Чтоб до ужина я вас здесь не видела![35]

Нина знала, что похожие пироги продавались в венецианских булочных и на рыночных прилавках, но понятия не имела, как их готовят. В основе рецепта Розы оказалась готовая полента; она добавила туда пшеничную муку, сахар и щедрую порцию граппы, замесила все это, как тесто, прямо на столе, насыпала изюма, ягод смородины, семян фенхеля, сушеных яблок, кусочков инжира и размяла еще раз.

– Как ты запоминаешь, какое количество каждого ингредиента нужно добавить? – спросила Нина.

– Опыт подсказывает, наверное. Я помню, как мы замешивали тесто с мамой, когда я была младше Карло. После смерти мамы я боялась, что у меня не получится испечь этот пирог, что я забыла, как его готовить. Но я тогда просто взялась за работу, и все получилось. Даже папа сказал, что пирог вышел не хуже, чем у мамы.

За разговором Роза придала тесту круглую форму, но вместо того чтобы сразу положить его на противень, она принялась заворачивать будущий пирог в свежие капустные листья, накладывая их слой за слоем. Когда результат ее удовлетворил, она отнесла тесто к очагу, в котором с утра поддерживала слабый огонь, и разгребла тлеющие угольки, расчистив небольшое пространство на кирпичной кладке, затем положила туда тесто, завернутое в капустные листья, и присыпала его сверху углями.

– Ну вот, с одним делом расправились.

Вскоре после этого Нина и Роза позвали детей на ужин. Карло был так взволнован предстоящим праздником, что не мог нормально поесть, и его суп несколько раз пришлось подогревать, потому что мальчик без умолку болтал и вертелся вокруг стола. В конце концов Нико не выдержал и, подхватив младшего брата, вынес его из дома дожидаться во дворе, когда испечется пинца.