ебывания в непосредственной близости от вдовы. Ингрид насквозь видела все их уловки, но молчала. А вот Оскар злился и срывал свою злость на любовнице.
— Ты хочешь избавиться от меня, да? — заявил он однажды вечером, перебрав с вином. — Планируешь выскочить за кого-нибудь из этих мальчишек, а меня оставить с носом? Так вот, любовь моя, ничего у тебя не выйдет. Только попробуй — и я тебя уничтожу, клянусь всеми богами. Ты связана со мной навсегда, вот так-то.
— Нет, вовсе нет, — пролепетала женщина, испуганная его неожиданной яростью.
Но оказалось, что Оскар был пьян гораздо сильнее, нежели ей казалось. Он отвесил герцогине тяжелую оплеуху, от которой она едва устояла на ногах.
— Запомни, дрянь, — прошипел он, — от меня зависит не только твое благополучие, но и сама твоя жизнь.
И он повалил Ингрид на постель, задирая ей юбки и грубым рывком раздвигая ноги. Несдержанность любовника и отсутствие ласки вовсе не помешали герцогине получить наслаждение, но в ту ночь она поняла, что надеяться ей не кого. Оскар тоже готов ее предать. А раз так, то полагаться она будет только на себя.
Удивительно, но, приняв это решение, Ингрид точно очнулась от долгого тяжелого сна. Она быстро осознала, что Оскар будет далеко не самым лучшим для нее супругом — и принялась тщательно изучать собравшихся в замке гостей. Она знала, кого именно ищет: молодого здорового мужчину, не слишком умного и властного, такого, что во всем бы прислушивался к ее словам. А еще желательно, чтобы избранник был не слишком знатен и богат — тогда ей уж точно обеспечена его вечная благодарность.
Разумеется, Оскара в свои планы герцогиня не посвящала. Тот все чаще отлучался из замка, пытаясь разыскать жену и ребенка убитого мага.
— Нельзя оставлять мстителей за спиной, — растолковывал он. — Мало ли, на что этот ребенок будет способен, когда вырастет.
Ингрид вспоминала горящий ненавистью взгляд пасынка и соглашалась. Вот только напасть на след начальнику стражи так и не удалось. Несколько раз поступали добываемые окольными путями сведения о поселившейся где-то на окраине герцогства молодой вдове с младенцем, но после проверки выяснялось, что никакого отношения к Литору эти женщины иметь не могут. Достаточно было просто взглянуть на них: дородная скаредная купчиха, полуграмотная деревенская баба, переехавшая в город в поисках лучшей жизни, да богатая, но на редкость некрасивая особа из дворянского сословия. Ни одну из них Литор не выбрал бы на роль матери своего ребенка.
Вернувшись из очередной безрезультатной поездки донельзя уставшим, злым и раздраженным, Оскар некстати услышал свежие сплетни о герцогине и некоем виконте, которого вдова вроде бы приглядела на роль следующего супруга. Разъяренный мужчина отправился на поиски любовницы и обнаружил ее сидящей на парапете, ограждавшем плоскую крышу одной из башен.
— Развлекаешься, дрянь? — проревел он, хватая женщину за ворот плаща и силой поднимая с места.
После достопамятной сцены в герцогской опочивальне Оскар перестал скрывать свою склонность к жестокости. Ингрид подозревала, что он не бьет ее лишь из нежелания порождать слухи. Зато оскорбления она теперь выслушивала частенько, а в постели ее былой возлюбленный тоже нередко бывал груб, оставляя синяки от укусов на нежной коже груди и ягодиц любовницы. Иной раз он даже сжимал ее шею, пока она не начинала хрипеть, усиливая таким образом свое наслаждение. И всякий раз после подобных выходок нежно целовал Ингрид и заверял в своей вечной любви. Она уже устала бояться очередной грубости, притерпелась и даже научилась получать некое извращенное удовольствие, но все чаще посещало ее нестерпимое желание прекратить их отношения.
Застигнутая врасплох, Ингрид лихорадочно пыталась сообразить, что она сделала не так на сей раз.
— Что-то случилось, милый? Ты расстроен?
Оскар схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Ингрид попыталась покрепче прильнуть к нему, потереться всем телом в надежде, что любовник выплеснет злость, просто грубо взяв ее прямо на крыше, но на сей раз ее расчеты не оправдались.
Резкий рывок за волосы причинил столь сильную боль, что женщина не смогла удержаться от крика, а на ее глазах выступили слезы.
— Шашни за моей спиной крутить вздумала? Шлюха!
— Ну что ты, любовь моя? — залепетала испуганная Ингрид. — Я только тебя люблю, одного тебя.
— Любишь? — Оскар недобро прищурился и швырнул свою жертву на колени. — Доказывай!
Герцогиня покорно склонила голову и потянула вниз штаны своего любовника. Оскар удовлетворенно вздохнул — его возбуждала беспомощность и слабость Ингрид. Глотая слезы, женщина подняла взгляд и облизнула губы.
— Чего медлишь? — нетерпеливо рыкнул Оскар. — Приступай!
Он стоял так близко к краю, так соблазнительно близко, а парапет был невысок. И Ингрид вложила в толчок все свои силы. Она еще успела заметить недоумение на лице своего мучителя, а потом он с животным воплем рухнул вниз.
Осторожно герцогиня приблизилась к краю и посмотрела во двор. С высоты переломанная фигурка казалась нелепой игрушкой, забытой на земле, вот только из-под этой игрушки быстро расплывалось алое пятно. Ни одного крика Ингрид не услышала — происшествие пока осталось незамеченным. Герцогиня злорадно улыбнулась и тенью поспешно спустилась в свои покои. А вечером ей сообщили о нелепой гибели начальника стражи. Мужчину нашли на заднем дворе с приспущенными штанами — должно быть, ему в голову отчего-то пришла дикая затея справить нужду прямо с крыши. Да вот только не повезло бедолаге — оступился.
ЛЕССА
— Ты плохо концентрируешься, дорогая, — прозвучал надо мной мягкий укоризненный голос Говарда. — Вот скажи, о чем ты сейчас думала?
О чем? Да обо всем понемногу: о тесте для пирогов, которое оставила подходить Дарка, о празднике, на который звали меня Рина и Лада, о сыне сапожника, Тиме, который вчера вечером, робея, сказал мне, что я очень красивая…
— О разном, — покраснев, повинилась я.
— Ну вот. А о чем должна была?
— О свечке.
— Правильно. Зажечь свечу просто, а вот сделать так, чтобы она горела всю ночь и ярко освещала огромный зал — нелегко. Собери все свои усилия, направь их на выполнение поставленной перед тобой задачи.
Говард объяснял спокойно, ничуть не сердясь на нерадивую ученицу. Подумать только, ведь в свое время я так боялась встречи с ним! Трясясь в неуютном дилижансе, что вез меня из Заводня в Теннант, я только и делала, что ревела — так не хотелось мне расставаться с моей прежней жизнью. И как же оказалась права матушка Сузи, когда говорила, что большой город мне придется по душе! Я сама сейчас посмеивалась над своими страхами, над былой растерянностью и неловкостью. Заводень, когда-то показавшийся мне огромным, теперь вспоминался крохотным городком, а оставшаяся в прошлом Бухта-за-Скалами и вовсе не манила вернуться обратно. Сожалела я только о разлуке с Тиной и Деном, ну и о матушке Сузи, само собой. Но постепенно лица и голоса друзей стирались из памяти, и я уже не была уверена, что смогу достоверно вспомнить облик кого-либо из них. Да и надежда на встречу, пусть и не скорую, все еще оставалась. С матушкой — так уж точно.
Широкие улицы Теннанта за два года стали для меня почти родными — во всяком случае, в нашем квартале. Да, я уже называла дом Говарда своим и полагала это само собой разумеющимся. А ведь когда увидала его впервые, то всерьез боялась заблудиться в коридорах без провожатого. Теперь-то я с закрытыми глазами могла пройти из своей спальни в кабинет или спуститься в кухню. А как меня поразил кабинет! Великое множество книг в специально отведенных для них шкафах — да я раньше и шкафов-то не видела, жители Бухты-за-Скалами по старинке хранили вещи в сундуках. Я ходила по кабинету, как завороженная, рассматривая разноцветные — красные, коричневые, темно-синие, зеленые — корешки книг, диковинного вида лампу на столе из зеленого камня с прожилками, небольшую статуэтку, сработанную, как мне показалось, из чистого золота. И была поражена, когда Говард объявил, что я могу заходить в сию чудесную комнату в любой момент, как только того пожелаю.
Сам Говард тоже оказался человеком непростым. О своем прошлом он рассказывал неохотно, но я довольно быстро выяснила, что некогда он был магом, вот только выгорел в результате несчастья, когда в городе лютовала эпидемия. Маг стремился остановить заражения, обнося охранной чертой те дома, в которые еще не пришла беда, но превысил свои силы и навсегда лишился магии. Об этом мне таинственным шепотом поведала Дарка, экономка и кухарка в одном лице. В подчинении у женщины находились горничная Нонна, молчаливая пожилая женщина, и садовник Пирс — тот, напротив, весьма любил поболтать, в основном на тему цветов да деревьев.
Обитатели дома приняли меня довольно любезно. Говард, настоявший, чтобы я называла его дядюшкой, объявил, что к нему приехала дальняя родственница. Учитывая, что он сам взялся обучать меня правильному использованию магической силы, в его словах никто не усомнился.
— Покажи руку, — попросил он меня в первый день моего пребывания в Теннанте, едва лишь прочитав письмо матушки Сузи.
Я сразу догадалась, что именно он хочет увидеть, и закатала рукав. Говард внимательно осмотрел отметину и даже зачем-то потрогал ее сухими прохладными пальцами.
— Вы можете определить по ней, кто мои родители? — с затаенной надеждой спросила я.
Но маг только покачал головой.
— Увы, дитя мое, кем бы ни был твой отец, я его не знал. Но магическую силу ты получила по отцовской линии. Сейчас объясню, почему я так думаю. Существуют, разумеется, и женщины-маги. Вот только за последние лет двести ни одна из них не поднялась выше лекарки. А судя по знаку на твоей руке, уровень наследственной силы в твоей семье велик. И у тебя есть все шансы стать богатой и знаменитой — если ты того захочешь. Одаренного мага кто угодно возьмет на службу.