— Да, — выдохнул Ланс, крепко сжав мою ладонь. — Я столько лет искал вас, Лесса. Поверить не могу, что вы пришли к нам сами.
В синих глазах юного герцога появилось выражение неподдельного восторга. Он еще сильнее, почти до боли, стиснул мою руку.
— Говард, — отрывисто бросил между тем Эрвин, — вы ведь сами занимались обучением своей воспитанницы, не так ли? Что вы можете сказать о ее магическом потенциале? Велика ли ее сила?
— Велика, — хмуро ответил дядюшка. — Но пока еще нестабильна. Да и сама Лесса не научилась как следует с ней управляться. Так что я предпочел бы, чтобы вы ее в своих играх не использовали. Сам я готов помочь вам по мере своих сил, но вот девочку лучше оставить в покое. Я бы ничего вам не сказал, да вот только опасаюсь, что вскоре вы бы все выяснили и сами.
— Выяснили бы, — подтвердил граф. — Не удивлюсь, если Тимьяна уже нынче вечером доложит об отметине на руке вашей так называемой племянницы. Я ведь прав — Алесса вам не родственница?
— Нет, — ответил Говард. — Но я полагаю ее своей родней, и отсутствие общей крови мне в том не помеха. Потому предлагаю позабыть о том, кто в действительности является отцом девочки.
Я уже хотела возмутиться — как так позабыть? я ведь желала побольше узнать о своем отце! — но меня опередил Ланс.
— Увы, но я вынужден возразить, — серьезно сказал он. — Можно, конечно, сделать вид, что Алесса — ваша настоящая родственница, не обладающая к тому же особыми талантами. Быть может, нас даже не уличат в обмане. Насколько мне известно, Ингрид до сих уверена, что у Литора родился сын. Но вот если наша затея провалится — а я правильно понял, вы боитесь именно этого? — то Лесса будет считаться племянницей заговорщика. Полагаете, Роланд и Ингрид сжалятся над ней? Нам же сейчас необходима любая помощь. Любая, Говард. К тому же у нас имеются записи Литора. Возможно, они пригодятся вам в обучении.
— Я пока не готов дать окончательный ответ, — резко произнес бывший маг.
А я закусила губу. Решалась моя судьба, но никто из мужчин не счел нужным поинтересоваться моим мнением.
— Ладно, — как-то подозрительно легко согласился с Говардом Ланс. — Вопрос участия — либо же неучастия — Алессы в нашем деле мы отложим на потом. А пока, как я понимаю, вы желаете узнать расстановку сил на сегодня?
— Да, мне интересно было бы послушать. Должен же я знать, во что именно ввязываюсь и каковы наши шансы на успех.
Поскольку удалиться меня не попросили, а самой встать и покинуть кабинет показалось мне невежливым, я тоже вынуждена была выслушивать планы Лансы и отчеты об уже проделанном. Народная поддержка, переговоры и договоренности с высшей знатью герцогства — я мало что понимала в рассказе юного Бранвийского, но Говард довольно кивал, значит, деятельность Ланса его устраивала.
— Весьма разумно, — наконец вынес вердикт маг. — Вы действительно обеспечили себе хорошую поддержку. А сейчас меня интересуют те люди, которые по любым причинам — из выгоды ли либо из личных мотивов — обязательно будут поддерживать герцогиню. О враге следует знать как можно больше.
— Сведениями о сторонниках Ингрид мы располагаем, — ответил Эрвин. — Вы тоже согласны, что она куда опаснее своего муженька?
— Насколько я понимаю, сам по себе Роланд мало на что способен, — задумчиво сказал Говард. — В народе его ненавидят, в ближайшем окружении недолюбливают. Имеются, разумеется, прилипалы и подпевалы, но нынешний герцог по сути является марионеткой, которой ловко руководит супруга. Во всяком случае, из ваших слов я сделал именно такой вывод.
И опять речь зашла о незнакомых мне людях. Кто как и чем живет, имеет друзей, врагов, любовниц, доходы и долги… Эта часть разговора была мне совсем неинтересна. Наконец дядюшка заметил, что я с трудом преодолеваю дремоту, и, спохватившись, отправил меня спать.
После завтрака Ланс любезно вызвался сопровождать меня на прогулке, пока Говард и Эрвин заперлись в кабинете, обсуждая какие-то важные вопросы. Поначалу разговор крутился вокруг погоды, куда более теплой в это время года на юге, нежели в Теннате, сортов кофе, которые предпочитал каждый из нас (я — чуть более мягкие, нежели Ланс, который любил более крепкий кофе с горчинкой), и сладостей. Некоторые перечисленные молодым Бранвийским названия я услыхала впервые, и он тут же пообещал непременно привезти мне из городской кондитерской коробку побольше. А потом я набралась смелости и попросила:
— Расскажите мне о моих родителях. Вы ведь знали их, не так ли?
— Только вашего отца. С его женой — и, соответственно, вашей матерью — я знаком не был. Правда, сам я был тогда еще мал, потому располагаю теперь лишь смутными детскими воспоминаниями. Поразительно, — он горько усмехнулся, — но ситуация с моими родителями обстоит ровно таким же образом. Свою мать я знаю только по портретам, а отца помню плохо. Зато я перескажу вам все то, что узнал некогда от слуг Литора. Согласны?
Разумеется, я была согласна.
— Ну что же, тогда начнем с рассказов слуг. Ваша мать была… необычной, Лесса.
— Странной? — переспросила я упавшим голосом.
— Нет, не странной, а именно необычной. Хотя, разумеется, некоторые странности, настораживающие слуг, все-таки имелись. Во-первых, ее имя, непривычное для местного уха — ее звали Кара. Во-вторых, ее внешность, особенно странный янтарный цвет глаз — я вижу, что вы унаследовали его от матери. В-третьих, Кара никогда не вспоминала ни о своей семье, ни о своей родине, хотя было очевидно, что она не бранвийка. Ее происхождение абсолютно точно не было простым — уж слуги-то в подобном разбираются, но она ни разу о нем не упомянула, как и Литор. Далее: по воспоминаниям всех, кто ее знал, Кара была женщиной щедрой, великодушной и доброй, но почему-то всегда печальной. Кое-кому из прислуги даже казалось, будто ее снедает неизлечимая болезнь, но тогда становилось неясным, отчего же супруг ее, сильнейший маг Бранвии, не предпринимает никаких попыток ее исцелить. Могу точно сказать одно: слухов вокруг вашей матери ходило много, но были ли среди них правдивые — не знаю. Ах да, жила она безвыездно и довольно уединенно в находящемся в отдалении от герцогского замка доме Литора. Дружбы ни с кем не водила и жилья своего во время отлучек супруга не покидала.
— Действительно, странно, — пробормотала я.
— Перед своей смертью умирающий маг сумел каким-то образом сообщить жене, что его отравили. Подозреваю, что именно на это и ушли остатки его сил. Кара собрала немногочисленных слуг, раздала им деньги и объявила, что их хозяин и герцог отравлены герцогиней, и что всем им необходимо скрыться. Куда исчезла она сама — никто не знал, а слуг приютил у себя отец Эрвина — как вы знаете, мы с ним состоим в родстве. Пока служанки в панике метались по дому, собирая свои нехитрые пожитки, Кара с крохотной дочерью умудрилась скрыться так, что даже уход ее заметили не сразу.
— Не знаю, куда она пошла, — прошептала я со слезами на глазах, — и как именно оказалась в той лодке, только нашли ее на берегу моря жители северной деревушки. И она уже была мертва. А я вот выжила.
— Вероятно, мы так ничего и не узнаем о том, откуда она была родом и что заставляло ее грустить, — мягко сказал Ланс. — Зато о вашем отце я могу рассказать гораздо больше.
И я выслушала долгие рассказы о детстве герцога, о том, каким замечательным магом был мой отец, с каким почтением все прислушивались к его словам, как он мог располагать к себе людей. Случайно ли так вышло либо Ланс умышленно поставил перед собой такую задачу, только вскоре мне уже казалось, что маг Литор был едва ли не лучшим из людей, а теперь прах его взывает об отмщении. И что я, дочь безвинно погибшего, просто обязана отплатить за смерть отца.
От разговора о Литоре мы как-то постепенно перешли к моим собственным магическим умениям. Я не выдержала и похвалилась тем, как ловко научилась совсем недавно ставить огненную стену. Ланс смотрел на меня с восхищением, а я преисполнилась гордости — никогда ни в одном мужском взгляде я не видела такого восторга. К тому же Ланс был не сыном рыбака или сапожника, а самым настоящим герцогом! Разумеется, я была польщена его вниманием.
Зато после прогулки меня ждали дела пусть и интересные, но трудные — разбор записей моего отца и попытки воспроизвести описанные в них деяния. Разумеется, сразу у меня ровным счетом ничего не получилось. Как бы ни пыталась я сосредоточиться, но всякий раз раздраженно опускала руки.
— Ничего, — утешал меня Говард. — Все у тебя получится. Ты настоящая дочь своего отца, унаследовавшая его силу. Ну-ка попробуй еще раз.
И я пробовала еще, и еще, и еще, но результата добилась совсем нескоро.
Ланс неизменно расспрашивал меня о том, как проходят мои занятия. Было видно, что его действительно интересуют мои ответы, и я охотно рассказывала ему все в подробностях. Впервые у меня появился собеседник, с которым я могла бы поделиться своими успехами и неудачами, ведь о своем обучении я не говорила ни подругам, ни Тиму. Экономке и горничной магия была неинтересна, так что прежде обсуждать подобные вопросы я могла только с Говардом. Но Говард был моим наставником, а к Лансу я относилась по-дружески. И глаза дядюшки никогда не горели таким жадным любопытством, а на лице не проступало восхищение, когда я повествовала о том, насколько мне удалось продвинуться в решении очередной задачи.
Зачастую при наших разговорах присутствовал Эрвин. Он редко задавал мне вопросы, но слушал меня внимательно, пусть и не так жадно, как его кузен. Признаться, я все еще смущалась графа. И меня очень интересовало, поделился ли он с Лансом увиденным той ночью в Теннанте? Стоило мне только представить, в каких выражениях двое молодых мужчин могут обсуждать мои пьяные поцелуи с Тимом, как мои уши и щеки начинали пылать, а самой мне хотелось куда-нибудь спрятаться. Я вовсе не желала, чтобы Ланс дурно думал обо мне, но никак не могла набраться смелости и поговорить с Эрвином, попросить его держать увиденное в секрете. Мне было нестерпимо стыдно. Но герцог ни разу не взглянул на меня презрительно либо пренебрежительно, да и Солейский вел себя по отношению ко мне безукоризненно. И я решила, что он просто позабыл о нашей первой встрече.