О чем, черт побери, они говорят?
Мама поджала губы.
– Улавливаю.
– Отлично. – Люк пристально взглянул мне в глаза, пожалуй, даже слишком, отчего меня пробрало до костей, потом развернулся и пошел к двери.
– Пока.
Люк вышел из дома как ни в чем не бывало, ловко закрыв за собой дверь, а я все стояла, боясь даже взглянуть на маму. Мысли путались. Я потянулась и подхватила свой яблочный сок. Наполовину осушила стакан и поставила его на подставку.
Мама все еще молчала.
– Я и не знала, что лаксены могут отпирать двери. – Я отошла от нее на шаг. – Это же просто жуть! Про такое… – мама пристально посмотрела на меня, – надо бы людей… предупреждать, – промямлила я, прошла к креслу и присела на край. Сердце все еще гулко колотилось.
Мама шумно втянула носом воздух, и прядь светлых гладких волос упала на щеку.
– Что ты делала в «Предвестии»? – Она помолчала. – В первый раз?
– Ладно, – я нервно сглотнула, – знаю, ты в бешенстве, но у меня тоже есть вопросы. Например, зачем понадобилось прятать в диване дробовик?
Мама удивленно подняла брови.
Хорошо, может, стоило начать не с этого, но вопрос-то вполне резонный. И у меня на языке вертелся еще один, не менее серьезный.
– И откуда ты знаешь Люка?
Она широко раскрыла глаза, словно я сошла с ума.
– В этом доме вопросы задаю я, Эвелин Ли, а не ты.
Ну все, вот и до второго имени дошло!
– Итак, спрошу еще раз, надеюсь, последний: что ты делала в «Предвестии»?
– Мы просто пошли поразвлечься. – Я поправила челку, не отрывая взгляда от двери, которую Люк открыл своей дурацкой силой мысли. Почему я не знала, что они могут вытворять подобное? Наверное, из-за блокаторов большинство лаксенов было не в силах показывать такие фокусы. – Знаю, мне туда нельзя, просто… да нет у меня никакой отмазки.
– Черт возьми, точно. Тебе незачем туда ходить. – Мама наклонилась, недовольно подняв испорченный дробовик. – Где ты взяла эти права?
Я пожала плечами.
– Эвелин, – резко сказала она.
– Да не помню я. У кого-то в школе. – Ну уж нет, Джеймса я ей на растерзание не отдам. – Подумаешь, ерунда…
– Вовсе не ерунда. – Мама бросила дробовик в другое кресло. – Это не просто клуб для совершеннолетних, так ведь? Туда вообще опасно соваться.
Я съежилась и опустила голову, сложив руки на коленях.
– Знаю: дала маху.
– Ты мне наврала. – Она подняла диванную подушку и впихнула ее на место. – Так нельзя.
Чувствуя себя полным ничтожеством, я наблюдала, как мать поправила диван.
– Прости.
Она подобрала подсвечник и взглянула на меня.
– Ты видела его в пятницу вечером? Люка?
Отпираться было бы глупо, но выкладывать все как есть – самоубийство, так что пришлось тщательно подбирать слова.
– Да.
Она прикрыла глаза и стиснула зубы. Наверняка пыталась вспомнить о чем-то хорошем.
– Я не тусовалась с ним, мама. Мы просто… разговаривали.
Немного помедлив, она открыла глаза. Она сидела рядом со мной на диване с подсвечником в руках.
– Что тебе сказал Люк?
Я смущенно потрясла головой.
– Ничего особенного. Он просто прицепился, зачем я пришла, и сказал, что мне там не место.
Она облегченно расслабила плечи.
– Мама, откуда ты его знаешь? И откуда ему известно, где мы живем?
Она опустила глаза и надолго замолчала. Мама всегда выглядела моложе своего возраста. Ей было почти пятьдесят, но мне всегда казалось, что ей чуть больше тридцати.
До этого момента.
Вид у нее был усталый, вокруг глаз залегли морщинки. Может, они появились уже давно, но заметила я их только теперь, когда она вымоталась до предела.
– Люк знал твоего отца, – наконец выговорила она.
Этого я никак не ожидала.
– Но… как это возможно? Люк же моего возраста, верно? Они что, познакомились, когда Люк прилетел сюда?
Мама сжала губы.
– Солнышко, я не знаю и не представляю, как тебе все это объяснить. Я надеялась, что мне никогда не придется поднимать эту тему, но глупо было так думать. От правды никуда не денешься.
По моей спине прокатился холодок.
– О чем ты говоришь?
Она так долго молчала, что я не на шутку испугалась, и это после всех передряг со стволами под подушками и шальными лаксенами, что вламывались в дом, открывая замки.
– Ты еще многого не знаешь… О таком простые люди даже не подозревают.
– Как и о том, что лаксены умеют открывать замки только усилием мысли?
Она скривила губы.
– Гораздо серьезней, солнышко.
По-моему, серьезней уже некуда.
Мама положила подсвечник на диван и наклонилась ко мне.
– Иногда решения принимаются для всеобщего блага, и о некоторых мелочах приходится умалчивать.
– То есть врать?
Она поморщилась.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Но ложь про поход в клуб и во спасение кого-то, а в данном случае всего мира, – далеко не одно и то же.
Мои брови поползли вверх. Ложь – все равно ложь, но сейчас мне не хотелось спорить.
– Это… серьезно.
– Более чем. Настолько серьезно, что некоторые пожертвовали собой ради того, чтобы сохранить некоторые подробности в тайне.
Потянувшись ко мне, она положила руку мне на колено.
– О многом мне даже говорить нельзя, это связано с работой и с тем, чем занимался Джейсон, но… – Она тяжело вздохнула. – Но если я не расскажу тебе, это сделает он. Так что лучше тебе узнать правду от меня.
– Он? – Я выпрямилась. – Ты имеешь в виду Люка? Да я его в жизни больше видеть не желаю. Никогда. Ни за что на свете!
Мама убрала руку, словно хотела что-то сказать, но передумала. Помедлив, она наконец решилась:
– Лаксены живут здесь очень давно. Десятки лет.
Я захлопала глазами.
– Как это?
Она кивнула.
– Ты ведь знаешь, их мир был разрушен. Это чистая правда. Десятки лет назад они прилетели не затем, чтобы завоевать нас. Они появились, чтобы поселиться здесь, мирно жить среди людей. Все правительства мира были в курсе и старались помочь им приспособиться, и вроде все получалось. Все шло практически нормально… до нашествия.
– Подожди, что-то я запуталась. – Я вскочила с кресла. – Ты говоришь, что лаксены были тут всегда, но никто не догадывался?
– Вот именно.
– Как же, черт возьми, такое возможно?
Она приподняла тонкую бровь.
– Солнышко, не поверишь, сколько тайн скрывают от людей и они не имеют никакого отношения к пришельцам из космоса.
– Каких? – тут же спросила я. – Как насчет убийства Джона Кеннеди? А Розуэлл?[8] Там, правда…
– Давай не будем отвлекаться, ладно?
Я вздохнула, теперь меня занимало другое.
– Я вообще не понимаю, как такое можно удерживать в тайне. Уму непостижимо.
– Ну, получалось не всегда. Что-то просачивалось. Без проблем не обошлось, так что… всякое бывало. – Она уронила руки на колени. – Знать о других разумных формах жизни ответственно и опасно. Ты и сама это понимаешь. Когда люди впервые узнали о пришельцах, они приняли решение сохранить это в тайне, пока общество не созреет для восприятия информации. К несчастью, события развернулись иначе. Нашествие лаксенов произошло гораздо раньше, чем мы узнали, готово ли общество принять весть о том, что во вселенной мы не одиноки.
Совершенно невероятно.
– Многие лаксены, зарегистрированные и живущие по нашим законам, не принимали участия в нашествии. Из напавших выжили единицы. Они покинули нашу планету, и считается, что после проигрыша на Земле их осталось совсем мало.
Окончательно запутавшись, я принялась расхаживать туда-сюда перед диваном.
– Если лаксены жили здесь нормальной жизнью, зачем тем, другим, понадобилось нападать? Они тоже могли бы… как вы это называете?
– Ассимилироваться.
– Да, именно. Они могли бы ассимилироваться, как и остальные. Почему они поступили иначе?
Мама заправила прядь волос назад.
– Потому что другие хотели власти. Они пожелали хозяйничать здесь в одиночку. Те лаксены не контактировали с людьми, считая их низшей расой.
Так находился Люк среди нападавших или нет? Он определенно не был зарегистрирован. Но это неважно. Из-за путаницы в голове я начала злиться.
– Но это же бред! – Я всплеснула руками. – Если бы люди знали о лаксенах, они бы подготовились к вторжению. Мы могли бы уже иметь все эти технологии: оружие, блокаторы… Сколько жизней спасли бы!
– Задним умом мы все сильны.
Я открыла рот.
– Это твой ответ?
Она печально добавила:
– Солнышко, те решения принимала не я.
Я все еще топталась по ковру перед тахтой, скрестив руки на груди.
– Но ты об этом знала?
– Да.
И она никого не предупредила, что эти сверхмогущественные пришельцы живут среди нас? Я остановилась.
– А сама-то ты откуда узнала? Ты же со всякими мерзкими вирусами работаешь…
– Раньше я работала в «Дедале», особом отделе министерства обороны. Его создали по заданию правительства для… ассимиляции лаксенов. Отдела… больше нет.
Я попыталась произнести слово.
– Де… что?
Мама улыбнулась.
– Дедал, герой греческих мифов. Был такой изобретатель, отец Икара.
– Икар? – Что-то смутно знакомое. – Тот, что взлетел к самому Солнцу и опалил крылья?
Мама кивнула.
– Дедал и сделал сыну те крылья.
– Странное название для государственного ведомства.
– Это, скорее всего, кодовое название. Там я встретила Джейсона. Он тоже там работал.
Я уселась в кресло и наклонилась к маме немного ближе, стараясь не упустить ни слова, ведь она так редко рассказывала про отца.
Мама задумчиво посмотрела на телевизор.
– В «Дедале» твой отец познакомился с Люком. В «Дедале» с ним познакомилась и я. Он тогда был… моложе.
– Значит, он не из тех лаксенов, что на нас напали? Он уже жил здесь?
По какой-то причине я надеялась, что мама ответит положительно. Мне почему-то не хотелось считать Люка пришельцем-убийцей, стремящимся любой ценой истребить род человеческий, пусть он и был лаксеном.