– Вас не просили входить! – воскликнула покрасневшая Элоиза.
– Я и не просил разрешения, – ответил Тарек. – Я шейх Тахара и муж Оливии аль-Халидж. Я имею право видеть ее, когда захочу. Более того, это мой долг.
Мурашки осыпали тело Оливии. Ее новый титул, новая фамилия… Было что-то чрезмерно эротичное в том, как они звучали из уст Тарека.
– Все хорошо, Элоиза, – сказала она. – Оставь нас.
Элоиза понимала, что все далеко не хорошо, но повиновалась.
– Я первый раз летел на самолете, – начал Тарек. – И не могу сказать, что мне понравилось.
– Я сама ненавижу летать. Но зачем ты здесь?
– За тобой, моя недальновидная женщина.
Сердце Оливии уже не билось, оно барабанило где-то в области горла.
– Как я сказала, мне не нужны односторонние отношения. И у меня на это слишком много причин.
– Ты говорила, что хочешь быть любимой.
При этих словах Оливии показалось, будто ктото душит ее за шею.
– Да, я так сказала. И не заставляй меня объяснять, каково мне было замужем за Маркусом. Потому что я не люблю и не хочу вас сравнивать. Вы слишком разные. И я испытываю к вам разные чувства. К тому же Маркуса уже нет в живых, и я не могу попросить у него большего. Он все делал правильно. Он не разочаровал меня. Он не избегал меня. Но я его не любила. Не любила так, как тебя. С ним было легко. Нам не нужно было узнавать друг друга. Никто из нас не хотел делиться своими мыслями. Маркус стал мне другом и товарищем, не сделав меня уязвимой. С ним мои чувства не были подвержены риску. А с тобой… – Оливия тяжело вздохнула. – С тобой это невозможно. Я хочу тебя всего. Хочу открыться тебе целиком и хочу, чтобы ты целиком меня понял. Хочу, чтобы ты тоже мне открылся. Только с тобой я поняла, в какой изоляции жила раньше. И теперь я не хочу в нее возвращаться.
Тарек сократил расстояние между ними. В следующее мгновение он обхватил ладонями щеки Оливии. Его темные глаза горели, едва не ослепляя ее.
– Я тоже не хочу возвращаться, – проговорил Тарек. – И я не хочу быть один. Я так отчаянно хоронил в себе желания и чувства, потому что не хотел помнить. Потому что не хотел чувствовать боль. – Он запустил пальцы в ее волосы, не отводя глаз от взгляда Оливии. – Мы с тобой так похожи, Оливия. Когда ты впервые вошла в мой тронный зал, я этого не знал. Но тогда мы оба защищались. Я защищался до последней секунды. Я ненавидел любовь, потому что ждал от нее погибели. Мне было легче сосредоточиться на пытке, на боли, на ненависти, что скопилась внутри. Потому что тогда я думал, что сильнее боли нет. Но это не так. Потерять родителей оказалось больнее. Потерять их любовь. Я так долго не позволял себе о них вспоминать. Потому что не хотел снова и снова испытывать эту боль. Для меня существовала только моя цель. Только так я мог выжить. – Тарек покачал головой. – А потом появилась ты. И принесла с собой желания. Ты раскрыла меня. Ты разрушила мои стены. И я испугался. Но когда ты ушла, я понял, что любовь не враг. Да, любовь приносит боль. Да, у любви разрушительная сила. И я был разрушен потерей тебя. – Он тяжело сглотнул, адамово яблоко на шее неудержимо поднималось и тут же опускалось снова. – Я вспомнил своих родителей. И вспомнил, что сказал мне отец. От этого тоже сделалось больно. Но сколько хорошего в этом! Теперь я понимаю, что хорошее невозможно без боли.
– Что ты вспомнил об отце? – спросила Оливия сквозь щемящую боль в груди.
– Что он любил Тахар. Что он любил мою мать. Что он любил нас. Когда любви нет, тогда по-настоящему больно. Это неизлечимая рана. Любое действие бесполезно, если за ним не стоит любовь. – Тарек прижался лбом ко лбу Оливии. – Я так устал быть бесполезным.
– Ты небесполезен, – прошептала Оливия. – Я была с тобой. Я видела твою силу. Лишь благодаря тебе и я нашла цель в жизни.
Тарек посмотрел на женщину, которую с гордостью называл своей женой. Он уже не мог сдерживать слов, рвущихся наружу безудержным потоком. Сколько лет он хранил их в себе как бесценные сокровища. Как будто ждал именно этого момента.
Как будто ждал ее.
– Если я когда-то и говорил о любви, то только в общих терминах. Но сейчас мне не нужны ни общие термины, ни лишние слова. – Он поцеловал Оливию в висок, чувствуя, как все внутри его перевернулось. – Я люблю тебя, Оливия.
Она обмякла в его руках, все ее тело дрожало.
– О, Тарек. Я тоже тебя люблю. Я тоже люблю тебя. И я так рада, что ты меня любишь.
– Любовь сильна. У нас были причины ее бояться, – сказал Тарек, гладя волосы Оливии. – Как любое оружие, оно может быть опасно. Но может и защитить.
Оливия подняла на него глаза:
– В этом есть смысл. Ведь когда-то ты сказал мне, что и ты – оружие.
– А ты выдавала себя за воспитанную, образованную королеву. И утаила, что ты куда опаснее, чем я.
Оливия робко улыбнулась:
– Тогда я этого не знала.
Тарек вспомнил, как увидел ее в первый раз. Тогда он боялся, что она в любой момент может упасть в обморок. Белоснежная лилия, которую вот-вот изжарит безжалостное солнце пустыни. Но пустыня оказалась бессильна перед ней.
– Будь моей женой, Оливия, – твердо проговорил Тарек.
– Я уже твоя жена.
– Ты стала моей женой ради политики. Теперь стань ею ради любви. Я предлагаю тебе это потому, что уже не могу без тебя. Я научился жить без всего прекрасного, что есть в мире. Но жить без тебя я не хочу и не могу.
Оливия сдавленно вздохнула и прижалась губами к его губам.
– Я буду твоей женой.
– Помнишь, ты говорила, что хочешь быть со мной, потому что в этом мире тебе нет больше места?
– Помню, – чуть слышно ответила Оливия.
– У тебя есть место в моем сердце, – сказал Тарек. – И я клянусь тебе, что это навсегда.
Слезинка упала с ресниц Оливии, губы сложились в робкую улыбку.
– Это еще одна клятва?
– Да. И их будет еще много. Для меня все это в новинку, я не смог придумать все сразу.
– Для меня тоже, – проговорила Оливия. – Но это даже хорошо. Мы всему научимся вместе.