Алан поднимает голову:
– Знаешь, что меня мучает каждый раз в такой ситуации? Как Коэн вытерпел четыре века, если я уже после ста лет готов сбежать куда подальше? Хоть в рядовые следователи, хоть во льды к уграм… Демонова ответственность, последствия любого поступка – и это при моём-то характере! Ну какой из меня архимаг, Лин?
– Отличный, – уверенно отвечаю я.
Глава 11
– Удивительная смесь лести, спеси и наглости этот секретарь-бухгалтер, – Алан садится на место Керина. – Посмотрим-ка, чем он здесь занимался… Лин! Иди сюда скорее!
Заглядываю через плечо и сначала ничего не понимаю. На экране визора в окошечке ввода пароля с невероятной скоростью меняются цифры и буквы.
– Что это?
– О! Это заклинание называется «Взломщик», его изобрели вместе с первыми визорами полторы тысячи лет назад. Практически сразу Совет Магов запретил его использование, наказание – десять лет общественно-полезных работ. Представляешь патера Керина на уборке улиц или подсобником на фабрике?
– Для патера не сделают исключения?
– Думаю, Собрание ещё и добавит что-либо от себя. Например, ремонт храмов… И когда наш добродетельный патер запустил Взломщика? Полчаса назад? – Алан смотрит на браслет. – Что-то не сходится. Сейчас половина первого, Алонио умер в восемь тридцать. Если Керин не знал о смерти понтифика, почему осмелел настолько, что уселся в его кресло и полез в его визор? А если ловко притворялся, почему запустил заклинание лишь спустя четыре часа?
Перевожу взгляд с центрального стола на столик в углу. Визор там поменьше и кресло пожёстче. Не нужно большого ума догадаться, где место хозяина кабинета, а где – его секретаря.
– Алан, когда ты сказал патеру об убийстве, Керин побледнел. Ни один человек, если он не природник, не способен побледнеть по заказу.
– Из чего делаем вывод, что для патера смерть Алонио стала всё-таки неожиданностью. Но какую-то информацию Керин получил, – Алан тянется к снятому браслету связи. – Скорее всего, это был звонок или сообщение. Проверим?
Браслет Керина легко принять за женский: он из белого золота с россыпью мелких сапфиров. Исходящих или входящих вызовов нет со вчерашнего вечера, зато есть сообщение, полученное сорок семь минут назад.
– «Переусердствовали. Временно выбыл», – громко зачитывает Алан. – Подписи, разумеется, нет, и абонент неизвестен.
Он активирует свой собственный служебный браслет:
– Нейш? Пробей номер, срочно. Шестнадцать – сорок семь – ноль ноль три. Нет, не ошибся. Два ноля и тройка. Да, я подожду… – Алан подмигивает мне. – Что, уже? Проверь ещё раз. Спасибо.
От щелчка разрыва связи я морщусь.
– Угадай, кому принадлежит номер? – предлагает Алан.
– Алонио, – на вытянувшееся лицо я отвечаю довольным смешком. – Какая-нибудь закрытая линия для экстренных сообщений, как у тебя. Правильно?
– Сколько раз сегодня я говорил, что ты умница?
– Чуть меньше, чем произносил слово «странно». Я просто подумала, что ни в храме, ни в комнате Милеи, ни в спальне, ни в кабинете Алонио мы не нашли его браслет связи. И наличие нескольких номеров для администратора такого уровня тоже логично, даже у папы их два.
– Если браслет забрал убийца, это нам на руку, – Алан вновь звонит. – Нейш, нужно отследить сигнал с данного номера и определить местоположение… Нет, это не я фантазёр, это ты гений… Жду координаты.
– А у тебя есть такие специалисты, которые взламывают визоры? – невзначай интересуюсь я. – В государственных интересах?
– Да я и сам могу, – ухмыляется Алан. – Я же тебе рассказывал про деда. Причём справился бы быстрее, чем наш патер при помощи Взломщика. Сейчас уже нет смысла вмешиваться, заклинание работает, пусть и медленно. Давай заглянем в рабочий визор Керина. Хотя, уверен, ничего предосудительного мы там не обнаружим.
– Ум и опыт?
– Они. Но проверить всё равно не мешает… Присаживайся. Мы вполне уместимся вдвоём.
Сидеть, прижимаясь к Алану, – то ещё испытание. В который раз радуюсь, что природница: сердце громко не застучит и щёки не заалеют. Стараюсь сосредоточиться на содержимом визора. Балансы ежемесячные, ежеквартальные и годовые, сравнительные таблицы за столетия, цветные графики, поминутное расписание понтифика… Тугая коса Алана касается моего плеча: двадцать лет, если не больше, я мечтаю увидеть, как эти шикарные волосы выглядят распущенными.
– Занятой человек был господин Алонио. Свободного времени – два часа поздним вечером и час рано утром, – замечает Алан. – И ты посмотри, как интересно! На сегодня у него назначена встреча с журналистами всех ведущих газет, после чего в шесть – внеочередное заседание Высшего Собрания. Прекрасно! Подготовился, мерзавец!
– А что у него запланировано на завтра?
– Завтра понтифик собирался работать до трёх, затем посетить храмы Лу́ра и проверить отчётность.
– И никакой церемонии закладки храма в Аури?
– Никакой.
Алан отрывает взгляд от экрана:
– Церемония обязательно состоится, Лин. Не напрасно же Кериз два месяца отбирал лучших представителей семи видов магии! Идея-то замечательная, пусть её и выдвинули для прикрытия гадких замыслов. Любая энергия – дар Всевышнего. В умении договариваться с живыми организмами не больше демонического, чем в создании плазмы для пульсара или вызове урагана. Магия – обыкновенное орудие в наших руках, как нож, которым убили понтифика. Возможно, им резали овощи для салата или хлеб к обеду. Так и магия сама по себе ни злая, ни добрая: это мы применяем её на благо или во зло.
– Но в то же время безобидные заклинания Порядка – это переделка кошмарного арсенала природников, – возражаю я. – Ты произнесёшь формулу и почистишь одежду, я этой же формулой превращу тебя в монстра. Ты подновишь вещь, я изменю её структуру. Ты уберёшь пыль в квартире, я…
– Я понял, Лин, – останавливает меня Алан. – Но за сорок три года ты никого не превратила и не деструктурировала. Почему?
– Как – почему?.. – теряюсь я. – Нельзя!
– Почему? – настаивает Алан. – Ты боишься нарушить закон? Сесть в тюрьму, как патер Керин?
– Нет, – протестую я, – не в этом дело. Просто это… плохо.
Детское слово вылетает само собой, но Алан расцветает:
– Вот, Лин! У тебя – да и вообще любого нормального человека! – существует внутренний ограничитель. Понятия о хорошем и плохом. Поэтому ты преобразовываешь растения, а не людей.
Тонкий писк второго визора извещает о том, что заклинание справилось со своей работой. Заглянуть в святая святых Алонио чрезвычайно любопытно, мы опять усаживаемся вдвоём в одно кресло, только на этот раз я устраиваюсь на широком мягком подлокотнике.
– Наш понтифик – любитель древней истории, – Алан методично раскрывает папки. – Сплошные старинные рукописи.
Он хмурится:
– Эту я уже видел. Закрытый государственный архив, допуск с разрешения Совета Магов. Дневник учёного, создавшего вивернов.
Я подаюсь вперёд. Качество снимков прекрасное, учёный дотошно фиксировал каждый свой шаг. Подопытные люди в клетках постепенно меняются – перестраивается скелет, вытягиваются головы, безобразные горбы на спинах превращаются в крылья, ногти трансформируются в загнутые когти… Но гораздо страшнее смотреть, как в глазах жертв постепенно гаснет разум. К концу испытаний это настоящие чудовища, однако до современных вивернов они не дотягивают ни размерами, ни агрессией. Следующий шаг – огненное дыхание. Перестройка внутренних органов, неизбежные ошибки, погибающие в мучениях образцы, взорванные, выжженные изнутри.
– Всевышний, какое же изуверство, – шепчет Алан. – Второй раз смотрю, а мороз по коже. Лин, там дальше ещё годы экспериментов. Выведение самопроизводящихся особей, увеличение размеров втрое, преобразование кожи в броню и тому подобное.
– Надеюсь, под конец парочка вивернов выбралась и слопала своего мучителя, – выдавливаю я сквозь слёзы – на сей раз неподдельные.
– Нет, Лин, всё гораздо страшнее. Люди объявили войну природникам, создателя вивернов убили в первую очередь, а звери, которых перестали контролировать, выбрались на свободу. Представь, что творили в Керизе огромные плотоядные твари. Благодаря обилию пищи они ещё и начали активно размножаться…
От снимка, на котором среди дымящихся развалин дома разбросаны части человеческих тел, начинает мутить. Алан обнимает меня и прижимает к себе. Следующая папка – снежные угры. И опять – железные клетки, на сей раз покрытые инеем, посиневшие, окоченевшие тела, вскрытые образцы, перестроенные органы… Папок много. Выведение нэкров заставляет сердце сжаться. Изначально ручные питомцы при виде людей приветливо машут хвостами и норовят лизнуть. В конце эксперимента клетки крушат привычные нам свирепые звери с клыками в десять сонов. Нэкров и сейчас держат дома особо отчаянные, только погладить их – задача непростая: шкура напоминает острую тёрку, и кусаются они без предупреждения.
– Зачем?! – вырывается у меня.
– Человеческое любопытство, – пожимает плечами Алан. – Желание перестроить мир, приспособить его под свои нужды. Оживить легенду, вывести надёжного неубиваемого охранника.
– Животных жалко, – вздыхаю я. – Они не ожидали такого предательства и терпели боль, потому что доверяли людям.
– Со-ба-ки, – необычное слово Алан произносит медленно, по слогам. – Ещё были кош-ки. После войны их не осталось. Собственно, как и природников. Долгое время нельзя было даже упоминать природную магию… Ого, Лин! Гриф «Секретно. Только для Верховного Собрания». «Попытки разобрать седьмую башню приводят к ужасным последствиям. Исчезает нерукотворный образ Всевышнего. Патеры в этих храмах жалуются на утрату магии и невозможность благословлять». Резолюция понтифика Симо́на: «Оставить как есть и всечасно благодарить Всевышнего, что не лишил нас благодати за истребление чад Его праведных вместе с неправедными».
– Получается, Алонио знал, что мы не твари из Бездны?
– Думаю, он всё равно считал вас опасными, оттого и собирал доказательства преступлений природников в прошлом. Тут и обращение к Высшему Собранию присутствует, законченное.