– Злой, – грустно кивает Люсен. – Вчера пообещал сводить меня в Аури, сегодня даже не зашёл пожелать светлого утра. Но это ладно. Я старик, я обуза. Дело не во мне. Плохо то, что Алонио говорит от имени Всевышнего, а сам не верит. Вера – это любовь, сын мой, к Всевышнему, к людям, к живым созданиям, к любой травинке. Алонио любит только власть. Я молюсь за него. Человек как сосуд: если не наполнить его любовью, туда проникнет зло, а от зла дорога одна – в Бездну.
– Эрол, – негромко окликает Никос. – С устройством связи что-то не так. Время странно показывает – в обратном порядке.
– Что? – озадаченно переспрашивает Алан, делет шаг, смотрит на экран – и вздрагивает:
– Никос, немедленно брось это! Сейчас рванёт!
Боевой опыт за десять лет накрепко въедается в подсознание. Воздушной волной я сдвигаю Люсена прямо с креслом в угол, защитный барьер Алана ложится поверх. Вторым барьером мы одновременно накрываем Никоса – и чуть-чуть не успеваем. Волна огня слепит глаза, раскалённый воздух обдаёт жаром. Я бросаюсь на крик – и со всей силы врезаюсь лбом в пол. Демоново платье госпожи Шеус! С треском ткани вскакиваю и ищу Никоса… Жив. Но жизнь эта выплёскивается вместе с кровью из оторванной руки.
Собраться. Нет времени на панику, счёт идёт на секунды. Сначала частичный стазис, чтобы остановить кровь. Затем очередь природной магии. Хрупкое человеческое тело отличается от растений, но это тоже живой организм. И как всякий живой организм, он подчиняется мне беспрекословно. Слушайся меня! Приказываю не умирать! Тебе нужна энергия – бери. Строй заново клетки, создавай кости и ткани. Я помогу.
– Умница, Лин, – шепчет Алан. – Ник! Ты меня слышишь?
– Не ори, Эрол, – Никос садится и ошалело смотрит на свою руку, затем снова на свою руку – ту, что валяется в луже крови в паре соненнов от нас. – Во имя Всевышнего, что произошло?!
– Отсроченное заклинание. Наш «добрый брат» подстраховался и решил убрать патера Люсена. Скорее всего затем, чтобы никто не узнал, каким на самом деле был настоящий план Алонио.
– План?..
– Я тебе расскажу. Только прежде давайте здесь приберёмся, пока у патера Люсена от ужаса не случился сердечный приступ.
– Нет-нет, сын мой, – твёрдо отзывается старичок, – я в полном порядке. Под конец моей жизни Всевышний удостоил меня стать свидетелем чуда!
– Никакое это не чудо, – с тоской оглядываю рваный подол и представляю выражение лица госпожи Шеус. – Обыкновенная природная магия. И вы, господин Люсен, тоже природник, очень слабенький. Восьмой уровень, не выше.
Скрываться дальше глупо, я выдала себя с головой. Только природник способен за секунду вырастить оторванную руку. Поэтому я открыто залечиваю обожжённые листья розы и щедро подпитываю магией фиалки. Герани на окне невредимы, но и им достаётся капелька энергии. Все природники любят цветы, недаром нас когда-то пренебрежительно называли «садовниками».
– Природник?! – Никос в замешательстве смотрит на старичка, затем переводит ошалелый взгляд на меня.
– Ну да, – усмехаюсь я. – Он природник, я природница. Вот мы, исчадия преисподней. Только заклинание на браслет связи поставил маг не природной, а божественной энергии. И маг этой же энергии убил Милею и изрезал ножом Алонио.
– Природник… – Никос обходит Люсена кругом. – Но он же патер! Он благословляет!
– Он маг двух энергий, – устало отвечаю я. – Алан – трёх, я – четырёх. Кстати, господин Никос, разрешите представиться: Алина Лаэ́ла Шэнон. Боевик, стихийник, универсал, природник и дочь Кайла Шэнона. Начинайте загонять меня обратно в Бездну.
В довершение я возвращаю себе собственную внешность. Люсьен кротко улыбается и поглаживает розу. Никос моргает раз, другой… Смотрит на Алана, который методично очищает комнату от крови и походя дотрагивается до моего подола. Ткань становится целой. Что значит опыт: я такого заклинания не знаю.
– Никос, руку на память оставить не хочешь? – невозмутимо интересуется Алан. – Или про запас?
– Юмор у тебя, Эрол…
– Алан. Или Ал.
Никос смотрит на него – и протягивает ладонь. Как раз ту, которую я только что вырастила:
– Ник.
– У меня стойкое чувство, что я вернулся в прошлое на пятьдесят лет назад, – хмыкает Алан. – В тот день я упустил шанс завоевать чудесную девушку, зато приобрёл лучшего друга. Предлагаю привести себя в порядок, а затем побеседовать где-нибудь в спокойной обстановке. И ещё совсем неплохо было бы перекусить.
– Да я сам страшно голодный: со вчерашнего вечера ни крошки, – вдруг очень просто сознаётся Ник. – Закажу доставку на четверых, брат Люсен тоже не обедал. Кто угодно может быть демонской тварью, но только не он.
И они с Аланом пожимают руки.
Глава 13
– Знаешь, я не удивлён, что Алонио оказался одержим, – задумчиво произносит Ник. – Он был слишком амбициозный и эгоистичный для патера. Люсен прав: вера – это в первую очередь любовь. Алонио никого не любил. Скажу крамольную вещь: вряд ли он любил и Всевышнего.
– Но ты ничего не говорил Собранию.
– Он мой наставник, Ал. И он хороший администратор. Как раз оттого, что патеры по своей природе мягкосердечны, важные вопросы обсуждаются неоправданно долго. Нельзя же кого-либо задеть, обидеть, ущемить в правах и тому подобное. Алонио проблемы решал быстро и все неприятные моменты брал на себя.
В мою сторону Ник старается не смотреть. Через окна гостиной второго этажа льётся солнце, и нас разделяет широкий солнечный луч. Вымытые распущенные волосы патера блестят, и лицо уже не кажется настолько строгим.
– Скрытность Алонио вышла ему боком. Он посвятил в свой план убийцу, а тот понял, какая это шикарная возможность для сведения счётов.
– Я, наверное, покажусь тебе тугодумом, – Ник ставит на стол пустую чашку из-под грофа. – Никак не вникну в этот план. Зачем понадобился Храм Семи Стихий?
– Усыпить бдительность Верховного Собрания. Чтобы потом Алонио смог заявить: вот видите, я пошёл им навстречу, и чем эти кровожадные твари мне отплатили!
– А почему он выбрал для демонстрации храм в Аури, а не в Закре?
– Аури всё же столица, и за последние полвека догнала и перегнала остальные города. Общественный резонанс был бы сильнее. К тому же – это только моё предположение, Ник, – Алонио боялся, что кто-нибудь из местных узнает ауру Люсена. Всё-таки этот уникальный патер прожил у него месяц. Откуда он вообще?
– Из Нэрдала. Не представляю, как Алонио узнал о его способностях!
– Понтифик много лет собирал информацию о природниках, знал и об их любви к растениям, и о том, что они различают цвета аур. Люсен – человек бесхитростный, очевидно, он чем-то выдал себя в разговоре. Мне, например, хватило герани на подоконнике. Моя бабушка их обожала и сокрушалась, что они никогда не бывают по-настоящему насыщенного жёлтого цвета. Бледно-лимонные, чуть рыжеватые, слегка охристые. А когда Люсен разглядел цвета ауры Лин, я окончательно убедился. В окружении Алонио обязательно должен был быть природник, иначе план, придуманный Керином, – детский лепет. Просто цифра один, пусть и написанная кровью, ничего не доказывает, а вот аура травянисто-зелёного цвета – это уже веский довод.
– Она такая слабая!
– И всё равно отчётливо заметна, – я показываю Нику снимок патера Люсена. – Видите внутри белого сияния тоненькую зелёную полоску? На месте преступления её было бы достаточно, чтобы приписать надругательство природникам. Неважно, что сообщник Алонио попросил бы сделать Люсена: почистить мантию, оживить гвоздики. Любое заклинание выдало бы природного мага.
– Это подло, – выдыхает Ник.
– Ты ещё речь Алонио почитай, я тебе сейчас скину, – влезает Алан. – Особенно концовку. Если бы сегодня план понтифика удался, завтра в Керизе не осталось бы ни одного природного мага – на следующие семь тысяч лет.
– И я погиб бы при взрыве, – тихо произносит патер. – Госпожа Шэнон спасла мне жизнь, я никогда этого не забуду.
– Кстати, в документах Алонио есть неопровержимый факт в защиту природников. Когда сносили седьмой шпиль храмов, чтобы уничтожить всякую память о природной магии, патеры лишались способности благословлять. Всевышний не позволил нам забыть о седьмой энергии.
– Не добивай, – просит Ник. – Я и так вижу, что ошибался. Брат Люсен – прекрасное тому доказательство. Если Всевышний допустил сочетание природной и божественной магии, то понятно, что это Его дар в равной степени. Не может же быть такого, чтобы одной половиной человека управляла Бездна, а второй владели Небеса.
– Алонио Бездна управляла всецело, – я указываю на обгорелые части браслета связи, которые лежат на столе. – Я уверена, что заклинание поставил сам понтифик. Это объясняет, почему выбраны не более действенный Тлен или мгновенное Распыление, а именно Пламя. Его легко выдать за случайность, ошибку рассеянного старика. После исполнения плана Люсен становился опасным свидетелем.
– Помилуй нас, Всевышний, – шепчет Ник. – А Керин? Он знал об этом?
– Вряд ли, – отвечает Алан. – Господину Керину была известна только часть плана, иначе Алонио пришлось бы устранять ещё одного свиде…
На полуслове он замолкает и бледнеет:
– А если это сообщение Керину, которому я не мог подобрать объяснение, являлось спусковым крючком? Алонио не сомневался, что в его отсутствие секретарь обязательно полезет в визор. Керин ведь также причастен и мог выдать понтифика, что он, собственно, и сделал, стоило на него слегка надавить.
Ник хватается за свой браслет:
– Брат Тришéн, у вас всё в порядке?.. Что?! Никто не пострадал? Да, конечно, хорошо. Всевышний с вами.
Он потрясённо опускает руку.
– В кабинете Алонио возгорание, пожарная команда предположила энергетический сбой. Сработала сигнализация, жертв нет… Арестовав Керина, вы избавили его от мученической смерти.
– Любопытно, а никому не показалось бы странным такое совпадение? Два трагически погибших патера, и оба связаны с Алонио, – вслух рассуждает Алан. – Или понтифик рассчитывал, что на фоне громкого скандала на это не обратили бы должного внимания?