– У господина Алонио были враги?
– Полно, – без запинки отвечает она. – Он был из тех людей, которые не боятся с кем-либо испортить отношения. Не терпел лени и халатности, считал что нет разницы между зря потраченной монетой и миллионом. Вёл себя подчёркнуто резко и властно, мимоходом мог задеть за живое и весьма чувствительно. Для него существовало лишь одно правильное мнение – его собственное, и ради высокой цели он хладнокровно пожертвовал бы чем и кем угодно.
– Необычный характер для патера.
– Вы привыкли, что маги божественной энергии сплошь кроткие благонравные добряки? В большинстве своём так и есть. Дар определяет характер. Боевики – прямолинейные верзилы, стихийники – вспыльчивые и ветренные, универсалы – самоуверенные гордецы. Но исключений полно, господин Эрол. Я лично знаю тщедушного боевика, который работает пекарем, а моя мама, высокоуровневая стихийница, за пятьсот лет умудрилась ни с кем не поругаться. Патерам сложнее, – Лиара прищуривает карие с прозеленью глаза. – Родился не таким, как все, – и мучайся до самых Небес. Алонио рано понял, что не умеет утешать и наставлять на путь истинный. А поскольку он был человеком неглупым, одарённым и волевым, то с самой Академии направил свой талант в административное русло.
– Вы его любили? – проникновенно спрашивает Алан.
– Настолько, что без раздумий оставила работу и превратилась в обыкновенную содержанку, – Лиара выкладывает это спокойно, без тени гнева. – Не смотрите так недоверчиво, господин Эрол. Год – достаточный срок, чтобы принять своё поражение, а я вообще не склонна к истерикам. Да, было обидно. Как любой брошенной женщине, когда её лучшие годы позади. С другой стороны, если я когда-либо и сомневалась в существовании Всевышнего, то поступок Алонио убедил меня в божественной справедливости.
– Поясните, пожалуйста.
– Всё очень просто, господин Эрол. Когда я познакомилась с Алонио, он жил с девушкой. Больше века точно, и поначалу Алонио сам говорил, что у них серьёзные отношения. Тогда он был другим – более чистым, что ли… Но в сто сорок лет кажется, что любовь – чувство, которое всё искупает и оправдывает. Я была настойчива, Алонио уступил, у нас вспыхнул бурный роман. Куда делась та девушка, понятия не имею. В один прекрасный день Алонио взял меня на руки и перенёс в свой особняк.
Лиара постукивает пальцами по скамейке.
– Спустя три века ситуация повторилась, только на сей раз покинуть дом было предложено мне. Без каких-либо извинений – вы же помните, любовь всё искупает. За три века я хорошо узнала Алонио, иллюзий не питала. Но всё равно это было больно – и справедливо. Я отчётливо вспомнила ту девушку. Она была чем-то похожа на Милею, такая же бледная кроткая бытовичка.
– Как её звали?
– Ли́на, Ри́на, Ди́на, Ми́на… Что-то короткое и обыкновенное.
– Откуда она родом?
– Господин Эрол, вы думаете, меня интересовали такие подробности? Тогда вы обо мне слишком хорошего мнения. Девушка была – её не стало, остальное неважно. Алонио о ней больше не упоминал. Он всегда очень успешно разбирался с проблемами.
Взгляд Лиары становится насмешливым:
– Только любопытно, каким образом любовные дела вековой давности имеют отношение к сегодняшнему взрыву? Или, чтобы услышать правду, мне всё же придётся принести магическую клятву?
Алан размышляет недолго, в его руке возникает нить насыщенного синего цвета:
– Клянитесь, госпожа Миош. Или пожелаем друг другу всего хорошего и расстанемся.
– Даже так?
Она не колеблется и подхватывает нить универсальной магии.
– Клянусь никогда не разглашать обстоятельства этого разговора, не произносить вслух имён…
Добровольная клятва раза в три короче, чем та, которую накладывают насильно, но одно общее у них есть. В конце ослепительно вспыхивает символ забвения. Лиара требовательно смотрит на Алана.
– Господина Алонио сегодня утром убили. Он готовил план по дискредитации природной магии, ради этого даже приютил престарелого патера – слабенького природника с интеллектом семилетнего ребёнка. План включал себя якобы кощунство над понтификом, которого природники усыпили, раздели и бросили в главном храме Аури с нарисованной кровью единицей на лбу. Беда в том, что у Алонио был неизвестный сообщник и этот сообщник тайно и яростно ненавидел понтифика. После того, как Алонио усыпил себя и Милею, сообщник убил девушку, а единицу решил вы́резать ножом на коже. И вырезáл её бессчётное количество раз, пока Алонио не истёк кровью.
Лиара бледнеет, но находит в себе мужество заметить:
– План в духе Алонио. Не удивлюсь, если поучаствовал и брат Керин… Значит, Алонио мёртв.
Она отворачивается. Лёгкий ветерок перебирает листья над нашими головами, кружевная тень на песке шевелится, словно живая. Можно внушить себе, что ты равнодушна, но не так-то просто забыть человека, с которым прожила три века.
– Госпожа Миош, убийцей Алонио был тоже патер. Скажите…
– Нет ли среди моих родных и друзей мага божественной энергии? Нет. Я не набожна, господин Эрол, вон, Ники не даст соврать. За триста лет у меня не появилось ни одного приятеля из окружения Алонио. С Керином у нас был вооружённый нейтралитет. Он не задевал меня, я его. Скользкий тип. Ещё одно доказательство, что не все маги божественной энергии – одухотворённые прекраснодушные люди.
Ник тихонько ёрзает на скамейке. Лиара меряет его ироничным взглядом:
– Ники, это не про тебя. Ты не годишься в патеры по иной причине. Они все будут смотреть на горящий дом и молиться, а ты полезешь в пламя.
– И это гораздо лучше, чем стоять и бездействовать, – не выдерживаю я.
– В вашем юном возрасте, госпожа Шэнон, наверное, да. Лично я предпочту вызвать пожарную команду, чтобы своими неловкими действиями не навредить ещё больше.
– Команда может приехать к обугленным головешкам, – вскидывается Ник. – Я полностью согласен с госпожой Шэнон. Быть может, Всевышний ответил на мою молитву тем, что привёл меня в это место и в это время.
– Юные идеалисты, – Лиара вновь поворачивается к Алану. – У вас остались ещё вопросы, господин Эрол? Мой начальник хоть и отпустил меня, но без секретаря превращается в свирепого угра.
– Только один, – Алан пристально смотрит на неё. – Вы знали, что Алонио одержим?
– Одержим? – повторяет она. – В смысле – буквально? Демонами из Бездны? Рогатыми и хвостатыми тварями с копытами?
– Буквально, – звонко и зло вместо Алана отвечает Ник. – На его проводах проявилась скверна. Рядом с нами ходил одержимый – неизвестно, как долго. И это не повод для шуток.
– Я могу поклясться, что год назад он был человеком, – медленно произносит Лиара. – Властным, упрямым, циничным – но человеком. На каждую его дурную черту имелась и хорошая, и он искренне верил, что служит Всевышнему. Даже его ненависть к природникам была вызвана не чем-то личным, а страхом за будущее Кериза.
– Госпожа Миош, я увидел другое, – Алан сцепляет пальцы перед собой. – Алонио соблюдал заповеди лишь внешне. Изображал скромного человека, но любил дорогие вещи. Из экономии не ремонтировал особняк, однако обставил свой кабинет в храме с вызывающей роскошью. Радел за нравственность и увёл невесту у собственного помощника. Заявлял про любовь к Всевышнему и запланировал жестокое убийство двух свидетелей, которые могли бы его выдать. Я уж не говорю о том, что целью плана было уничтожение всех природников Кериза, хотя у Алонио были доказательства божественного происхождения природной магии. Это не просто упрямство, это навязчивая идея или, если называть вещи своими именами, безумие. В истинно верующем человеке демонам не за что зацепиться. Бездна завладела Алонио, потому что он впустил её в себя.
Лиара молчит. Нечего возразить или не хочет спорить? Встаёт, оправляет узкую юбку в стиле госпожи Шеус и сухо желает:
– Всего доброго, господин Эрол.
– Спасибо, что не вспомнила про снимок, – выдыхает Алан, когда точёная фигурка скрывается за деревьями. – Можно подумать, архимаг – это такой диковинный зверь, что надо обязательно память о встрече с ним повесить в рамочке на стену.
– Оказывается, она умная женщина, – невпопад откликается Ник.
– Умная, – соглашается Алан. – Сильная, привлекательная… Знаешь, о чём я сейчас жалею, Ник?
Он сжимает пальцы до искр всех оттенков синего:
– Что Алонио так дёшево отделался.
Глава 16
– Я где-то читал, что женщин привлекают мерзавцы, – продолжает Алан через пару минут. – Из сотен порядочных, надёжных и добрых парней они отыщут одного с гнильцой и влюбятся без памяти.
Прячу ухмылку:
– Чем философствовать, лучше проверь, не пришёл ли ответ на твой запрос в архив. За четыре с половиной часа можно расписать каждый год жизни.
– Госпожа Шэнон не склонна к романтике? – пушистые ресницы Ника скрывают озорной огонёк в глазах.
– Госпожу Шэнон зовут Лин, и она десять лет провела в отряде с боевиками, – я по-мужски протягиваю ему руку. – Будем сотрудничать, Никос? Если Алан в вас вцепился, работать вам в УМКе. Никуда не денетесь.
– Тогда уж Ник и на ты, – он крепко пожимает руку. – Только мне ещё учиться лет десять.
– Заочно закончишь, – говорит Алан, не отрываясь от браслета. – Или экстерном. Ты умный парень, высокоуровневый маг.
– Собрание меня ещё не отпустило, – напоминает Ник.
– Считай, что отпустило. Ради того, чтобы Совет Магов простил провокацию Алония, оно согласится на что угодно, а я попрошу всего лишь одного юного патера, кхм… непригодного по прямому назначению.
– Сам ты… непригодный по прямому назначению, – обижается Ник.
– А я не спорю, – Алан поднимает голову. – Я следователь, Ник, и следователь хороший. И универсал отличный, без хвастовства. При этом вот уже сто лет занимаюсь бумажной рутиной и контролирую болотце с квáгами, гордо зовущееся Советом Магов. Например, вчера три уважаемых господина устроили скандал. Кому из них достанется честь первым произнести речь на церемонии закладки нового храма? Представь: почтенные маги, косы до пят, у каждого десяток наград за заслуги перед Керизом, ругаются, как дети в младшей школе. «У меня патентов больше!», «Я государственную премию получил!», «Зато я старше и опытнее!»