– И зачем тогда архимагом выбирают самого сильного? К тому же совсем юного? Если нужен, по сути, администратор и дипломат?
– Потому что слабого они не послушают, – за усмешкой Алана я чувствую горечь. – Он для них не авторитет. А ровесника начнут воспринимать как ещё одного соперника… Лин, спасибо, что напомнила, ответ из архива пришёл уже час назад. Милея Ойлен и Лиара Миош нам уже не интересны, почитаем про патера Алонио Рекрé. Жаль, информации мало. Только основные факты. Ник, ты знал, что его родители скончались всего тринадцать лет назад?
– Нет…
– Сели́на и Нéймас Рекре из Стуора. Патер Неймас дотянул до шестисот семидесяти одного года, жена ушла на Небеса через месяц после него. Счастливые люди: остаться без своей половинки под старость – врагу не пожелаешь… В духовной академии Алонио получил диплом с отличием, однако в характеристике рекомендовано служение вне храмов. Бывший понтифик взял одарённого юношу к себе помощником, Алонио проработал у него шестьдесят девять лет. Хорошо зарекомендовал себя и свой столетний юбилей отмечал уже понтификом. Так, длинный перечень заслуг опускаем… А вот и наша Рина! Любовница, Эри́на Кьюз. Ты уж извини, Ник, в миру понятие «духовная дочь» отсутствует. Прожили вместе сто тринадцать лет. С самой академии, похоже. Академию ведь оканчивают в тридцать лет?
– Да, без исключений. Кстати, Алонио не был бабником.
– Верю, у него полно других «достоинств». Почему-то про госпожу Кьюз отмечено лишь то, что она бытовик шестого уровня, окончила Институт лёгкой промышленности в До́раше и нигде не работала. Дальше у нас госпожа Миош, с которой мы уже знакомы, и госпожа Ойлен… Ник, ты собираешься провожать Милею в последний путь?
– Собираюсь. Господин Ойлен обещал позвонить, когда всё будет готово.
– Скудные сведения и ничего такого, чего бы мы не знали, за исключением полного имени Рины. На всякий случай пусть пришлют её адрес в настоящее время, – Алан набирает сообщение и откидывается на спинку скамейки. – Нам нужно как-то выйти на сообщника Алонио. Ник, с кем понтифик общался за последний год?
– Шутишь? – Ник копирует позу Алана. – Это тысячи людей со всего Кериза. Одержимый или нет, Алонио работал на совесть. Вникал во все мелочи: снабжение и ремонт храмов, зарплаты и пожертвования, годовые и квартальные отчёты, жалобы и предложения. Лично разбирал все, даже мелкие ссоры между братьями. Не удивлюсь, если он знал всех служителей поимённо. Вдобавок очень заботился о популяризации храмов, постоянно приглашал журналистов и проводил визосъёмки, даже организовал собственный просветительский канал, «Глас Небесный». Не смотрел?
– Я вообще использую визор только для работы, – Алан дёргает себя за косу. – Слушай, а друзья у Алонио были? Приятели, с которыми он мог посидеть, выпить грофа, вспомнить молодость.
– Ты не шутишь, – усмехается Ник, – ты издеваешься. У Алонио не было свободного времени, не было друзей, и гроф он, кстати, терпеть не мог. Называл демонским варевом и опиумом для слабаков.
– Да? – лицо Алана вытягивается. – Кажется, я внезапно полюбил гроф. Не хочу ни в чём походить на твоего Алонио!
– Он не мой, – Ник ковыряет песок носком ботинка. – Был период, когда я им восхищался и верил ему безоговорочно как своему наставнику. Только это прошло задолго до Милеи. Не думай, что моё к нему отношение – это обида брошенного жениха. Хотя, честно признаюсь, я ревновал. Ещё один грех на душе.
– Ревность не грех, – хмуро замечает Алан. – Если ты, конечно, не запустишь в удачливого соперника пульсаром.
Он начинает перекидывать с ладони на ладонь сгусток плазмы. Небольшой – дэрга не обожжёшь.
– Сообщник не мог быть случайным человеком. Алонио должен был его хорошо знать, знать о ненависти к природникам.
– Не обязательно, – вмешиваюсь я. – Предположим, этот патер просто подыгрывал понтифику. Разыгрывал возмущение, чтобы подобраться поближе. Ник, Алонио мог в личных разговорах прощупывать настроение собеседника?
– Он и так всегда это делал, чтобы убедиться, насколько патер благонравен или склонен к ереси. А почему, – лёгкая заминка, – ты считаешь, что сообщник притворялся?
– Потому что, как я уже говорила, он не потащил в Аури брата Люсена. А без следа природной магии вся их провокация – пшик.
– Я не понимаю вот чего, – Алан убирает пульсар. – Чем сообщнику помешала Милея? Слабенькая бытовичка, она вряд ли была посвящена в планы Алонио.
– Она знала сообщника в лицо, – предполагаю я. – Первый же допрос – и пожалуйста, держите подозреваемого.
– Какой же должна быть ненависть, чтобы с такой лёгкостью убивать невиновных? – Ник осеняет себя знаком Всевышнего. – Мия, брат Люсен, Керин – и всё это только ради того, чтобы отомстить? Не просто убить – методично резать спящего человека, смотреть, как тот истекает кровью?
– А если Алонио совершил нечто такое, что наш патер тоже истекал кровью – в переносном смысле? – задумывается Алан. – Испытал невыносимую боль, потерял кого-то очень дорогого? И, убивая понтифика, несчастный искренне считал, что наказывает за то преступление. Иначе Всевышний не пропустил бы в храм этих двоих. Алонио верил, что спасает Кериз от тварей Бездны, его сообщник был убеждён, что восстанавливает справедливость.
– Какая это, к демонам, справедливость? – возражаю я. – Убийца не остался в храме рядом с телом Алонио, чтобы сдаться правосудию. Он убил Милею и собирался убрать свидетелей, заботясь о личной безопасности. Значит, он хотел уйти от ответственности и ничем не лучше обыкновенного преступника.
– Я согласен с Лин, – с жаром поддерживает меня Ник. – Всевышний велит прощать, потому что месть разрушает душу. В изъеденной злобой душе легко зацепиться демонам, и человек перестаёт отличать плохое от хорошего. То, что тебе сделали больно, не означает, что ты можешь делать больно кому-то ещё. Мия никому в жизни не причинила зла… кроме меня. Но я её простил.
– Ты же патер, тебе положено быть великодушным и всепрощающим, – Алан вздыхает. – Я на свою невесту злился гораздо дольше. Мы встречались все девять лет университета, она пообещала ждать меня с боевой практики. Не прошло и года, как я получил визозапись: извини, дорогой, наша помолвка была ошибкой, я выхожу замуж и переселяюсь в Закр. Прости, не ищи, удачи тебе в истреблении угров.
– До сих пор обижен? – серьёзно спрашивает Ник.
– Нет, – качает головой Алан. – Лет через десять я остыл, ещё через двадцать подумал: всё равно ничего путного из нашего брака не вышло бы. Моя невеста была из тех девушек, что требуют постоянного внимания, подарков каждый день и отпуск на побережье четыре раза в год. А какой отпуск у архимага? – он поводит плечом. – Ну, или я так утешал своё самолюбие, чтобы не сильно страдать.
– У нас с Мией была бы замечательная совместная жизнь, – негромко откликается Ник. – Спокойная, размеренная, идиллическая. Ей прекрасно удавалось гасить вспышки моего гнева, я в её присутствии становился менее вспыльчивым. Мы собирались взять в рассрочку домик в пригороде Закра, чтобы растить там детей: мальчика и девочку. Сидели на скамейке в парке, держались за руки и мечтали. А потом я застал Мию с Алонио. Она стояла перед ним на коленях… Демоны, я сначала даже не понял, что она делает!
Он криво улыбается:
– Зачем я вам это говорю? Родителям не смог рассказать. Соврал, что Мия вернула мне слово. Было жалко её и в то же время противно, словно в грязи извалялся. Перед глазами и сейчас лицо Алонио, когда он уже видел меня, а Мия – ещё нет. Он светился от самодовольства и собственного превосходства. Мол, гляди, мальчик, какой может быть твоя невеста с опытным мужчиной.
– Врезал бы ты ему, – прочувствованно произносит Алан. – Уверен, Всевышний бы тебя простил.
Я же просто накрываю ладонь Ника своей:
– Иногда надо выговориться, а с малознакомыми людьми это проще.
– Спасибо, – выдыхает он.
– Порой я думаю, что вообще обречён на одиночество, – Алан достаёт из внутреннего кармана пиджака изрядно помятый конверт. Заметно, что его в ярости скомкали и надорвали. – Вот, третий месяц таскаю с собой. Моя последняя девушка пригласила меня на свою свадьбу с другим. Наверное, я сам виноват. Больше ни одну из своих девушек я не звал замуж.
– Или ты выбираешь не тех девушек, – предполагает Ник.
– Или, – Алан выбрасывает конверт в урну.
Браслет на его руке оглашает сквер громким писком.
– Данные на Эрину Кьюз, – он читает и растерянно поворачивается к нам. – Не поверите: она умерла триста лет назад.
Глава 17
– Самоубийство? – спрашиваю я, уверенная в положительном ответе.
– Почему ты так решила? – Алан теребит кончик косы.
– Тихие, скромные, не устраивающие скандалов девушки переживают всё глубоко внутри. Они не выплёскивают эмоции, и боль никуда не уходит. У Рины были длительные, прочные, как она, вероятно, думала, отношения. А Алонио её бросил, и вряд ли деликатно.
– Ты права, – кивает Алан. – Она покончила с собой. Диким способом – вскрыла вены. Простейшее бытовое Лезвие и одновременно обезболивающее заклинание. Истекла кровью. Нашёл её отец… патер Санио Кьюз.
Мы трое переглядываемся, Ник вскакивает первый:
– Санио? Брат Санио из главного храма Аури?!
– Тогда он служил в Закре. Аури построили спустя два века. Может, совпадение? Ник, запроси информацию на господина Кьюза: в ваших архивах наверняка есть данные о переводах патеров из храма в храм.
– Это не совпадение, а ещё одна мера предосторожности. – Я тоже встаю. – Даже если бы мы проверили ауры всех патеров Кериза, Санио смог бы объяснить свой след на месте преступления. Он служит в храме, первым подходил к телу, след от его портала не выглядит подозрительным.
Алан продолжает сидеть, глядя в экран.
– Лин, Ник, это ещё не всё. Мать Рины ушла вслед за дочерью. Сердце не выдержало.
– Это всё равно не причина убивать, – упрямо возражает Ник.
– Патер Санио считал иначе.