– Давайте подождём ответа из архивов Собрания, – морщится Алан. – В Керизе полно одинаковых имён. Я лично знаю двух Риаланов.
– А убийца тем временем сбежит! – горячится Ник.
– Куда? Во льды к уграм? Ник, это Кериз! Равномерно заселённый материк, даже леса – одно название. Найти человека, тем более мага божественной энергии, проще простого. Бригада боевиков из УМКи справится с этим за день.
Устройство связи на руке Ника приглушённо пиликает. Сообщение вызывает вздох:
– Патер Санио Кьюз из главного столичного храма раньше служил в Закре.
– Быстро ваши отвечают, – с уважением отзывается Алан. – Пошли арестовывать убийцу.
Тихонько кашляю:
– Ал, одно маленькое уточнение. То, что мы втроём логическим путём вычислили и заочно обвинили господина Кьюза, не даёт нам права его задержать. След от заклинания, которым убили Милею Ойлен, слит со следом от магии Алонио и не может служить доказательством. След от портала к храму – так патер Санио служит в этом храме. Убийство совершено без всякой магии, а усыпил Алоний себя сам. Взрыв в кабинете храма Закра и в своём особняке подстроил тоже Алонио. Единственное, что у нас есть, – «добрый брат», который принёс браслет с заклинанием. Но это не преступление. Даже если Люсьен опознает Санио, преступник скажет, что нашёл устройство и отнёс в особняк, а у брата Люсена оставил потому, что Ник был в это время очень занят. Нормальный человеческий поступок.
– И что? – злится Ник. – Он останется безнаказанным?
– Не впадай в грех гневливости, – осаживает его Алан. – Раз Лин об этом заговорила, у неё есть план. Она умница, моя… наша Лин!
– Как вы думаете, если патер в полумраке храма увидит душу своей дочери, он поверит? – взволнованно выпаливаю я.
На лице Ника я вижу растерянность, зато Алан всё схватывает на лету:
– А как ты добьёшься бесплотности? Свечение и дрожание я тебе обеспечу!
– Сделаю тело полупрозрачным. В темноте и мерцании огоньков должно сработать. Только нужен снимок Рины. Желательно посмертный. Разрезы добавят достоверности.
– Счас! – Алан набивает сообщение. – А одежда, Лин?
– Ник одолжит мне свою мантию, – улыбаюсь я. – Правда, Ник?
– Правда, – подтверждает он и строит портал.
Мрачный особняк после солнечной улицы кажется особенно унылым.
– Отремонтировать бы здесь всё, – вырывается у Алана. – Перекрасить в светлый, поменять мебель.
– Это история, Ал, – Ник гладит отполированный временем мраморный поручень лестничных перил. – Любому предмету здесь несколько тысяч лет. Музей бы тут устроить, но у Собрания нет лишних денег.
– Я предложу Совету выкупить этот дом под музей, – тут же находится Алан. – Одно магическое зеркало стоит того, чтобы сохранить его для потомков, а здесь, не сомневаюсь, найдётся и ещё что-нибудь в таком роде. Те же плавающие светильники в архиве.
– Брат Керин переселяется в тюрьму, я переезжаю в Аури, но что будет с братом Люсеном?
Простой вопрос заставляет Алана затормозить и ухмыльнуться:
– То есть ты согласен? Лин, будешь свидетелем! Только что я урвал для УМКи ценного сотрудника! Сегодня же составлю Высшему Собранию прошение, по всей форме, со словесными завитушками, как ваши любят. В общежитии как раз есть свободные комнаты на преподавательском этаже. Со студентами вдвое моложе тебе будет некомфортно. Потом я выбью повышенную стипендию, и мы присмотрим дом в нашем районе…
Я начинаю беззвучно смеяться. Алан неисправим. Поток энергии, сметающий любые препятствия и возражения.
– Тогда уж заодно пристрой и брата Люсена, – хмыкает Ник.
– Что-нибудь придумаем, – обещает Алан, и я знаю: это не просто слова.
В белоснежную мантию я облачаюсь в ванной комнате. Она мне длинновата, но так даже лучше. Когда я возвращаюсь в спальню, Ник и Алан раскладывают снимки Рины. Миловидная худенькая девушка с робкой улыбкой и впрямь очень похожа на Милею – бледная и нежная, с тонкими чертами одухотворённого лица. На других снимках Рина после смерти – с уродливыми разрезами на руках, бескровная, застывшая. Скопировать облик легко, голос меняется вместе с телом, а какие-либо мелочи, вроде манеры склонять голову, можно списать на то, что я – «душа». За три века на Небесах могла же я измениться?
– Разрезы тоже изобразишь? – с любопытством спрашивает Ник.
– Уже в храме, иначе рискую истечь кровью по-настоящему. Конечно, я заставлю кровь течь медленнее, но это всё равно больно.
Теперь он смотрит на меня иначе, с неподдельным уважением. И это очень приятно.
– Я думаю: какое счастье, что ни Кай, ни Коэн не представляют, что мы затеяли, – Алан проверяет на мне свечение и остаётся доволен. – Особенно Кай. Ему отказывает знаменитое хладнокровие, когда речь идёт о его детях.
– Маму ты не боишься?
– Ани в душé авантюристка, как и мы с тобой. Она поняла бы, даже с удовольствием поучаствовала. Так, план следующий: переносимся порталом в коридор храма, там Лин наносит последние штрихи и выходит к патеру.
– Прежде надо убедиться, что в храме нет посетителей.
– Половина пятого, ещё рабочий день. Будем надеяться, что их немного. В крайнем случае придумаем отвлекающий манёвр. На дверь надо поставить барьер… Ник, как считаешь – Всевышний нам позволит подобное самоуправство?
– Мы же с благой целью… – Ник осекается и продолжает другим тоном: – Убийца тоже верил, что поступает во благо. Значит, и нас Всевышний не остановит.
– Хорошо. Лин, я буду записывать ваш разговор. Постарайся выудить чёткое признание.
– А суд примет такие доказательства? – волнуется Ник.
– Примет как миленький. Это же спецоперация особого отдела! – гордо заявляет Алан.
Портал он строит сам. Ник осеняет нас искрами божественной благодати. Сразу проходит нервная дрожь, и ноги под мантией перестают подгибаться. Я уверенно шагаю в портал. Знакомый коридор пуст, светильники под потолком неяркие – то, что надо. Самое сложное – объяснить природной магии, что от неё требуется. Полупрозрачность она понимает, а вот резать меня не хочет, жалеет. Наконец, мы приходим к соглашению: на моих руках открываются раны, по краям выступает кровь.
– С нами Всевышний, – шепчет Ник.
Везение или помощь свыше, но в зале никого. Под печальным образом свежие лилии, чисто-белые. Коленопреклонённый патер молится. На секунду мне становится страшно. Что, если мы ошиблись и Санио не наш убийца? Тогда я подвергну чудовищному испытанию невинного человека, который и так перенёс тяжёлую утрату. Алан формирует вокруг меня лёгкий светящийся ореол, вторым заклинанием он приглушает свет. По храму словно проносится трепетный ветерок.
Надо идти.
Шагаю осторожно: душа не может топать, словно дэрг. Мраморные плиты пола холодят босые ноги. Себя я не вижу, но зрелище, должно быть, ещё то. Патер поворачивается и застывает.
– Папа…
А вдруг Рина звала отца иначе?! Папуля, папенька, папочка… Надо заплакать. Большие прозрачные слёзы… или лучше кровавые? Ох, до чего тяжело!
– Папа… Зачем?..
– Риночка… – тихий-тихий стон. – Риночка, доченька моя… Сердечко моё…
Только бы мы не ошиблись! Иначе я до скончания дней не прощу себе муки патера Санио. Его слёзы – настоящие, и трясущиеся губы – не искусная игра.
– Папа, зачем ты погубил свою душу? Ведь мы не сможем быть вместе на Небесах…
– Ляд с ними, Небесами! – Санио тянет ко мне руки, и я отшатываюсь, словно от порыва ветра. – Риночка… Я отомстил. Пусть меня забирает Бездна, не страшно. Я выпустил его кровь по капле, я рассчитался за тебя и Джил. Ты пришла проститься? Как милосердно с Его стороны! Теперь и умирать не страшно.
– Девушка, – выдыхаю я. – Милея. Невинная душа…
– Нашла невинную, – Санио вытирает слёзы. – Похотливая мырма, твоя слабая копия… Риночка, прости меня! Не смог, не защитил. Триста лет всё каюсь. Зачем я тогда пошёл на службу, зачем тебя оставил… Кровь, сколько крови… Всевышний не всевластен, раз позволяет гибнуть безгрешным, и не нужны мне такие Небеса! Скажи, мама с тобой?
Продолжать спектакль нет ни сил, ни смысла: признание есть, остальное – дело суда. Я возвращаю себе свой облик – и боковым зрением замечаю светлое пятно. А когда поворачиваюсь, в воздухе тает полупрозрачная фигура Рины.
И она печально мне улыбается.
Глава 18
– Всевышний, милосердный и всепрощающий…
Мы не мешаем Санио молиться. Связанный Путами, он неотрывно смотрит в одну точку – туда, где растаяла настоящая Рина.
– Что это было? – я зябко переступаю с ноги на ногу.
– Чудо? – Алан создаёт подо мной тёплый коврик – ещё одно заклинание, которого я не знаю.
– Чудо, – соглашается Ник. – За всё время существования Кериза достоверно зафиксировано не более десятка подобных явлений.
– Ты больно спокоен, – Алан хмыкает.
– Я верю во Всевышнего, в Небеса и Бездну. Если уж на то пошло, наша магия тоже не что иное, как Его величайший дар. Она противоречит всем физическим законам, но мы же ей не удивляемся.
– Магия не позволяет нам видеть людей, умерших триста лет назад.
– Поэтому я и говорю: чудо.
Санио замолкает. Поразительно, что его взгляд по-прежнему печален и ласков. Словно не он убил Милею и Алонио. Неужели можно до такой степени убедить себя в необходимости зла?
– Брат Никос, – кротко произносит патер, – храм останется без присмотра. Нехорошо.
– Вы бы подумали лучше о том, что совершили! – не выдерживает Ник. – Неужели в вас нет раскаяния?
– Почему же? – Санио прикрывает веки. – Я раскаиваюсь, что убил Алонио быстро. Он должен был умирать медленно, как моя Рина, но у меня было мало времени. Жаль.
– Ник, – вмешивается Алан, – подозреваемого следует допросить, не здесь же это делать.
– Я написал брату Анжену, он сейчас подойдёт. Мы можем занять кабинет.
В крошечной комнатке мне опять достаётся стул. На табурет сажают Санио, второй табурет Алан уступает Нику и устраивается на тумбочке.
– Господин Санио Кьюз. Это ваше полное имя?