– А жетон проверить? – в шутку грозно сдвигаю брови.
– А то я тебя не знаю, – смеётся Койсо. – Беги-беги!
В зимнем саду я снимаю жакет: жарко. Полосатые змейки при виде меня начинают выпрыгивать из воды. На ощупь нахожу пакет с кормом и насыпаю щепотку, иначе они так и поползут за мной. Учитель поджидает в уголке отдыха, на столе уже стоят две пузатые кружки с дымящимся грофом и вазочка с рассыпчатым печеньем, моим любимым.
– Что такая грустная? – он пододвигает мне кружку. – Неудачный день?
– Нет. День как раз удачный. Мы раскрыли убийство…
Слово за слово я выкладываю все подробности. Учителю можно: он никому не расскажет. Арэ́н Дéйрен, «Целитель душ», старший помощник руководителя реабилитационного центра, за свою жизнь выслушал столько секретов, сколько обычный человек не в состоянии представить. Тайны не покидают границ Рокрэ.
– Жуткое преступление, – ёжится учитель, когда я заканчиваю свой рассказ. – У вас с Аланом нервы закалённых боевиков.
– Поэтому Алан и взял меня, а не маму.
– Он умный мальчик. Притворяется легкомысленным, а на самом деле неплохой стратег. Недаром Трайг когда-то так в него вцепился.
Поднимаю голову. Учитель задумчиво следит за змейками.
– Ты ведь не всё мне рассказала, Лин. Твоё первое настоящее расследование и успех, а ты еле сдерживаешься, чтобы не расплакаться.
– Арэн, сто лет разницы – это много? – невпопад выпаливаю я.
– Если тебе год, а ему сто – много; когда ты едва справила совершеннолетие, а он восемьдесят лет отработал на ответственной должности – существенно. Затем разница стирается. Моей жене исполнился сорок один год, когда мы познакомились. То, что между нами полтора века, не смутило ни меня, ни её. Конечно, замечательно, когда супругов разделяют всего несколько десятков лет, но причина лишь в том, Лин, что никто не хочет пережить дорогого человека.
Учитель отпивает глоточек грофа и продолжает:
– Однако в каждом конкретном случае нужно учитывать не только возраст. Слабенький бытовик в среднем живёт лет пятьсот, а сильный стихийник или универсал вполне дотягивает до семисот. С магами нескольких энергий вообще занятная штука. Ещё два века назад их можно было пересчитать по пальцам одной руки, но с возвращением природной магии в мире что-то стронулось, Лин. Детей с двумя и более энергиями рождается всё больше. Сейчас это уже почти сотня человек. И хотя по ним статистики нет, думаю, что продолжительность их жизни наконец-то пробьёт порог в семьсот лет. А что такое разница в век, если у вас впереди шестьсот-семьсот лет счастливой жизни?
Уныло киваю. Откуда только взять её, эту счастливую жизнь, когда после вроде бы наметившегося доверия следует сухая фраза «верни вещи» с невысказанным «и проваливай».
– Лин, – учитель кладёт свою ладонь поверх моей, – дело не в возрасте. Я знаю счастливые семьи, где один из супругов втрое, вчетверо старше. Поверь, даже ничтожные пятьдесят-шестьдесят лет лучше провести вместе с любимым человеком, чем без него. Просто ты, моя дорогая девочка, выбрала мальчика с очень непростым характером.
Смущение я прячу в кружку с грофом.
– Любой другой девушке на твоём месте я сказал бы: он не для тебя. Не потому, что давно и прочно женат на своей работе. В конце концов, твоего брата он готовит не зря, рано или поздно должность перейдёт Шелдону, и, учитывая обстоятельства, это будет скоро. Но Риалан боится глубоких чувств.
«Риалан». От учителя ничего не скроешь, и я лишь обречённо вздыхаю.
– Видимо, однажды он здорово обжёгся и с тех пор избегает серьёзных отношений, – продолжает учитель. – Ни одну женщину он не подпускает близко, а ты, моя девочка, не той породы, чтобы удовольствоваться лёгкой интрижкой. Это я сказал бы, Лин, если бы не знал тебя так хорошо. Тебе я скажу вот что: как ты думаешь, почему из множества людей Риалан потянулся именно к твоему отцу?
– Почему? – заинтригованно спрашиваю я.
– Потому что Кайл Лаэр Шэнон предпочитает поступки, а не слова. Увидел искру взаимной симпатии – рванул с девушкой в храм, пересёкся с приятным парнем – предложил дружбу. Дальше надо продолжать? Ты – дочь Кая, ты невероятно на него похожа. Не жди, пока глупый мальчик свяжется с очередной пустышкой. Сделай первый шаг.
Он поднимается, обходит стол и обнимает меня. Когда я сижу, мы одного роста, и рыжие вихры учителя прямо напротив моего лица:
– Когда Кай попросил меня стать твоим наставником, я решил, что он шутит. Маг четырёх энергий – и маг практически без магии. Но Кай был непреклонен. Заявил, что заклинаниям научат в школе и в академии, а воспитать тебя так, чтобы не вырастить ни зазнайкой, ни с комплексом вины, способен я один. За Шелдона он не переживал – знал, что Риалан вцепится в преемника мёртвой хваткой, а за тебя волновался. Вдруг ты повторишь его ошибку, уверуешь в свою исключительность, станешь слишком полагаться на собственную силу.
Мягкая рука гладит меня по голове.
– Ты выросла замечательной девочкой, Лин. Лучше Риалан никого не найдёт, даже если продолжит маяться дурью ещё пару веков. Так ему и передай.
Я утыкаюсь учителю носом в плечо, халат пахнет свежей хвоей и чуточку морской солью. Арэн присутствовал в моей жизни всегда, я помню его с тех пор, как у детей появляется память. Сколько раз я ревела у учителя на плече? Сколько раз он утешал меня, так же ласково поглаживая? Большие девочки не плачут, но рядом с учителем я буду ребёнком, даже когда мне исполнится двести лет.
– Спасибо.
Гроф я выпиваю тремя жадными глотками. Порталы на территории Рокрэ строить запрещено, учитель провожает меня до выхода из корпуса. Койсо, завидев его, вскакивает со скамейки, Арэн грозит ему пальцем:
– Задница со скамейкой не срослась ещё?
– Вы, господин Дейрен, что-нибудь новенькое придумали бы, – бубнит под нос Койсо, но послушно отправляется в обход вокруг здания.
Учитель пожимает мою руку:
– Помни, что я тебе сказал.
Пока я иду по аллее к воротам, один за другим зажигаются фонари. Начало седьмого, небо затянуло тучами. В лучах света вспыхивает одна снежинка, вторая, третья… Ещё не снегопад, так, прелюдия. Медленный танец без музыки. Красиво! Задираю голову и смотрю в тёмно-лиловую бесконечность, усеянную сверкающими белыми звёздочками. Снег тоже благословление Всевышнего?..
После тишины Рокрэ столица кажется особенно шумной. Конец рабочего дня в учреждениях, окончание лекций в большинстве высших учебных заведений. Откуда-то доносится весёлая музыка, проходящая мимо толпа студентов что-то бурно обсуждает, девушки заливисто хохочут. Я возвращаюсь в УМКу. Дерево радостно встречает меня, оживлённо качает ветками и, пока я поднимаюсь к себе, успевает вырастить цветы на моей двери. В кабинете свет. Странно. Ко мне никто, кроме мамы, не заходит: Дерево не пустит. Нерешительно топчусь перед дверью, затем ругаю себя за трусость, захожу и застываю.
В моём кресле сидит Алан. Глаза закрыты, руки скрещены на груди. Лицо непривычно серьёзное и печальное. На столе ни бумажки, визор выключен. Значит, так мы отчёты пишем? Последнее я произношу вслух и громко. От неожиданности Алан вскакивает.
– Лин?!
– Вообще-то, это мой кабинет, – замечаю я. – Удивительно, правда? Застать тут меня?
– Я думал… Ты и Никос…
Вопросительно вскидываю бровь – жест, скопированный у папы:
– Я и Никос – что?
Алан отворачивается.
– Разве он не предложил тебе встречаться?
– Намекал, – я прошу Дерево, и оно услужливо увеличивает кресло до размеров дивана.
– Ты согласилась?
Почему его это интересует, я не спрашиваю. Сажусь на диван, откидываюсь на спинку.
– Нет.
– Но… – Алан присаживается рядом. – Он так на тебя смотрел, и он твой ровесник…
– Тебе не приходило в голову, что этого мало? Нужно, чтобы и я смотрела… так.
Дерево протягивает нам гроздь винограда. Обижать его не хочется, отщипываю ягодку, перекатываю на языке.
– У меня дурацкий характер, – начинает говорить Алан. – Внутри я постоянно трушу. Боюсь глупо выглядеть, попасть впросак, сделать что-то неправильно. И ужасно боюсь вновь кому-то довериться. Если ты раскрываешься, впускаешь кого-то в сердце, а потом разочаровываешься, это больно.
– Поэтому только лёгкие отношения без обязательств?
Алан поворачивается ко мне:
– Так проще, Лин. Симпатия вместо любви. Когда тебя бросают, не так горько. Видишь ли, едва я начинаю испытывать к девушке нечто большее, сразу находится кто-то, кто её уводит. Как мою невесту или твою маму.
– Я не моя мама. Меня невозможно увести, и я никогда тебя не брошу.
Бирюзовые глаза широко распахиваются:
– Лин?!
– Я никогда тебя не брошу, – повторяю твёрдо. – Хочешь, поклянусь?
Секундная пауза и уверенное:
– Хочу. Демоны, хочу!
Не сводя с меня глаз, он наощупь набирает номер на браслете связи.
– Ник? Ты не очень занят? Нужна твоя помощь.
Глава 20
Наши с Аланом особняки стоят рядом, разделяющий их забор снесли задолго до моего рождения. Песок на дорожке покрыт инеем и похрустывает под ногами. Небо над головой чистое и звёздное. Окна гостиной ярко освещены: родители дома. У двери мы дружно замираем.
– Страшно, – признаюсь я.
– Поздно, – улыбается Алан. – Надеюсь, Кай меня не прибьёт сразу, а там как-нибудь договоримся.
Уже в прихожей слышны громкие голоса. Мама, папа, Шед и дядя Коэн. Ох… Рука Алана сжимает мою. Набираю побольше воздуха и шагаю.
– Светлого вечера!
– О, вот и наши герои! – ухмыляется дядя Коэн. – Раскрыли дело за день, молодцы!
Шед смотрит с завистью, мама сияет, только папа чувствует неладное.
– А чего это ты, Ал, держишь мою дочку за руку так, словно имеешь на это право? – вроде бы в шутку спрашивает он.
– Имею, – громко отвечает Алан. – Уже полчаса как.
– Кхм, – кашляет дядя Коэн, – я правильно понимаю? Между вами… э-э-э…
– Вы обручились?! – перебивает его мама.