– Патер Керин. А сам не попробуешь подобрать?
– Кодовое слово имеет смысл лишь в глупых визосериалах, – хмыкает Алан. – Нормальные пароли состоят из случайных букв и цифр. Но факт, что визор запаролен, говорит о крайней осторожности. Лично я дома пароль не ставлю.
– Ты живёшь один. Папа ставит всегда – привычка. Шед из любопытства пытался взломать, не получилось.
– Я дедов взламывал. Из принципа. Но он у меня не мудрил, всегда вводил имя покойной бабушки и разные памятные даты.
Киваю и только потом понимаю, что я впервые слышу про семью Алана.
– Деда? Не отца?
– У меня не было отца, – Алан заглядывает под стол. – И матери не было. Дед заливал мне про героически погибших боевиков. А после его смерти я узнал, что родители живы и вполне себе благополучны, просто никто не захотел разводиться из-за нагулянного на стороне ребёнка. Семья отца вообще на знала о моём существовании, муж матери поскандалил и успокоился, удовольствовался тем, что меня сразу после рождения забрал тесть. С условием, правда: никаких контактов ни с его женой, ни с детьми.
Оторопело хлопаю ресницами.
– Так у тебя есть родственники? Братья и сёстры?
– Нет у меня никого, – жёстко бросает он. – За сто сорок четыре года обо мне ни разу не вспомнили. Моя семья – Коэн, Кай, Ани и вы с Шедом… Демоново расследование, выводит из равновесия! Прости за эти сопли. В ящиках стола тоже пусто, а на мусорной корзине заклинание Распада. Бумажка попадёт – через четверть часа исчезнет.
– Хорошо, что Распад накладывал не природник, – замечаю я. – Бумажка могла бы раствориться через секунду вместе с рукой.
– Бр-р-р, – Алана передёргивает. – Это не жилые комнаты, это стерильный музей! Неудивительно, что Никос так спокоен.
– Думаешь, он от нас что-то скрывает?
– Стопроцентно. Во-первых, требование не подпускать природников. Очевидно, Никос знает или подозревает, что убийца – кто-то из своих. Во-вторых, его реакция на одержимость. Я пристально следил за ним. Он не удивился! В то время как остальные патеры впали в панику, Никоса заботило исключительно соблюдение секретности.
– Мне кажется, он не станет выгораживать преступника.
– Не станет перед Высшим Собранием. УМКа для него – досадная помеха. В особняк нас пустили только потому, что это никак не продвинет расследование.
– А вот и нет, – возражаю я. – Теперь мы яснее представляем характер убитого, а это немаловажно. Алонио страдал нездоровой тягой к чистоте, как люди с желанием тотального контроля. Он был лицемерен: призывал к экономии, но носил очень дорогие вещи и пользовался энергоёмкими раритетами. А ещё сонное заклинание Алонио наложил не в этой спальне. На кровати нет ни следа магии. Похоже, что в ней вообще давно не спали.
– Мужчина селит в своём доме любовницу не ради того, чтобы спокойно спать в другой комнате, – ухмыляется Алан, переводит взгляд на меня и тут же начинает оправдываться: – Извини, вышло грубовато.
– Послушай! – я давлю желание топнуть ногой. – Мне сорок три года, а не три! Я десять лет служила в отряде на границе с пустошами, сражалась с тварями, провожала погибших товарищей, напивалась потом в хлам и тоже, представь себе, проводила ночи не одна. Понятно, что ты до сих пор видишь во мне девочку с бантиками, которой дарил кукол и плюшевых вивернов. Но я выросла, Ал!
Именно этот момент выбирает Никос, чтобы распахнуть дверь.
Глава 8
Учитель говорит: «Если какая-то неприятность должна произойти, она произойдёт в самый неподходящий момент». Теперь можно ругать себя как угодно: патер наверняка слышал мои слова. Пусть не про сорок три года, а последнюю фразу, всё равно, у него должны появиться вопросы. С чего это архимаг Кериза дарит игрушки госпоже Шеус, которая годится ему в прабабушки? Соврать, что я собираю коллекцию? Но при чём здесь «выросла»?
Демоны, неужели своей детской выходкой я всё испортила?!
– Перерасти свои увлечения нормально, госпожа Шеус, – громко начинает Алан, но Никос его не слушает.
– Эрол, – бросает он, – Милея мертва.
– Вы уверены? – дружно ахаем мы.
– Я, конечно, не маг с тремя энергиями, но живого человека от мёртвого отличить в состоянии, – на бледных щеках патера вспыхивает гневный румянец.
– Никос, не кипятитесь, – осаживает его Алан. – Простите, если задел. Однажды я сам спутал стазис со смертью, и три энергии не помогли. Количество энергий не прибавляет ни знаний, ни ума.
– Идёмте, сами посмо́трите, – Никос косится на открытую дверь спальни и угрюмо добавляет: – И выключите это демоново зеркало. На него энергии не напасёшься.
Зеркало выключаю я. Заодно делаю снимок кровати для доказательства отсутствия магических следов. Эх, сколько мне ещё расти до профессионала – чуть не забыла! Потом догоняю Алана, хотелось бы сказать «бегом», но в платье госпожи Шеус не побегаешь. Спальня «духовной дочери» оказывается не за стенкой, как я полагала: Никос проходит мимо соседней двери.
– Там что? – кивает на неё Алан.
– Общая ванная. Затем уборная, моя комната, комната брата Керина и комната брата Люсена. Спальня Милеи в торце.
– Далековато ходить.
– Эрол, вы не умеете строить порталы?
Рука Алана ложится на плечо патера, и тот вынужденно тормозит.
– Никос, я прекрасно понимаю ваше состояние. Двойное убийство, скверна и так далее. Но хамить мне не надо. Даже не потому, что я втрое старше вас или уже век занимаю кресло архимага. Просто я тоже подвержен гневливости, знаете ли, а рукоприкладство, напротив, грехом не считаю. Дам вам в физиономию, вы мне ответите, и мы передерёмся на потеху госпоже Шеус. Никакой пользы для расследования.
– Вы правы, – Никос опускает голову. – Прошу меня простить. Всё происходящее слишком тягостно. Проходите.
Комната Милеи отличается от спальни понтифика лишь оттенком: здесь унылая гамма ближе к лиловой. Балдахин угрожающе нависает над постелью, жаккардовые портьеры спадают тяжёлыми складками. Прямо напротив кровати большое зеркало в потемневшей вычурной раме, на комоде под ним букет пурпурных хризантем из сада – единственный живой штрих в обстановке.
Девушка, что лежит на кровати, очень слабенький бытовик, пятый-шестой уровень, но поражает не это. Почему-то при слове «любовница» представляется роковая красотка. Наверное, виноваты визосериалы, где актрисы, неважно, брюнетки или блондинки, сплошь броские, яркие и фигуристые. Покойная – бледная, хрупкая, воздушная – совершенно не соответствует навязанному образу. Светло-русые волосы обрамляют одухотворённое лицо мягкими волнами, на матовой нежной коже выделяются изящные брови и пушистые ресницы. Естественная красота. Расслабленная поза, на губах ласковая улыбка. Кажется, что Милея спит, но я прекрасно вижу начавшееся разложение тканей.
– Совсем юная, – Алан тоскливо вздыхает.
Мы переглядываемся. Присутствие Никоса здорово мешает, однако не выгонять же его из спальни, чтобы поделиться информацией!
– Не самоубийство, – осторожно замечает Алан. – Есть чёткий след ауры, и он не совпадает с аурой госпожи Милеи. Время смерти – две минуты десятого утра.
– Заклинание применили гораздо раньше, ровно в восемь, – я склоняюсь над телом и внимательно изучаю след. – Сладкие Грёзы, усиленные в десятки раз.
– Но это же лечебное заклинание? – лоб Никоса перерезает морщинка. – Госпожа Шеус, разве целительская магия убивает?
– Как любой яд: в малых дозах он лекарство, в больших смертельно опасен. К госпоже Милее применили воздействие, которое легко вырубит на сутки отряд здоровенных боевиков. Удивительно, что она прожила ещё целый час. Здоровый молодой организм.
– Ей было всего сорок два года, – тихо добавляет патер. – Придушить мало гада! Мия не заслужила…
Его голос срывается, он отворачивается.
– Никос, сядьте, – Алан придвигает стул. – Вместе найдём, вместе придушим. Или я один придушу: вы как-никак духовное лицо, а мне простительно… – он поворачивается ко мне: – Сделай, пожалуйста, снимок.
Завуалированную просьбу показать цвет ауры преступника я понимаю правильно. А вместе с новым снимком протягиваю и тот, что сделала утром в храме. Совпадение стопроцентное. От изумления Алан чуть не роняет изображения:
– Алонио убил любовницу?! Быть не может!
– Что?! – вскакивает Никос и выхватывает снимки у Алана из рук. – Невозможно, немыслимо… Зачем?!
– Вы бы лучше спросили, когда он успел, – я напряжённо подсчитываю в уме. – Между этим заклинанием и тем, которым Алонио усыпил себя, несколько секунд, но эти секунды в плюс, понимаете?
Никос недоумённо морщит лоб, зато Алан сразу откликается:
– Спящий человек не создаст заклинание, но и ты вряд ли ошиблась во времени. Что это означает?
Прежде чем ответить, я возвращаюсь к телу и делаю ещё снимок. Точно! Вот оно – второе заклинание. Практически слилось с первым, тем более что они одной природы, а более яркая аура Алонио перекрыла след, оставленный убийцей.
– Означает, что понтифик и убийца были сообщниками. Они что-то планировали, для чего Алонио усыпил любовницу и себя. Сообщник тут же поверх первого заклинания наложил на Милею ещё одни Грёзы, смертельные. Возможно, он даже взял в руку ладонь Алонио, чтобы след точно совпал. Видите, на снимке белая полоса чуть-чуть размыта по краям, хотя заклинание совсем свежее?
– Вы фиксируете такие подробности? – теряется Никос.
Ой-ой-ой… Какое счастье, что божественная магия белого цвета, иначе я не выкрутилась бы! Но всё равно восприятие природника на порядок чётче. Обычный маг зафиксировал бы просто смазанную ауру понтифика.
– Госпожа Шеус – сильный маг, – вмешивается Алан. – И много лет работала следователем в Вéрзэ.
На месте Никоса я усомнилась бы. Никакой уровень магии не позволяет прыгнуть выше головы, а годы службы дают лишь опыт. Но патер слишком потрясён и буквально падает на стул.
– Никос, – проникновенно начинает Алан, – давайте начистоту. Вы кого-то подозреваете? Из ваших коллег?