Общая же численность Народной Армии РГО «ЛОС» в 1942 г. не превышала 12 ООО человек, а с «ополченцами» — 20 000 человек. При этом они, в отличие от партизан, были разбросаны небольшими, слабо вооруженными гарнизонами на огромной территории РГО «ЛОС», т.е. привязаны к своим населенным пунктам, которые они «прикрывали». Мобильных сил локотьчане тогда еще не имели. Истребительная рота численностью 150 человек, расквартированная в Локоте, была создана только в конце октября 1942 г. К тому же она не могла «прикрыть» всю территорию РГО «ЛОС». По уму, подобную роту следовало бы иметь в каждом районном центре. Но возможности властей РГО «ЛОС» в деле обеспечения РОНА боевой техникой и автомобилями были, увы, более чем скромные. Германское же военное командование, исходя из мелочных интересов и элементарного шкурничества, боевой техникой РОНА не снабжало, обеспечивая Народную Армию только боеприпасами — патронами, снарядами, минами и гранатами. Да еще и в явно недостаточных количествах — трофейной чешской военной формой и немецким бэушным обмундированием.
В этих условиях партизаны, не привязанные к какому-то определенному пункту, могли спокойно и беспрепятственно концентрировать сильные группировки против того или иного гарнизона. Не спеша изолировать его и наносить по нему мощные концентрические удары, так как они практически всегда имели подавляющее превосходство в местах своих атак. И вот в этих- то крайне неблагоприятных для РОНА условиях народоармейцы ухитрялись громить отборные партизанские силы, уничтожать целые партизанские отряды и соединения.
В то же время, чтобы нейтрализовать постоянную угрозу для РГО «ЛОС», исходившую из мрачных массивов Брянского леса и чтобы лишить емлютинцев передовых баз в восточных районах Брянского леса, Каминскому пришлось пойти на крайние, но жизненно необходимые в тех условиях меры. После Тарасовки и Шемякино, после разгрома Кокоревского, Алтухов- ского, Вздружненского, Игрицкого и других партизанских отрядов в майской-июньской операции нападения партизан на Локоть не прекратились. И при этом партизаны-емлютинцы постоянно использовали села и деревни Алтухово, Шешуево, Кокоревку, Гаврилову Гуту и некоторые другие как передовые базы, своего рода «аэродромы подскока». Где они концентрировались перед нападением на населенные пункты, находившиеся под контролем РОНА. И куда потом отступали, теснимые народоармейцами. Из этих деревнь и сел, а в особенности из Кокоревки, Алтухово и Шепгуево, партизанские бригады неоднократна бросались на Локоть. А затем, при их отступлении, эти села становились каждый раз ареной боев, где бои шли чуть ли не за каждый дом.
Чтобы лишить их этих баз, села Алтухово, Шешуево, Кокоревка, Теребушка, Гаврилова Гута, Добровольский, окружавшие Тарасовку и Шемякино — западный форпост РГО «ЛОС», были сожжены, а их жители переселены в другие села и районы Русского государственного образования. Более спокойные и безлесные. Этим сразу решались две задачи:
уничтожались передовые партизанские базы, выражаясь авиационной терминологией, те самые «аэродромы подскока»;
одновременно партизаны лишались подпитки из этих сел людьми и продуктами.
Такая же участь, печальная, но необходимая, постигла и деревни Красная Свобода, Черпь, Чухра, Смиличи, Игрицкое, расположенные южнее, возле реки Нерусса. Этим самым партизаны загонялись Каминским в самую глушь Брянского леса. Где не было ни селений, ни продовольствия, ни дорог. Где трудно было маневрировать силами и оставалось только отсиживаться, скрываясь от уничтожающих ударов РОНА. Загнанные сюда, партизаны-емлютинцы переставали представлять собой опасность для РОНА, для РГО «ЛОС».
Глава 20 ОХОТА НА ВОЖАКОВ
Члены «ордена меченосцев» с самого начала существования русского государственного образования на Орловской земле тут же принялись за свое любимое занятие — физическое истребление руководителей- антисоветчиков. Надо сказать, решение это было, с их точки зрения, самым правильным и оптимальным. Ведь в условиях разрасганияАнтисоветского освободительного движения народов России на землях бывшей Российской империи, освобожденных от советской власти в ходе боевых действий войны 1941—1945 гг., самым главным для активистов советской власти было как можно быстрее обезглавить это движение.
Так же как в бою противник старается выбить на поле боя в первую очередь командиров, так и партизаны старались в первую очередь уничтожать руководителей новой национальной русской власти, союзной Германии.
Надо признаться, порой им это удавалось. Так, уже с ноября 1941 г. партизаны, оперировавшие в Навлин- ском районе, поставили себе целью уничтожить бургомистра Навли Калмыкова. Он пользовался авторитетом среди местного населения и был умелым организатором — такой антисоветчик был опасен втройне. За Калмыковым установили плотную слежку, пытаясь поймать момент, когда его можно будет уничтожить без опасности для убийц. Но лишь 14 декабря 1941 г. группа партизан в составе 10 человек во главе с партизаном Мирошиным смогла осуществить свой замысел. Ночью партизаны подкрались к дому бургомистра, подперли двери кольями, обложили дом соломой, смоченной в керосине, и подожгли сразу с нескольких сторон. Все, кто находился в ту страшную ночь в доме, сгорели заживо. Автор воспоминаний об этом событии — бывшая партизанка и подпольщица Е.Н. Анищенко (книга «Партизанская республика». Тула, 1992. С 25, 39), видимо, была так захвачена этой сценой, что упоминает ее в своей книге дважды. Самое занимательное здесь то, что каждый раз дата убийства Калмыкова и его домочадцев у Анищенко разная. В первом случае это произошло 14 декабря 1941 г., при упоминании сцены убийства во второй раз событие датировано у Анищенко уже 28 ноября 1941 г.
....Энкавэдэшники пытались уничтожить и самого Бронислава Каминского, тем более что в его лице Русское государственное образование получило истинного вождя. Едва ли не более талантливого, чем погибший
на поле боя с оружием в руках за ставших ему родными локотьцев Константин Воскобойник
Только Воскобойник строил свою работу в расчете на долгую перспективу и на масштабы всей России. А Каминский все больше и больше подпадал под «каток» «сиюминутных» потребностей, нужд, бед. Он постоянно, вертясь «как уж на сковородке», «латал» и «латал» «дыры», все новые и новые «дыры». Он становился все более незаменимым для локотьцев, для ронавцев. На него все более и более равнялись все простые бойцы Народной Армии. А у него все менее и менее оставалось выдержки и терпения. И все более и более накапливалось от сознания собственного бессилия и ощущения тупика, ловушки, западни — злобы, жестокости, ярости.
...Несколько раз Каминский попадал в засады энкавэдэшников, но всякий раз Господь его хранил. В июле 1942 г. машина Каминского, направлявшегося из Локотя в Комаричи для проверки хода развертывания Кома- ричского батальона РОНА, была расстреляна из засады. Во время этого нападения шофер и два сопровождающих были убиты, сам Каминский был легко ранен.
Знак «За ранение», которым был награжден Б. Каминский
Через пару недель специально подготовленный диверсант-разведчик из партизанской бригады НКВД «За Родину» Аркадий Лешуков, переодетый в форму военнослужащего РОНА, подстерег Б. Каминского. При
чем, по другой советской версии, этот сюрприз должны были преподнести Каминскому партизаны Драгунов и Григорьев, переодетые в форму солдат полка «Десна».
Вот как об этих двух случаях вспоминал в своем рассказе «Камаринские подпольщики»
П.Я. Пархоменко, бывший се-
кретарь Навлинского подпольного окружкома комсомола. Рассказ этот был опубликован в Сборнике «Партизаны Брян- щины. Сборник рассказов бывших партизан. Том 1. Брянск,
1959. С. 253—254Вот он: «Летом 1942 года произошли важные события, связанные с покушением партизан на обер-бургомистра Локотского. округа полиции Каминского. Первое покушение было в июле 1942 года, когда группа партизан обстреляла его из засады, но, % сожалению, ему удалось уйти живым. Второе — несколько позже. Разведчик из бригады «За Родину» Аркадий Лешуков, переодевшись в форму солдата власов- ской армии, со специальной подготовленной электроминой, вложенной в книгу, под видом посыльного из гестапо проник на квартиру к Каминскому и книгу лично вручил ему. Расчет был такой: при раскрытии книги замыкаются электроконтакты и происходит мгновенный взрыв. Приняв книгу, Каминский задержал посыльного, а сам стал снимать обертку из белой бумаги, перевязанную шнурком. Здесь же, в комнате обер- бургомистра, присутствовали шесть его сообщников. Разведчик уже не рассчитывал вырваться живым и приготовил имевшуюся у него гранату «лимонку» на случай неудачи.
В эту минуту раздался телефонный звонок. Из разговора можно было понять, что обер-бургомистру нужно срочно прибыть в комендатуру. Завернув обратно книгу, он вышел из дому, сел в машину и на ходу крикнул Лешукову:
— Иди в комендатуру. Ты мне будешь нужен.
Развернув пакет в машине, бургомистр открыл книгу не с лицевой стороны, а с обратной, то есть с той, где была вложена мина. Заметив подозрительную вставку, Каминский выбросил книгу в окно машины, и мина взорвалась на мостовой. Опять мерзавец остался в живых».
В приведенных выше воспоминаниях бывшего высокопоставленного подпольного руководителя навлин- ских комсомольцев сразу обращают на себя внимание исследователя две явных и грубых несуразности.
Первая — Пархоменко величает Каминского «обер- бургомистром Локотского округа полиции».
Вторая — партизанский разведчик-диверсант Лешуков оказался у Пархоменко «переодетым в форму солдата власовской армии».
И эти ляпы — явно не случайная оговорка замшелого ветерана, перезабывшего половину событий из своего бурного прошлого. Нет, здесь не тот случай — ведь после описываемых событий ко времени написания Пархоменко своих мемуаров прошло всего-то каких- нибудь пятнадцать лет. Да и был во время войны Пархоменко комсомольцем — совсем молодым парнем 24—27 лет. Так что ко времени написания мемуаров ему было не больше 40—43 лет, так что он состариться и выжить из ума никак не мог.