— Думаю, ты не сказала им, что внутри. Это было бы для тебя отступлением, да? — Он погладил ее по руке.
Хестер грустно кивнула.
— Мой кузен Джошуа отобрал у меня коробочку. Он сказал, что откроет ее для меня, но он был злой и жадный. Он сорвал петлю, крышка раскололась, и все содержимое рассыпалось по земле. Все трое начали смеяться. Они сказали, что это никому не нужный мусор, такой же, как и я.
Алек выругался себе под нос.
— Я убежала, — грустно призналась Хестер. — Больше я ничего не могла сделать.
— Я понимаю тебя. — Темные глаза Алека были полны сострадания, видеть которое ей было невыносимо, однако отвернуться она не могла. — Я бы поступил так же.
— Я вернулась спустя много часов, когда стемнело, и я знала, что все мои сокровища так и валяются на земле, куда кузены их бросили.
— Хестер…
— Я знала, что должна уйти. — Боль в груди стала сильнее. Хестер опустила глаза на коробочку. Она никогда не понимала, почему они были к ней так жестоки, что она им сделала. Почему ее постоянно отталкивали?
— Это те самые кузены, которые вчера были на свадьбе?
Она кивнула.
— Если бы я только знал… — Он пробормотал что-то себе под нос. — Так почему ты их пригласила?
— Было бы хуже, если бы я этого не сделала. Представь себе, что они тогда сказали бы прессе?
— Мне наплевать, что бы они сказали!
— Все в порядке, Алек. Они больше не могут причинить мне боль.
Он пристально посмотрел на жену:
— Все не в порядке, Хестер. И ты сама это знаешь.
— Я больше не ребенок и не так уж уязвима. Со мной все хорошо.
— С тобой не просто все хорошо. С тобой все отлично! Великолепно! — Он сделал короткую паузу и спросил: — Эти люди проверяли, настоящие ли у тебя ресницы?
Хестер даже рот раскрыла, не ожидая от него такой проницательности.
— Откуда ты…
— Ни одному нормальному человеку подобное даже в голову не придет. Ты упомянула об этом, потому что какая-то жестокая ведьма действительно сделала такое.
Хестер некоторое время смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, погрузившись в неприятные воспоминания.
— Это были девочки в школе, — пробормотала она. — Они прижали меня к полу…
— В школе?
Его ужас заставил ее поморщиться.
— Я получила стипендию на обучение в элитной школе-интернате. Это должно было стать моим спасением — чудесным началом новой жизни вдали от кузенов.
— Но не стало?
— Было еще хуже.
Хестер чувствовала исходившие от него волны гнева и постаралась свести свои признания к минимуму.
— Они были убогими и подлыми. Я убежала из школы. Я работала. Я училась. Я сделала себя сама.
— Так не должно быть.
— Все хорошо.
— Это вовсе не хорошо, Хестер.
— Но со мной действительно все хорошо. Сейчас. Это правда.
Алек несколько долгих мгновений смотрел в глаза своей собеседницы и наконец вздохнул.
— Мой плотник сказал, что он установил замочек тоже. — Он достал из кармана маленький ключик и протянул ей. — Теперь ты можешь запирать свои сокровища и не волноваться об их безопасности.
А ключик можно повесить на цепочку.
Хестер взяла ключ и прижала его к груди.
— Ты так добр, Алек.
Его улыбка получилась слегка кривой, поэтому ямочки не появились. И он не поцеловал ее, хотя Хестер показалось, что он собирается это сделать. Вместо этого он встал.
— Нам надо ехать, иначе будет слишком темно.
— Конечно, — заторопилась она, стараясь вернуть контроль над собой. — Мне только надо несколько минут, чтобы навести порядок.
— Прислуга наведет порядок.
— Я не оставлю после себя такой разгром, — нахмурилась она. — Слуги подумают, что мы дрались или…
Алек ухмыльнулся, подхватил сразу несколько больших подушек и положил их на кровать.
— Мне больше нравится «или».
Глава 9
Хестер с интересом смотрела на двухэтажное здание, расположившееся среди зеленых лужаек и высоких деревьев.
— Я не думала, что может быть нечто более красивое, чем дворец или замок, но это…
— Здорово отличается, да?
— Да, ты прав. Это… — Она замолчала, не уверенная, что хочет развивать свою мысль. Алек в этот момент показался ей странно далеким.
Но это было не так.
— Что? — Он остановился перед ней, и его взгляд был суровым и заинтересованным. — Скажи, что ты думаешь.
Ему невозможно ни в чем отказать, когда он так близко.
Это не похоже на королевскую резиденцию. Скорее это… дом.
Понятно, что очень красивый, роскошный дом, однако в нем было что-то теплое, уютное, вызывающее желание войти.
— Это был дом. — Его глаза потеплели. — Мама спроектировала его, а папа построил, когда я родился. — Его губы дрогнули в слабом подобии улыбки.
— Ты здесь вырос?
Алек кивнул.
— Она хотела, чтобы мы жили здесь как можно больше. Школа, конечно, находилась в городе, но до этого и во время всех каникул это было место, где мы чувствовали себя свободными.
Хестер была бесконечно тронута тем, что он привез ее в столь дорогое для него место.
— Было?
— Отец никогда не возвращался сюда после ее смерти. — Алек взглянул куда-то вдаль и добавил: — Потому что она здесь умерла.
Хестер замерла, а Алек зашагал вперед, явно не имея никакого желания продолжать разговор.
Она никак не могла отдышаться, едва поспевая за ним, пока он шел через жилые помещения. Интерьер этого дома был намного более личным, чем дворца. Большие мягкие диваны создавали совсем другое пространство — не просто роскошное, а невероятно удобное, и Хестер чувствовала, что вторгается во что-то очень интимное и личное.
— Ты на самом деле любишь лошадей, — потрясенно пробормотала она, когда молчание слишком затянулось, и она убедилась, что из всех окон видны эти великолепные пасущиеся животные.
Алек улыбнулся.
— Ты никогда не ездила верхом?
— У меня недостаточно хорошая координация. Но я видела видео верховых занятий Фиореллы. Она великолепна.
— Она предпочитает конкур, а я — поло.
— Ударять по всяким штучкам большой палкой?
Он несколько секунд смотрел на Хестер с мягкой усмешкой, потом сказал:
— По крайней мере, я их не боюсь.
— Они большие, сильные и могут затоптать меня до смерти. Конечно, я их боюсь.
— Они почувствуют твой страх и будут вести себя плохо.
— Как это похоже на людей, — рассмеялась она.
— Ты права. — Алек тоже засмеялся и повел ее вверх по лестнице. — Пойдем, оценишь вид. Я отпустил весь персонал на эти пару дней, так что мы здесь совершенно одни.
Его телефон звякнул. Алек нахмурился, но прочитал сообщение.
— Это никогда не кончается для тебя, да? — спросила она.
— Думаю, для тебя тоже, — ответил он, быстро печатая ответ.
— Студенты лихорадочно ищут помощников для подготовки проектов. Корреспонденция Фи накапливается горами.
— Мне нравится быть занятой. И у меня всегда есть работа в социальном центре.
— В каком социальном центре? — Алек убрал в карман телефон. — Для студентов?
— Нет, для всех, кому нужна помощь. Я помогаю людям правильно заполнять нужные документы.
— Туда ты отправила первый транш денег?
— Да. — Хестер покраснела. — Это благотворительность.
Алек прищурился.
— У меня было ощущение, что это нечто большее, чем благотворительность. Мне показалось, речь идет о чем-то личном.
— Ну хорошо. — У нее зачастило сердце. Конечно, он не мог не заметить ее заинтересованности. — Ты прав. Я попросила руководство центра, чтобы деньги отдали молодой матери и ее дочери, — призналась она. — Люсия совершенно одна. И она пытается создать лучшую жизнь для своей дочери. Я помню, как держалась за ремешок маминой сумки так же, как Зои держалась за ремешок сумки Люсии.
Алек несколько секунд обдумывал информацию. Доверие, светившееся в глазах Хестер, было таким хрупким, что он не смог противиться желанию узнать больше.
— Расскажи мне о ней, о твоей маме.
Хестер смотрела на мужа, ее золотистые глаза светились мягким любопытством.
— Лучше расскажи мне о своей маме.
Его лицо напряглось, но одновременно на губах появилась принужденная улыбка. Ее вопрос был, в общем, справедлив.
— Она была из благородной семьи с континента. Очевидно, отец увидел ее верхом на лошади на каком-то светском мероприятии и сразу влюбился. Она обожала лошадей, поэтому он построил для нее конюшни, предусмотрев все для разведения племенных лошадей. Это был его свадебный подарок.
— Здорово.
— Да. Они долго не могли завести детей, но в конце концов, родился я, и прошло много времени после этого, прежде чем родилась Фиорелла. Поэтому, должен признаться, меня нещадно баловали.
— Всех иногда надо баловать. — Хестер улыбнулась. — Особенно родителям.
Алек почувствовал, как в груди разливается тепло. Он взял жену за руку и повел на веранду второго этажа.
— Мама обожала лошадей и меня. Они стали нашей общей любовью. — Алек усадил Хестер рядом с собой на диван, откуда открывался самый лучший вид на окрестности — поля, где паслись лошади, густой зеленый лес и море за ним. — У нее был дар общения с ними.
А мой отец был очень занятым и горделивым человеком. А она всегда была веселой и оживленной. Отец был тенью, контрастом ее свету.
— Судя по твоим словам, им было хорошо вместе.
— Да, ты права. Она смягчала его, делала человечнее. Но потом она заболела. Все произошло очень быстро. Отец не снизил свою рабочую нагрузку. Он не желал признавать случившееся. Ничего не говорил мне об этом. Но мне было уже четырнадцать лет, и я не был глупцом. Я остался с ней здесь. Приводил лошадей к ее окну, и мы обсуждали планы на будущее.
— А Фиорелла?
— Она то приезжала, то уезжала. Она была совсем юной, и мама хотела защитить ее. Я тоже. Она каждый день совершала долгие верховые прогулки. У нее была гувернантка. А я сидел с мамой и читал ей. Но ее состояние ухудшалось очень быстро, быстрее, чем мы могли ожидать. Я хотел позвать специалистов, но она запретила. Все это время мы с ней были только вдвоем.