О чем это я? Ах, да. Об Агентстве. Сами понимаете, среди инопланетяшек этих, ну, чужих, всякие попадаются. Кто по делам летит, а кто и просто так по Вселенной шляется, приключений ищет. В том числе и на задницу свою, если анатомия и ориентация позволяют. Встречаются такие, кто то ли бабы, то ли не бабы, черт их разберет, нелюдей, но любви хотят. Или хочут, как меня тут один недавно поправил. Думает, лысину надел — и уже прохфессор? Ха! Куда им деваться на Вокзале, где проезжий народ дольше десяти минут не задерживается? Не прохфессорам, я имею в виду, а приключенцам этим. Дальше лететь? А экзотика? В коридорах к прохожим приставать? Так здесь эдакие типы встречаются — поймут неправильно да и монтировкой погладят, наше вам с благодарностью. Вот мы и помогаем таким инопланетникам, чем можем. Мы человеки добрые, берем за помощь немного, а удовольствия — полон рот… ну или что там у них. Если честно… да не оглядывайтесь вы так нервно, это я на всякий случай озираюсь… если честно, то иногда я и сам не понимаю, как они… ну, это самое… но ведь довольнехоньки! И сами инопланетники, и мужики наши. Ну да, а кто еще? Кого, вы думаете, мы им в пару или, скажем, в пятерку находим? Таких же инопланетников? А на кой они друг другу сдались, здесь, на Вокзале? Они в санаториях да на турбазах своих друг за другом ухлестнуть могут, с комфортом и вообще как им вздумается, а вот наших мужиков только здесь и найдешь. Были бы мы выездными — тогда еще ладно, но пока не судьба. И хорошо, что не судьба, иначе как бы мы башли забивали? Агентство, я имею в виду.
Ну что вы на меня смотрите, словно паучиха на мужа после копуляции? Все сугубо добровольно. Сугубо, понятно! Это слово такое умное, шеф научил. Значит — без принуждения. Мы ведь никого не тянем силком-то, сами все приходят. И вы придете, спорим? В первый раз людям вообще бесплатно, это политика фирмы такая. Не понравится — не придете больше. Разик, э? Один разик?…ха! Это мне опять про мой пинджак вспомнилось. Не помет голубиный это, зуб даю. Крукобуруса зуб, не свой, от клиента остался. А дело так было. Встретился я с одним парнем, года три как с земли. Бука букой, наладчик, одно слово. Ну, разговорились мы с ним, я таких сразу замечаю, у меня глаз наметан, точно говорю, а у него психоз сексуальный изо всех щелей так и прет. Спем… срем… спермотоксикоз, вот как наш психиатр это называет. Одичал без бабы — спасу нет, того и гляди, на других кидаться начнет. Поговорил я с ним по душам, а он возьми и окажись завзятым голубятником. Дома, рассказывал, с голубятни не вылезал, жена вконец заела, вот он сюда и подался. Голубей у него уже здесь отобрали да домой отослали. А контракт подписан, пять лет отсюда ни ногой — и точка. Вот и зверел парень прямо на глазах. И — надо же такому было случиться — в отеле уже три дня парочка секс-туристов ошивалась. Точь-в-точь курицы с полменя ростом, только без перьев, и кожа зеленая, морщинистая. Эй! Вы только не того-этого, поаккуратнее со своим желудком, здесь роботов не держат, самому вытирать придется! Вот и тот парень почти так же среагировал. А что делать? Не упускать же клиентов, они та-акие деньжищи предлагали! И тут я… шеф даже медаль потом предлагал дать. «За изобретательность», сказал. В общем, я — сам дотумкал, без подсказок! — взял да и вспорол подушку. Любимую свою подушку, тоже с Земли привез. Нет, она прабабушкина, тогда еще подушки перьями набивали. Ну, вот так, натуральными перьями, с попугаев разных да со страусов. Вспорол, в общем, клеем их из распылителя побрызгал — и перьями сверху! Страусиными! Они, перышки, не страусы, такие мелкие, белые, в общем, почти натуральные голуби получились. С полменя ростом, а тому парню — вообще по грудь. Он глаза выпучил, да и пошел к ним в номер, ровно веревочкой тянули. Уж и не знаю, чем они там занимались, да только пришел он ко мне через два часа, счастливый!.. сияет, что твой бластер на огневой позиции. Все, говорит. Женюсь. И гражданство свое обещают опосля свадьбы…
Нет, не знаю ничего про свадьбу. Он мне не докладывался. А вот это — это мне от тех клиентов осталось. Вспорхнул один из тех мне на плечо, я чуть не рухнул, да и оставил благодарность. За заслуги перед ихней Родиной, сказал. Точно говорю, награда. Вон, от пинджака даже не отрывается, твердая, зараза. И пинджак жалко, не выбрасывать же. Да и чего выбрасывать, с наградой-то? Эвон она какая, примечательная…
Ну ладно, пора мне. Надо новых клиентов искать. А вы заходите, заходите, не стесняйтесь. Понравится, точно говорю. Не сейчас, так через полгода. «Агентство „Кольцо мечей“» на Элинорском перекрестке, в доме с конторами. Нас там каждый знает!
УЖИН ПРИ СВЕЧАХ
Огоньки свечей неярко подрагивали в неизвестно откуда тянущем сквознячке, еле ощутимом, но неприятно холодящем шею под левым ухом. Виктор дернул головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Елена может подумать, что он боится, мелькнуло в голове. Не стоит вводить девушку в заблуждение. Вряд ли она что-то решает, но все же… У нее такие красивые черные глаза, большие и влажные, как у лани. Интересно, почему лани? Почему не осьминога? У того глаза тоже большие и очень влажные. Влажнее не бывает… Надо же, он еще способен иронизировать! Впрочем, все равно. Решение принято. Возможно, встреть он эту девушку даже еще месяц назад, жизнь пошла бы по-иному…
Виктор откинулся на высокую мягкую спинку стула и с удовольствием пригубил вино. Доктор благодушно смотрел на него через стол, в углах слегка прищуренных глаз таились смешливые морщинки. В аккуратной бородке пробивались седые волоски, густая, несмотря на возраст, шевелюра находилась в живописном беспорядке.
— Итак, — задумчиво сказал он, — вы, молодой человек, твердо решили… хм… сделать то, что задумали.
Виктор покрутил бокал перед глазами, досадливо посмотрев на жирный след большого пальца. Кентьяви слегка пузырилось, леденило ладонь сквозь тонкое стекло.
— Да, — твердо сказал он. — Я решил окончательно. Сегодня ночью… — он запнулся. — Сегодня ночью я не спал, думал. Смотрел на звезды. Три капсулы таменазина… Не хотелось тратить время на сон.
— Вы все еще можете отказаться, никто не заставляет, — нетерпеливо отмахнулся от него доктор. — Взяли себе что-то в голову! Попробуйте, кстати, вон тех кальмаров, — он ткнул вилкой в хрустальную салатницу. — Под кентьяви идут — лучше не бывает. — Он вопросительно взглянул на Елену, и она застенчиво улыбнулась.
— Да, вкусно, — хрипло шепнула она. Виктор волновал ее, волновал с того самого момента, как вошел в кабинет доктора три дня назад. Это непрофессионально, попыталась она одернуть себя, но подалась вперед и подтянула к себе бутыль темного стекла с вытисненными на ней буквами. Кентьяви чуть слышно зашипело, а бокал, казалось, радостно запел, принимая в себя струю. — Хотите? — Она протянула бутыль Виктору.
— Нет, спасибо, — улыбнулся он. — Мне хватит. — Он взял вино из ее рук и осторожно поставил на стол. Мимоходом он задел ее руку. Девушка вздрогнула и чуть слышно вздохнула, качнувшись к нему. Ее гибкое тело обрисовывалось сквозь тонкую ткань сари. А девочка-то от меня, похоже, без ума, грустно улыбнулся про себя Виктор. Ах, если бы месяц назад…
— Вы, кстати, буддист? — доктор с видимым наслаждением сунул в рот маринованную маслину. — Что-то такое я слышал…
— Бросьте, доктор, — скривился Виктор. — У вас наверняка есть мое полное досье. За три дня… да вы могли получить его прямо из архива. С вашим-то кодом доступа! Увлекался я буддизмом лет пять назад. Давно уже бросил.
— Странно, — задумчиво протянул доктор. — Тогда вы все-таки атеист. Понимаете, личное дело не до конца… в общем, там такие вещи редко фиксируются. Но позвольте все-таки еще раз поинтересоваться — вы до конца понимаете, на что идете? Ваша вера…
— Атеизм не вера, — сухо ответил Виктор. — Нормальный подход ученого: утверждаешь что-то — докажи. Еще ни один проповедник ничего мне не доказал. Вы… католик?
— Да, — кивнул доктор. — Заметно?
— Цепочка на шее, — объяснил Виктор. — Человек вы серьезный, безделушки таскать там не будете. Медальоны с фотографиями у индусов не в почете, не Европа. Значит, крест. А католицизм в Индии, кажется, окончательно вытеснил остальные конфессии. — Он прислушался к себе. Еще не так давно правильный дедуктивный вывод доставил бы ему заметное удовольствие. Но не сейчас. Все перегорело, ушло. Все… Он вспомнил тонкую прозрачную руку Мариам, бессильно свесившуюся с кровати. Почему-то именно эта деталь в ночных кошмарах мучила его больше всего. Тонкая до прозрачности рука с золотым обручальным кольцом. Почти такая же, как у Елены.
— Мне бы вашу наблюдательность! — с завистью сказал доктор. Елена восхищенно взглянула на Виктора, но тут же, смутившись, покраснела и уставилась в стол, нервно поигрывая столовым ножом. — И все-таки я вас не понимаю. Атеизм… вечная ночь после смерти… Посмотрите — вы молоды, еще и сорока нет. Красавец-мужчина, Леночка наша аж тает… — Елена неубедительно-презрительно фыркнула, выпрямилась на стуле. Нож, зазвенев, покатился по полу. Еще сильнее покраснев, девушка дернулась за ним, потом, бросив взгляд на доброжелательно улыбнувшегося ей Виктора, снова уселась прямо, на мгновение прикрыв лицо руками. С видимым усилием воли овладев собой, ассистентка уставилась в тени вокруг стола, изо всех сил стиснув руки.
— Вот-вот, — весело прокомментировал доктор. — Я, кстати, тоже в детстве хотел физиком стать, как и вы. Отец не позволил. Нечего, говорит, с яйцеголовым связываться. Денег заработать не умеют, вот и изображают из себя… Кстати, «Физикал ревью» я до сих пор выписываю. Любопытные там вещи попада…
— Хватит! — оборвал его Виктор, но тут же набрал в грудь воздуха, замер на несколько секунд, затем медленно выдохнул. — Извините. Нервы ни к черту, сами понимаете.
Доктор смотрел на него, подняв бровь.
— Но я… — начал он.
— Нет, не вы, — мягко передразнил его Виктор. — Видите ли, я представляю себе ваши методы. Интересовался в свое время. Думаю, «Физикал ревью» вы впервые взяли в руки вчера или сегодня с утра. Этот антураж, — он обвел рукой затененный кабинет, — девица ваша… Извините, Елена, — он слегка растерянно улыбнулся возмущенно открывшей рот девушке, — ничего личного. Так вот, доктор, я хорошо понимаю, что за представление вы разыгрываете.