— Прошу всех ознакомиться с выдержкой прошлых материалов, — прозвучал голос председателя, невысокого гуманоида.
На огромном экране амфитеатра и на личных экранах посланников высветились основные события, которые должны были убедить их в готовности человечества вступить в Единение или его ущербности.
Несколько сотен высоких и сильных землян стоят в узком проходе, а на них взирают отроги равнодушных скал. Ветер треплет красные как их кровь плащи, и восходящее солнце заставляет блестеть начищенные наконечники копий. На другой стороне раскинулся красочный лагерь в котором в сотни раз больше бойцов. Но воины стояли спокойно.
— Они погибли? — спросил костистый алтарец, не дожидаясь окончания.
— Все, — подтвердил председатель. — Они дали слово, что не уйдут с ущелья, и сдержали его, хотя прекрасно знали, что помощи не будет, и основные силы выбрали другое место для сражения.
— И они остались? — продолжал алтарец.
— Именно, остались. И сражались.
В молчании собрание досмотрело сцены полные крови и боли. До последнего кадра, когда после отказа выдать своего предводителя, глава противников воинов в красных плащах приказал закидать небольшую горстку стрелами.
Сюжеты менялись один за одним. Воин в измятых латах, отразивший множество атак дабы человек которому он дал клятву верности мог спастись и спасти других. Абордажная схватка, и последний из защитников корабля бросающийся живым факелом в пороховой трюм.
— Это были примеры по классу 1–1, — председатель старался соблюдать нейтралитет, хотя это было и сложно. — Теперь предлагаю другие наблюдения.
На мониторах возникло изображение двух кораблей. А неподалеку, схематично обозначены шесть других, крупнее первых.
— Эти два корабля могли остаться в порту до конца войны, но они вышли против шести других, каждый из которых был сильнее.
Председатель замолк, давая слово документальным кадрам. Громыхали орудия, и падали люди пронзенные кусками металла. Но не отступали, а стреляли в ответ. Стреляли пока были снаряды и пока были те, кто мог зарядить пушку, направить ее и выстрелить.
Мониторы потухли.
— Я благодарю Защитника за столь яркие и прекрасные доказательства, — председатель все еще пытался держать нейтралитет, хотя все яснее склонялся на сторону защиты. — Как я понимаю Обвинитель обойдется лишь формальными доказательствами, и мы приступим к голосованию?
— К сожалению, — поднялся Обвинитель, — мои доказательства слишком весомы, чтобы быть формальными.
По залу покатился недоверчивый говор.
— После последнего события показанного защитой, — продолжил Обвинитель, — произошло крупное изменение…
Мониторы вновь загорелись и десятки глаз прикипели к изображениям.
— Этого не может быть, — прошептал Защитник. — Как они могли так опуститься? Опуститься до ТАКОГО?!!
— К сожалению смогли, — мрачно подтвердил Обвинитель. — Они установили аксиому сверхценности человеческой жизни в масштабе много превышающим необходимый уровень. Теперь эта аксиома доминирует в психике жителей единственного политического сверхобъединения на этой планете.
— Неужели они пошли на это? Зачем?
— Государство внедрившее ЭТО, — с омерзением выговорил последнее слово Обвинитель, — получило временно преимущество. Вдобавок провозгласив тезис, о бессмысленности продвижения к идеальному обществу.
— Бессмысленности? — поднялся суахар, чья раса славилась высокой эмоциональностью. — Как может быть бессмысленно общество построенное на Духовной Идее? Они тоже должны руководствоваться идеей…
— Она у них есть. Получение в жизни как можно большего материального блага, единолично для себя.
— Только материальных благ? — переспросил председатель.
— Вдобавок к удовлетворению физических потребностей.
Услышав это суахар демонстративно выключил свой монитор.
— У них, — все тем же равнодушно-страшным голосом продолжал Обвинитель, — все поступки трактуются исключительно на животных инстинктах и половых потребностях, с исключением того, что получает разумное существо в процессе Восхождения. Чести, Достоинства, Мужества, Самопожертвования…
— Простите, — Защитник похоже ухватил спасительную соломинку. — Но там возникли два течения, — он заглянул в справочник. — Национал-социализм и коммунизм. Оба весьма сильны и базируются на Духовной Идее.
— Они проиграли, — безжалостно обрубил Обвинитель. — Национал-социализм был уничтожен физически, а коммунизм экономически.
— Но Идеи?
— Идея коммунизма из-за экономического проигрыша была представлена как ошибочная. Со второй они справиться не могут, а потому попросту запрещают.
— И что же делает это… С позволения сказать, государство?
— Насаживает свою идею животного существования на всей планете, и весьма успешно. Хотя, и встречает некоторое сопротивление. Но оно слишком мало, и подавляется военной мощью.
— Не Идеей?
— А идей и нет. Они давят силой. Силой заставляя не желающих возвращаться в животное состояние. Когда кроме тебя, твоего желудка и необходимости размножения ничего нет.
— Какое там сейчас состояние? — совершенно тусклым голосом спросил Защитник.
— Начались открытые агрессии против непокорных. Бомбежки, высылка войск, провоцирование локальных войн.
Первым серой клавиши коснулся Защитник. Потом на всех мониторах Планету закрыли серые пятна.
Председатель поднялся для заключительного слова:
— Единению уже известны подобные примеры. Примеры когда личность ставила себя выше племени, рода, государства. Мы знали цивилизации провозгласившие: «Предавай если хочешь жить, не знай правил ибо ты в центре мира, живи только для себя». Мы знали.
Все эти ждал коллапс и саморазрушение. Когда никто не может отдать свою жизнь за Идею, это духовный коллапс. Учитывая уровень развития ядерной технологии коллапс будет фатальным. У общества которое построено только на материальных благах нет будущего.
Все поднялись.
— А теперь я предлагаю почтить память обреченной расы молчанием скорби.
Рябцев Андрей
http://samlib.ru/r/rjabcew_a_j/
ПО СТУПЕНЬКАМ СО ЗВЁЗД
«— Пожалуйста, осторожней здесь, спускаясь со звезд», — эта фраза остановила капитана на лестнице и вывела из задумчивости.
Фразу вполголоса произнёс портативный лингвист, вшитый у Воронина за ушной раковиной.
— Please, be careful, downstairs, — кто-то негромко повторил эту фразу и Воронин понял, что его лингвист расслышал слово downstairs — «ступеньки», как down stars, и так и перевёл с английского — «вниз со звёзд».
У лестницы из космопорта, которая вела от медцентра, никогда не было много народа, не было здесь и такси, караулящих клиентов. Только на обочине стояло хилое полутораметровое деревце, среди его листвы выделялся старинный переносной лингвист, похожий на транзисторный радиоприёмник, позабытый на ветке туристом.
— Сan I help you? — раздалось с ветки.
— Ну и чем ты мне поможешь, говорящее дерево?
— Я очень хороший гид и переводчик, — «транзистор» на ветках перешёл на русский язык. — Я могу показать достопримечательности. Я клёвый… толмач.
Воронин присмотрелся. Верхушка деревца была как у ёли, а дальнейшая крона состояла из синих и зелёных листочков, похожих на тополиные. Тонкий ствол исходил из подушки мелких корней, которые покоились прямо на бетоне.
— Не беспокойтесь, я передвигаюсь самостоятельно, — заверило дерево. — Что показать вам в городе?
Капитан вздохнул.
Душа капитана тянула его тело в самый скверный бар на Альмейде. Тело уже предчувствовало, что для него это кончится плохо, но душе было на такие мелочи в высокой степени наплевать.
— У вас есть место, где собираются самые отъявленные подонки?
Считать ли чуть дрогнувшую листву удивлением, или это ветерок Альмейды?
— Да, — сказал гид ровным голосом. — Я знаю такое место.
И дерево плавно двинулось. Воронин заметил, что оно аккуратно перебирает по асфальту корешками.
Бетонный бункер нашёлся на самой окраине, рядом со свалкой. Над единственным входом сияла надпись «Выход».
— Кажется, это действительно, выход, — капитан достал из бумажника несколько местных банкнот и сунул в футляр «лингвиста» на ветке. — Если посидишь со мной в баре первые пятнадцать минут, заплачу ещё столько же.
Деревце приподняло и опустило крону, как будто человек пожал плечами.
За дверью оказалась скупо политая зелёным светом лестница, ведущая вниз, но зал освещался ярче. Публика была разношёрстной. В буквальном смысле слова.
Капитан опустился на диван за круглым столиком.
— Деньги на бочку, — из бокового коридора выскочило что-то человекоподобное. Воронин не разговаривая приложил его головой об стол.
— Капита-ан… — укоризненно протянул гид. — Это бармен.
— Простите, — к извинению капитан приложил банкноту.
Бармен отлепил голову от стола и привычно вернул в прежнюю форму ставшее более плоским лицо. Принял банкноту и отсчитал сдачу.
— У вас есть спиртосодержащие жидкости? Мне виски. Воду с углекислым газом. Лёд.
— А ты? — Воронин взглянул на деревце.
— Томатный сок. Литр.
Капитан кивнул.
— А можете организовать хорошо прожареный бифштекс из говядины?
— Можем, — бармен выразительно посмотрел на храпящего за соседним столом пьяного минотавра. — Если он не заплатит за выпивку.
Через минуту Воронин уже потягивал виски с содовой, а гид потихонечку всасывал томатный сок через корни, опустив их в тазик.
— Куда ваш рейс, капитан? — гид задал вопрос вежливости.
— Никуда. Меня списали, — Воронин налил ещё виски и опрокинул в себя, не разбавляя.
— А как с планами на ближайшее будущее?
— Я намерен надраться и подраться, — сообщил деревянному гиду Воронин. — Дайте только повод.