— Из меня сапожник, как из бабушки футболист, — засомневался Щукин.
— Я же не предлагаю тебе шить сандалии, — отозвался Страстоперцев с видом начальника отдела кадров. — В любой фирме есть работа по душе. Например, снабжение. Или — административная деятельность. Ну и так далее. Вплоть до личной охраны директора. Фамилия у него Наперстюк.
— И много выходит на нос? — поинтересовался Щукин.
— До тысячи баксов, — хладнокровно ответил Страстоперцев. — Как договоришься.
— Давайте пить чай, — вмешалась Валентина. — Генка, бросай курить.
— Уговорил, — сказал Щукин. — Быстренько пей чай и поехали к Наперстюку.
— Мне в другую сторону, — возразил Генка.
— Я тебя за язык тянул? — спросил Щукин. — Не тянул. Значит, вези.
Генка впился зубами в бутерброд с маслом, пожевал, мрачно поглядывая на безжалостного Щукина, и начал яростно чесать макушку.
Если откровенно, то в будущее самопального бизнеса Щукин не верил, и единственной причиной неверия было качество самопальной продукции. Он считал, что за такое качество изготовителя следовало бы либо немедленно арестовывать, либо сдавать за валюту на прокорм каннибалам с черного континента. Однако тысяча баксов есть тысяча баксов, да и Генка в серьезных делах обычно не подводил. Короче, Щукин решил разведать обстановку с «Чувяком». А если он что-то решил, преград для него не существовало.
В ту самую минуту, когда он вознамерился заявить Страстоперцеву, уцепившему очередной бутерброд, что пора бы и честь знать, по коням, мол, раздался голос Ту Фты:
— Уединимся, Щукин. Надо пообщаться.
Щукин невольно взглянул на присутствующих, но Ту Фта успокоил:
— Они не слышат. Сейчас дребезжит персонально твоя барабанная перепонка.
Действительно, Валентина и Страстоперцев никак не отреагировали на посторонние звуки.
— А теперь встань, — продолжал эмбрион. — Опусти руки. Кругом. Вперед шагом марш.
Может быть, команда прозвучала иначе, но Щукин воспринял ее именно так. Руки у него безвольно опустились, туловище крутнулось вокруг левого плеча, а ноги сами собой понесли вон из кухни. Будто кто-то схватил за шиворот и повел насильно, не спрашивая — нравится это или не нравится хозяину шиворота.
В лоджии невидимая сила отпустила.
— Я бы попросил без рук, — начал было Щукин, но Ту Фта бесцеремонно перебил его:
— У меня нет рук. Я управляю тобой без рук. Я могу управлять всеми аборигенами, которые попадают в сферу моего влияния.
— А какая у тебя сфера влияния? — спросил Щукин уныло. — Километр? Два?
— Нет, я еще не настолько силен, — сказал Ту Фта. — Но это ничего не значит. Я регулярно крепну.
«И регулярно наглеешь», — подумал Щукин и, посмотрев в окно, обнаружил, что справа над крышами появились серые клочковатые облака — предвестники скорого дождя.
— Что это Геннадий весь исчесался? — спросил он, думая о том, что Ту Фта со своей компанией способен наломать хороших дров. — Я же не чешусь, когда вы берете мои джоули.
— Вихревые токи, — туманно объяснил Ту Фта. — Почесунчики. Они и нам противны. Вот у тебя нет вихревых токов, и нам приятно потреблять твою энергию.
— Чтоб тебе подавиться моей энергией, — пробормотал Щукин, а вслух спросил: — О чем хотел поговорить?
— Есть два момента, — высокопарно сказал эмбрион. — Первый: я слушал вашу беседу и поражался убогости вашего мышления. Нет, чтобы поразмышлять о характере распространения четвертой подгармоники в квазиупругой среде, поточить свой зажиревший ум о гранит науки, так нет — лучше они будут о какой-то Зинаиде трепать языки. Как все аборигены, вы непроходимо тупы. А где тупость, там и жестокость.
— Сдалась мне твоя подгармоника, — проворчал Щукин.
— Если корову поить водкой, то и молоко у нее будет с градусом, — объявил Ту Фта. — Мои малыши кормятся твоими джоулями, и у них безнадежно портится характер. Им передается твое хамство. А мне это ни к чему. Мы явились сюда с великой миссией.
— Вас звали? — осведомился Щукин.
— Мы — великий народ, — не слушая его, сказал Ту Фта. — Мы хотели научить вас добру, терпимости. Мы хотели дать вам знания.
— А мы разве против? — деланно удивился Щукин.
— Но сейчас я все больше склоняюсь к мысли, что вы бесполезны, как прошлогодний винегрет, — продолжал эмбрион.
Образ прошлогоднего винегрета был не особенно понятен Щукину, поэтому он грубовато спросил:
— А от вас какая польза? Вы только и делаете, что набиваете брюхо.
Это было очень смелое заявление. От неприятностей Щукина спасло только то, что Ту Фта умел мыслить логически.
— Ты прав, насекомое, — проскрипел пришелец. — Пока мы действительно набираемся сил и ничего не производим. Всему свое время. А теперь я хотел бы перейти ко второму моменту. Итак, я сообщал, что наш крейсер взорвался на высоте пятнадцать километров двести метров в результате какой-то химической реакции. Так вот, мы тут посовещались и пришли к мнению, что дело, пожалуй, не во вредных примесях вашей убогой атмосферы. В последнюю секунду штурман наблюдал на локаторе неизвестное тело, которое шло наперерез нашему курсу.
Ту Фта выжидательно замолчал.
— Голубь? — предположил Щукин.
— На высоте пятнадцать километров, — напомнил Ту Фта.
— Действительно, чего ему там делать? — сказал Щукин. — Может, орел какой? Орел-шатун.
Что тут гадать? Сработала система ПРО, и крейсер сшибло ракетой. Вообще-то как-то негостеприимно получилось, поэтому Щукин и валял дурака, защищая сверхбдительных соотечественников от позора.
— А не могло это тело быть искусственного происхождения? — коварно спросил эмбрион.
— Нет, нет, что ты, — сказал Щукин. — Самолет облетел бы, потому что у него есть радар. Что там еще может быть искусственного? Спутник? Может, спутник упал? Или луноход с Луны. Дошел до края и свалился. Прямо на ваш крейсер.
— До чего же эти аборигены тупы, — в сердцах заметил Ту Фта. — Разве можно им давать знания? Надо же такое ляпнуть: дошел до края Луны и свалился. Будто Луна плоская. Кстати, Луна плоская?
— Плоская, — сказал Щукин из чувства протеста.
— Великий Струдель, — воскликнул Ту Фта, — дай мне силы! Луна — это эллипсоид. И Земля, по которой ты, насекомое, ползаешь — тоже эллипсоид. Шар такой приплюснутый, понял?
— Понял, — бодро откликнулся Щукин. — В школе проходили, что Земля — шар, поэтому вода с нее не стекает.
Воцарилось недолгое молчание, после чего Ту Фта проникновенно спросил:
— Ты что, издеваешься, голубь?
— Жизнь, капитан, пошла такая, что только и осталось дурака валять, — ответил Щукин.
В ту же секунду в спальню вошел Геннадий Страстоперцев.
— Ага, — сказал Ту Фта. — Ну-ка, зови его сюда.
Звать Страстоперцева не пришлось. Заприметив в лоджии Щукина, тот быстро пересек комнату, открыл балконную дверь и деловито произнес:
— Скажи спасибо Валентине. Право дело — разжалобила с этим вашим Копейкиным, а то бы сроду не поехал.
«Ты бы у меня да не поехал», — подумал Щукин.
В это время Страстоперцев, прикрыв за собою дверь, выудил из кармана сигарету, чиркнул зажигалкой и вполголоса пожаловался:
— Жрать охота, спасу нет. Поди — язва.
— Это не язва, Геннадий, — объяснил Ту Фта своим деревяненьким голоском. — Энергию, содержащуюся в пище, которую ты ел, вместо тебя потребляли мои малыши.
— Я так соображаю: малыши — это клопы, — сказал Страстоперцев. — Вы, шеф, как всегда оригинальны. Только почему у вас сопрано, шеф? Вас случайно не кусал крокодил?
— Это не я, — отозвался недовольный поворотом событий Щукин. — Это Ту Фта. Тут такое дело, старик. Эти ребята припилили черт-те откуда, и на высоте пятнадцать километров взорвались вместе со своим крейсером. Они невидимы.
— Понимаю, — сказал Страстоперцев, невозмутимо покуривая. — Они взорвались, поэтому и невидимы. Это я понимаю. А чем же они говорят, если они взорвались?
— Они, видишь ли, состоят из корпускул, — начал было объяснять Щукин, но Ту Фта раздраженно завопил:
— Что ты тут болтаешь? Из каких корпускул? У нас благороднейшая волновая природа, и нечего тут болтать.
— Виноват, — сказал Щукин. — Он, старик, током умеет дергаться, так что ты с ним поосторожнее.
— С кем — с ним? — отозвался Страстоперцев. — Ты про кого?
— Старик, ты, главное, не суетись, — сказал Щукин. — Это такие маленькие пришельцы. Но их вовсе не поэтому не видно, что они маленькие. Это у них временное. Они вообще такие невидимые. А начальник у них — Ту Фта.
— Туфта, так туфта, — Страстоперцев пожал плечами.
— Как ты думаешь, Геннадий, по какой причине мог взорваться крейсер? — вкрадчиво спросил Ту Фта.
— А черт его знает, — любезно ответил Страстоперцев, примиряясь с мыслью, что он действительно имеет дело с пришельцами.
— Радар показал, что к крейсеру приближалось какое-то тело. Что это могло быть?
— Да мало ли что? — улыбнулся Страстоперцев. — У нас много всякой дряни летает. Вон на днях на доцента Кукушкина кирпич упал. Правда, мимо. Кукушкин еще из подъезда не вышел, а то бы прямо по лысине пришлось.
— Так, и этот дурака валяет, — ледяным тоном сказал Ту Фта и, сорвавшись, заверещал: — В стойло поставлю. Совсем уже рогом не шевелят. Уволю к кузькиной матери из номера.
Щукин с удивлением узнал набор собственных формул, применяемых им во гневе во время репетиций.
К фонемам разъяренного эмбриона присоединилось птичье щебетание малышей, так что получился маленький базар.
— Мебельюхорешкичунипалласерк, — прикрикнул на них Ту Фта.
Щукин давно подозревал, что хитрый эмбрион не докармливает малышей, оттого они растут плохо, а он, большой и толстый, помыкает ими.
Птичий базар поутих, затем кто-то из малышей храбро заявил:
— Усикулькульчиколямпоцвирк.
— Аба, — сказал Ту Фта. — Хаба.
— Уси? — с надеждой переспросил малыш-невидимка.
— Хаба, — заверил Ту Фта, после чего брезгливо осведомился: — Где сидит самый главный абориген?