или нет, это просто констатация факта. Мне неизвестно, в каких вы отношениях с этим полководцем, но если в недружественных, то тебе следует поберечься.
— Я не поддерживаю его идеи, но недавно мы вместе воевали, а еще у нас общие друзья и родственники. Меня он не тронет. А бросить Арпина я не могу. Ты наверно знаешь, что когда наша семья находилась на грани разорения, лишь женитьба Арпина на нашей сестре позволила привести дела в порядок. Мы с братом получили огромное приданное и смогли возродить славу нашего древнего рода.
— Хорошо, значит твоей семье ничего не угрожает. Но еще существует проблема ваших союзников. Они проливают за вас кровь, выставляя вдвое больше воинов, чем ваши граждане, а с ними обращались как с покоренными. Им такое положение вещей не нравится, и они поддержат любого, кто захочет расшатать основы порядка.
Собеседник задумался, поняв, что его стране действительно угрожают новые войны в её пределах, а я не удержался от интересующего меня вопроса:
— Каэср, так значит, тебе приходилось водить полки. А сына Страбоны встречать доводилось?
— Он постоянно держался возле отца, впитывая мудрость. При осаде Аскула мальчишка присутствовал на военном совете и говорил довольно здраво, особенно, учитывая его юный возраст. Этот паренек далеко пойдет.
Если откровенно, то очень далеко. Надо же, умудриться в двадцать два года стать императором и осмелиться собственноручно убить законного правителя! Юноше предстоит командовать десятками тысяч солдат и тысячей кораблей, а ведь он не какой-нибудь потомственный монарх, и всего добился сам! В истории подобных случаев крайне мало.
Однако, как ни хотелось мне расспросить Каэсра о прошедшей недавно войне, отнимать много времени у аристократа было неразумно. Поэтому я притормозил мула и поравнялся со своим подопечным. Сына Каэсра, худощавого парнишку лет двенадцати, чьим педагогом мне предстояло стать, звали точно так же, как и отца. Чтобы их различать, главу семейства называли по прозвищу — Косой, а младшего, еще никакого прозвища не заслужившего, именовали просто Каэсром.
— Ты собираешься в будущем водить за собой армию, не так ли? — Взял я с места в карьер.
Мальчишка не задумываясь кивнул. Видно он действительно мечтал о воинской славе, и это волновало его куда больше, чем греческая литература.
— Тогда начнем обучение прямо сейчас. Урок первый: если ты хочешь подбодрить своих уставших бойцов, то должен тоже идти пешком, как и они. Да и вообще, как сказал один из ваших великих полководцев, чего можно ждать на войне от человека, который не умеет даже ходить.
Соскочив с ослика, потому что обучать нужно по принципу «делай, как я», а не «делай, как я скажу», я зашагал рядом с учеником, читая лекцию по стратегии:
— Начнем с разбора сражений Александроса Третьего Великого. Как ты понимаешь, отнюдь не для подражания. Фронтальное столкновение фаланг уже давно кануло в лету. Но у него следует поучиться решимости, упорству, творческому подходу и, в то же время, прагматизму, благодаря которым он смог достичь столь много ограниченными ресурсами …
Когда отряд сделал привал у реки, я снова не давал отдыха будущему стратегу и преподал новый урок, на этот раз, плаванья. Надо заметить, большинство здешних обитателей, кроме живущих на морском побережье, плавать не умеет. Правда, аристократы любят ежедневно плескаться в бассейнах. В мирное время, разумеется. Но бассейны у них мелкие, и там больше ходят и лежат, чем плывут.
— Итак, юный ученик, повтори слова философа Теофраста.
— «Время — дорогая трата.» — Отчеканил Каэср.
— Так не будем тратить время попусту. Надень крепкий пояс, чтобы я держал тебя за него, и шагай в реку, учиться плавать.
— Но сейчас же весна, — изумленно посмотрел на меня мальчик. — Вода еще прохладная.
Сравнивать теплый средиземноморский климат с нашим резко-континентальным я не стал, и выдвинул иной аргумент:
— Послушай, молодой человек. Когда македонцы сошлись с врагом при Гранике, то они не стали ждать лета, а просто взяли и перешли реку.
Уразумев, юнец беспрекословно разоблачился до набедренной повязки — аналога наших плавок, только кожаной, и, нацепив ремень, полез в реку. Его превеликое усердие и имеющийся опыт плескания в бассейне, вкупе с моими знаниями современных методик, привели к неожиданному успеху. Уже через полчаса мальчишка самостоятельно пересек речку, проплыв полсотни локтей по-лягушачьи.
Признаться, я был горд за Каэсра, одержавшего свою первую победу. Все свидетели его триумфа восторженно рукоплескали не хуже наемных хлопальщиков в театре и усердно махали шляпами. Отчасти, конечно, чтобы подольститься к его отцу, но больше все-таки искренне.
На ночлег мы остановились всего в часе езды от столицы, так как животные уже сильно устали, а разбойников хватало. Что поделаешь, обычная картина после войны. Бывшие примерные граждане, ныне лишенные своих домов, а также воины, не захотевшие возвращаться к скучному труду, заполняли леса вдоль больших дорог и жили за счет путников.
Однако днем стражники наводили порядок и следили, чтобы никто не шалил на путях, так что дороги в стране снова заполнялись мирными путешественниками. Поэтому в гостиницу, намеченную для отдыха, заранее направили гонца, забронировать нам номера, иначе пришлось бы ночевать в сарае.
Служители постоялого двора расторопно поставили животных в стойла и собрали заказы, кто чем будет ужинать и с кем ночевать. На всех штатных девиц для увеселений не хватало, и часть молодежи из свиты эвпадрида отправились кто в булочную, а кто в цирюльню. Они справедливо полагали, что в подобных публичных местах работниц не-умственного труда найдется в достатке.
Поскольку мой ученик был слишком мал для подобного рода развлечений, а мне претила местная антисанитария, то вечер мы посвятили изучению Еврипида. Будущему воину очень понравилось изречение «жизнь наша — борьба», и он взялся за чтение с удовольствием. Забавно, но случай продемонстрировать свою ученость, Каэсру-младшему тут же и представился. Грек-иониец, содержавший гостиницу, лично разносил заказы состоятельным клиентам, но задерганный большим количеством гостей, все перепутал. Он притащил мне терпкое вино и морскую рыбу, которые я терпеть не могу, а также, что переполнило чашу терпения, привел шестилетнюю девочку. В моей стране последнее считается не только преступлением, но еще и самым аморальным грехом, что я с возмущением и начал объяснить трактирщику. Однако ученик, увидев мое разгневанное лицо, ловко спас ситуацию, очень вовремя процитировав Еврипида:
— Каждому человеку свойственно ошибаться…
— …но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке, — закончил эллин мудрое изречение.
Сердиться после этого было бы глупо, и я примирительно подытожил:
— Ну что же, как сказал Лукиан, не будем делать из мухи слона.
— Выходит, знание философии помогает улаживать конфликты, — задумчиво сделал вывод Каэср, и тут же с детской непосредственностью поинтересовался:
— Кстати, Дан, если ты философ, то почему без бороды?
Потому что командировку согласовали в самый последний момент, вот почему. А теперь менять имидж уже поздно.
В путь мы вышли, лишь только забрезжила заря, ведь всем не терпелось вернуться домой пораньше. Хотя рассвело лишь недавно, но движение близ столицы было довольно интенсивным. Из города уже возвращались крестьянские колымаги, возившие на рынок свежие продукты. Выезжали или выходили пешком путешественники, шли целые караваны купцов, шагали воинские отряды. Еще вдоль дорог сновали девицы легкого поведения с набеленными лицами и подведенными сажей глазами. Не желая платить арендную плату владельцам домов увеселений, они предпочитали работать в пригородных рощах и на кладбищах.
Столица меня не впечатлила. Народа здесь, правда, ненамного меньше, чем в Александрии Египетской, но планировка просто убожественная. Во всем полисе, насколько мне известно, имелись только две нормальные прямые широкие улицы. Но зато система канализации на удивление продумана: повсюду водостоки, часто попадаются общественные уборные, а где их нет, расставлены большие сосуды, которыми при необходимости могут воспользоваться прохожие. Хоть бы ширмой их прикрыли, что ли. Тьфу ты, варвары.
Но в целом, на фоне обычных полисов средиземноморья, город можно было назвать неплохим. Правда, квартал Субура, в котором проживали мои новые друзья, респектабельностью не отличался. Здесь обитали воры, жулики, торговцы краденым, попрошайки, продажные женщины самого низшего сорта — так называемые двухобольщицы, потому что больше двух медных момент за них не давали. В общем, нищий сброд, у которого, по местному выражению «нет ни денежной сумы, ни раба». Видимо, когда предки Каэсара обеднели, им пришлось съехать из дорогого особняка, и чтобы не терять общественный статус владельца отдельного дома, они за бесценок купили участок в этом неблагополучном месте.
Особняк семьи Каэср был просторным и богатым на вид. Однако, справа и слева от входа проделали двери на улицу и эти комнаты сдавались под лавки торговцев. Правда, товары там продавались более-менее благородные — в одном магазинчике торговали жемчугом, а в другом шелком. И владельцу приятнее, и арендная плата выше. А продавцам роскошью спокойнее, потому что под боком многочисленные обитатели виллы.
Заметив, что я остановился, глазея на лавки, вторгнувшиеся во владения знати, Косой смущенно пожал плечами.
— Наша семья порой переживала трудные времена, а торговцы приносят пусть маленький, но стабильный доход…
— К тому же надо делать добрые дела для своих сограждан, — дипломатично согласился я и вдруг, увидев человека, за которым раб тащил несколько пергаментных и папирусных свитков, громко воскликнул:
— Где он их купил?
— Здесь рядом улица книгопродавцев Аргилет…
Не успев дослушать, я уже с горящими глазами помчался в указанном направлении, вернувшись только через несколько часов, нагруженный горой свитков.