Как полагается вежливым людям я, прежде чем войти, постучался, чтобы хозяева успели перестать избивать своих рабов и гость не услышал их горестных криков. Однако, Каэср явно отличался гуманностью. Даже вернувшись после долгой отлучки он не нашел причины для жестокого наказания провинившихся слуг, никто не кричал и не плакал. Мало того, у него и раб-привратник не был прикован цепью.
Этот самый сторож, увидев меня в окошко, поспешно открыл высоченную створку ворот и любезно принял мои пожитки. Кроме того, резонно полагая, что у путешественника в котомке могло и не быть сменной обуви, он вручил мне домашние сандалии и я, наконец, вошел в гостеприимный дом. Вернее, во двор. Впрочем, тут крытые и открытые дворики чередуются с комнатами, так что сразу и не поймешь, как правильно называть помещения.
Сразу за воротами был небольшой коридорчик, заодно служивший привратницкой, а за ним находился квадратный дворик, по периметру которого располагались жилые и хозяйственные помещения. Две большие комнаты со стороны улицы, как я уже говорил, сдавались под лавки, и вход со двора в них был замурован.
В центре дворика находился небольшой декоративный бассейн, обложенный камнями. Вокруг него разбиты клумбы с не менее чем дюжиной различных видов растений. Правда, во флористике я полный профан, и кроме алоэ, маков и роз, никаких растений узнать не смог. Ах да, еще вроде бы угадывался папирус. Его я помню по картинкам из учебников истории, потому что из него делали местный аналог бумаги.
Вокруг бассейна высились темные, явно не мраморные колонны, обвитые плющом. Помимо декоративной роли, колонны служили подпорками для крыши, закрывавшей дворик от дождя и солнца.
За первым двориком находился проход, через который можно попасть во второй двор, поменьше, вокруг которого также теснились комнатки. Надо заметить, что двери, вернее, занавески, тут принципиально не закрывали, разве что в холодную погоду. Так что можно было сразу понять, где спальня домовладельца, а где каморки рабов. Комнаты, даже хозяйские, совсем небольшие, но для города это норма. В сельских поместьях здешних олигархов порой встречаются огромные особняки, но в пределах города развернуться просто негде.
Привратник подвел меня к гостевой комнате, затем показал где уборная, где колодец, а также где кухня, на случай, если мне вдруг захочется что-нибудь пожевать, не дожидаясь ужина. Обед-то я благополучно пропустил, зарывшись в книжной лавке в старинные свитки. Указал он также маленькую, буквально на одного человека, мыльню. Рядом с ней, в таком же крошечном помещении виднелась ванна, но купаться в ней, это привилегия хозяев дома. Если я вдруг захочу окунуться в воду целиком, то для этого придется идти в общественную баню.
В отведенной мне комнате я снял дорожный плащ и сменил тунику на чистую. Бадья с водой, чтобы омыть ноги, уже стояла наготове. Переодевшись, я осмотрел обстановку своих хором: меблирована комната была, по местным понятиям, роскошно. Правда, шкафы в ней отсутствовали напрочь. В античном Средиземноморье не было такой одежды, которую нужно вешать на вешалку, как наши рубахи и кафтаны. Тут носили просто куски материи, обернутые разными способами вокруг тела и заколотые на плече, а такое одеяние проще складывать в сундуки. Шкафы же, кстати, очень похожие на современные, использовались для хранения книг, посуды или провизии.
Для сна имелась великолепная кровать на шести резных ножках. Понятно, не из слоновьих бивней, а, вероятно, из ослиных костей. Но, все равно, костяные ножки, да еще с изящной резьбой, это роскошь, предназначенная только для знатных гостей. Что интересно, у кровати имелось привычное нам высокое изголовье, а вот изножье отсутствовало напрочь.
Еще в комнате стояли маленький столик с бронзовым светильником, простенький стул, кувшин с водой, и на этом меблировка помещения заканчивалась. Ах да, еще необходимо упомянуть о такой редкости, как маленькое окошко, пробитое под самым потолком.
Пока я разбирал свои покупки, а среди приобретенных книг имелись весьма редкостные манускрипты, время пролетело незаметно, и меня позвали ужинать. Когда я вошел в столовую, мне показалось, что трапеза длится уже долго, столько на полу валялось объедков. Но, присмотревшись, я понял, что кости, рыбьи головы и раковины, лежащие под столом, не настоящие, а изображены искусной полихромной мозаикой.
Слава времени, ужинали сегодня сидя. На парадных ложах возлежали только во время торжественных приемов, а сейчас на них просто сидели, используя вместо скамеек. Всего таких лож было три, расставленных вокруг моноподии — большого стола на одной ножке.
За трапезой присутствовали только домочадцы. Верно, у утомленного путешествием эвпатрида не имелось желания отвечать на расспросы гостей о поездке, и потому он никого из посторонних на ужин не позвал. Помимо меня, самого Каэсра, его жены и сына здесь сидели только вольноотпущенник-управитель и еще какой-то дальний родственник-приживала, живущий тут в качестве вечного гостя. Дочки Каэсра, как я знал, отправились погостить в поместье к одному из своих дядей, и дома их не было. Так что на этом круг семьи и ограничивался.
При моем появлении Каэср картинно указал на меня рукой и важно представил своей супруге:
— Золотце, это Данисла Писатель, философ из дальних стран. Он учит Младшего риторике и литературе.
Его Золотце оказалась сравнительно молодой и очень красивой женщиной, а главное, с умным внимательным взглядом. Правда, аристократка по нашим меркам была чрезмерно накрашена, да еще носила по несколько серег в каждом ухе, но в целом, одета со вкусом. Хотя по статусу ей положено надевать как можно больше украшений, но у неё всего лишь по одному браслету на запястьях и только одна цепочка с большим изумрудом на шее. Шелковая одежда разукрашена яркими цветами, но в меру. На ногах вместо мудреных сапожек простые беленькие кожаные туфельки, скорее, домашние тапочки. Волосы эвпатридки стянуты в высокую прическу, чтобы они не свисали в тарелку и не пачкались.
Раб-прислужник поставил передо мной чашу с водой, помыл мне руки и подал салфетку, после чего я присоединился к общей трапезе, не забывая иногда делать пометки в записной книжке.
Хозяйка дома, узнав, что я прибыл из какой-то неведомой глуши, поначалу смотрела на меня с опаской, считая дикарем. Она, видимо, полагала, что у нас едят вареное мясо, а пьют неразбавленное вино, и не понимала, почему такому варвару доверили учить её чадо. Золотце относилась к обучению наследника рода крайне серьезно, да и сама, как оказалось, была образованной и неплохо владела греческим, поэтому поначалу неодобрительно косилась на меня, хотя выбор мужа оспаривать не смела. Однако когда я сделал тонкий комплимент воинскому искусству её супруга, правда, без уточнения, в каких именно битвах Каэср-старший блеснул своим стратегическим талантом, да еще и процитировали подходящее место из Илиады, она успокоилась. А стоило мне хоть и сдержанно, но довольно лестно отозваться об успехах её сына в учебе, как она растаяла. И не мудрено, кто же сможет устоять, когда нахваливают его детей? В итоге женщина согласилась с тем, что лучшего репетитора им не найти. Уже считая меня за своего, она попросила показать церу и с любопытством просмотрела записи. Когда Золотце вернула блокнот, я дописал в него, что жена Каэсра умеет бегло читать по-гречески.
Хотя сегодня предстояло не торжественное пиршество, а обыденная семейная трапеза, но повара расстарались на славу. Как только еда остывала, на её место приносили новое блюдо. Сначала кусочки жаренного мяса под рыбным соусом, за ними рыба с бобами, опять мясо, на этот раз с сыром, потом сладкие пирожки. Затем колбаски из мелко нарубленного мяса в натуральной оболочке из свиных кишок, гусиная печень, опять жаркое… Все брали пищу понемножку, и, догадываясь о том, что пирушка продлиться долго, я следовал общему примеру и лишь пробовал по чуть-чуть от каждого блюда.
Хотя еды хватало, но за этим ужином больше говорили, чем ели. Делились новостями, рассказывали, что произошло за время отсутствия хозяев, мой ученик декламировал стихи, заученные наизусть. Из желания проявить учтивость ко мне, и заодно, блеснуть ученостью, разговаривали в основном на эллинском. Я иногда развлекал всех какой-нибудь малоизвестной историей об Александросе Македонском, или рассказывал о далекой Индии, полной чудес, и стране желтолицых людей, откуда привозят шелк. Но, все-таки, больше слушал и постоянно строчил стилосом в своей неразлучной цере, записывая все, что видел и что слышал.
Хоть я и старался вкушать поменьше, однако после седьмого блюда почувствовал, что больше не в силах проглотить ни кусочка. К счастью, обед был очень коротким и продлился всего часа три. Видно, хозяин действительно очень устал и хотел лечь спать, а может, он спешил уединиться со своей супругой, по которой сильно соскучился. Каэср даже пару раз прилюдно поцеловал свою дорогую жену, что говорило о том, как сильно он её любит. Впрочем, в домашнем кругу подобное поведение считалось вполне дозволительным.
После ухода хозяев все также поднялись и отправились почивать. Я, уже зевая, собирался лечь спать, но в комнате меня ждал нежданный сюрприз в виде девушки, которую гостеприимный Каэср предоставил в мое полное распоряжение. Ну что же, тронут заботой.
Поправив подушечку на стуле, я устало уселся и критично рассмотрел подарочек, благо, что девица принесла с собой яркий десятифитильный светильник. А девушка-то хороша! Хотя и черноглазая брюнетка, но очень даже симпатичная, к тому же явно не относится к профессиональным блудницам. Только как мне с ней объясняться? Но, к счастью, этот вопрос решился легко. Рабыня оказалась гречанкой, а койне был её родным языком. Вот и чудесно, можно приступить к близкому общению. Но, перво-наперво, помня об уровне местной гигиены, я заставил Афродиту, так её назвали хозяева, сходить в баньку и хорошенько вымыться. И уже потом, задернув занавесь, с