я с места. Голова от слабости кружилась, сознание мерцало, и Туркин опустился на сиденье. Отдохнув, заметил, что вагон необычный. Мрачный, окрашенный внутри ядовито желтой краской — гроб, а не вагон.
За окнами мелькали цветные панели с рекламой. Непонятно, для чего ее разместили на стенах туннеля, ибо при такой скорости читать не представлялось возможным. Странным показалось и то, что поезд нигде не останавливался. «Ну да все равно, мне до конечной, — подумал Туркин и тут же озадачился: — Неужели все другие пассажиры тоже следуют до конечной?»
Из служебного отсека, на котором светилась надпись «Посторонним вход воспрещен», вышел грузный мужчина в фуражке с лакированным козырьком, висевшей на оттопыренных ушах. Он осмотрел вагон, заметил группу шумных молодых людей и направился в их сторону. Они громко смеялись, сыпали нецензурной бранью и пили вино из горлышка. Туркин присмотрелся к их лицам, они показались знакомыми. Ба! Это ж ансамбль «Задорные робята». Но ведь еще вечером, в сводке происшествий, передавали, что они разбились. «Как же так, почему живые? — с тревогой подумал он. — Может, наперед передали? Знали, что разобьются?»
Теперь, разглядывая их близко, он увидел, что на самом деле они вовсе не молодые ребята, а созревшие и даже перезревшие мужики — обрюзгшие, осоловевшие. Служащий, между прочим, сразу определил, кто они есть. Он укоризненно покачал головой и стал выговаривать:
— Ну, что вы за народ! Вам уже многим за полтинник. Большую часть жизни прожили! А резвитесь, как неразумные дети. Что у вас в багаже? Что сможете предъявить контрольно-ревизионной комиссии?
— Уймись, батя, — откликнулся один, с длинными до плеч, неестественного цвета сиреневыми волосами. — На, лучше хлебни.
Он протянул бутылку, но служащий отказался и направился в другую часть вагона. Когда проходил мимо, Туркин его окликнул.
— А мы куда едем? — осмелился спросить. — И вообще, я туда попал?
— Туда, вам повезло, — подтвердил служащий. — Вы попали в специализированный вагон.
— А вы кто? Сопровождающий?
— Да, с вами мотаюсь. У меня и фамилия подходящая: Челноков.
— И долго нам еще ехать?
— Не так, чтобы очень, — ответил Челноков.
Но Туркину показалось, что едут очень долго и всё куда-то вниз. Притом один край вагона был всегда несколько выше другого, как при движении по серпантину. «Круги вьем? — предположил он. — В какой уже круг спустились?» Тревога усилилась. Двое мужчин с бледными, серыми лицами, которые сидели напротив, тоже стали проявлять признаки беспокойства.
— Куда ж мы все-таки едем? Как называется конечная остановка?
— Пречистенка, — ответил Челноков.
Сморились «Задорные робята», присели на сиденья и теперь спали, склонив головы на плечи друг друга. Только один почему-то стоял на полу, преклоненный, и, положив голову на колени одного из своих товарищей безутешно рыдал, и плечи его подрагивали.
Поезд начал тормозить — довольно резко, так что Туркин навалился на бледного, немощного старикана слева и тот болезненно поморщился. Металлический голос из динамика объявил: «Станция Преконечная». Ага, а следующая, очевидно, эта самая Пречистенка. Название было знакомое, вызывало неприятные ассоциации. Туркину совсем не хотелось в Пречистенку, и он решил сойти на Предконечной. По-прежнему чувствовал себя неважно, но всё же хотелось вернуться в прежнюю жизнь. Поэтому, едва электричка остановилась, он двинул к ближайшим дверям. Вместе с ним многие другие пассажиры. А некоторые как сидели, так и остались сидеть. Не хватило сил подняться.
Однако выйти никому не удалось. В проёме открывшихся дверей возникли два контролера. Туркин смутно догадался, что они из той самой ревизионной комиссии, о которой толковал господин сопровождающий. Один из них, смуглый, с темными изогнутыми бровями, сильно смахивал на телеведущего Соловьева; а второй, светлый, с прямым носом, — на его коллегу Гордона. Только были они пошире в плечах и заняли весь проем.
Пассажиры, пожелавшие выйти, взволновались, и Туркин не меньше остальных.
— Спокойно, граждане, — заговорил Гордон. — Давайте без суеты. Подходите по одному. Мы каждого опросим и предоставим возможность выйти, если вы вразумительно ответите на вопрос, для чего вам надо вернуться.
— Произвол! Издевательство! Насилие над личностью! — раздался возмущенный голос.
— Предъявите документы! — потребовал другой, не менее возмущенный.
Ревизоры-контролеры невозмутимо, синхронными движениями достали из внутренних карманов красные книжицы. Подошел Челноков, поздоровался с ними, как со своими, а пассажиров попросил занять очередь.
— Может, еще на ладони номер записать? — нашлись строптивые.
Туркин, хотя ему тоже проверка не понравилась, понял, что роптать бесполезно, и встал в очередь. За ним оказался сухонький, беспокойный мужчина преклонного возраста с хозяйственной сумкой в руке.
— Ой, боюсь, меня не выпустят, — с беспокойством поделился он. — Уж очень у меня причина смехотворная: собачку надо покормить.
Туркин внимательней посмотрел на него и опознал: недавно поселился в соседнем подъезде. Про него рассказывали, что он долго работал на Севере и потерял здоровье. А еще больше здоровья и нервов потерял, выбивая надбавку к пенсии. К нему уже несколько раз заходил участковый врач и, выходя из подъезда, сам принимал лекарство, кладя под язык таблетку валидола.
— А какая у вас собачка? — спросил Туркин, припоминая своё.
— Черненькая такая, с отдавленной лапой. Я её на улице подобрал.
«Наверно, та самая, что меня цапнула».
— Вы остерегайтесь её, — счел нужным предупредить. — Она может укусить.
— Да что вы! Она такая ласковая.
Туркин пожал плечами и не стал спорить. Его все больше занимал вопрос: «А какая у меня причина? Что скажу этим гренадерам?» Меж тем к дверям подступил нетерпеливый юноша в яркой куртке и в джинсах с декоративными заплатками.
— У меня сегодня экзамен! — объявил он.
— Веская причина, — кивнул Соловьев. — Уточните только, по какому предмету.
— По векторному анализу.
— Вы подготовились?
— Да.
— Ну, хорошо, — контролеры переглянулись, и Гордон строго спросил: — В таком случае вам труда не составит ответить на простой вопрос.
— Какой еще вопрос?
— В чем заключается достаточный и необходимый признак евклидовости пространства?
Студент не смог ответить.
— Вы нам солгали! — заключил Гордон. — Вы не готовы к экзамену.
Парень возвысил голос, уверяя, что он вполне готов, и в качестве доказательства вытащил из внутреннего кармана куртки конверт.
— Вот ответ, — он оглянулся назад. — Да вон и мой препод по векторной алгебре. Вениамин Петрович, подтвердите, что я вполне готов.
Интеллигентный мужчина в очках, стоявший в середине очереди, кажется, забыл, где находится, и с интересом спросил:
— А сколько там у вас?
— Пятьсот евро.
Тут только он ощутил внимание ревизоров, покраснел и с возмущением выкрикнул:
— Как вы смеете, молодой человек, предлагать мне взятку!
— Да ладно, — огрызнулся студент. — Может, не будете картину гнать, Вениамин Петрович, ведь брали уже.
— Гнусная инсинуация!
— Эй, послушайте, — насмешливо бросил Соловьев. — Вы нам не мешайте, отойдите в сторонку и разберитесь меж собой.
Следом к контролерам из ревизионной комиссии подступили две девицы в красных шапочках.
— Мы Наташи, — сообщили, завлекательно улыбнувшись.
— Обе, что ли? — уточнил Гордон.
— Да, обе. Спешили бабушку накормить пирожками, а попали сюда, — начала объяснять первая, поправляя выбившиеся из-под шапочки темные волосы.
— Даже вооружились газовыми пистолетиками, — продолжила вторая, поправляя светлые волосы. — На тот случай, если б в лесу на нас Серый Волк напал.
— А где ваши пирожки?
— Так мы напечем! — хором ответили Наташи.
«Неужели эдакая туфта у них пролезет?» — удивленно подумал Туркин, прислушиваясь к разговору и набираясь опыта. Однако контролеры двумя-тремя вопросами разоблачили девиц. Те понятия о кулинарии не имели.
— И в каком, интересно, лесу ваша бабушка проживает? — добил их Соловьев. — В Булонском, что ли?
Наташи взмолились:
— Выпустите! Мы отблагодарим! Заходите к нам в массажный салон: «У Клеопатры». По высшему разряду обслужим.
— Спидом больны? — продолжали допрашивать контролёры.
— Что вы! Мы регулярно проверяемся.
Соловьев пощелкал костяшками пальцев и, раздумывая, повернулся к коллеге.
— Если их выпустить, то рано или поздно заразятся, — аналитически заметил он. — И заразят многих других. А мы этого допустить не можем. В последнее время у нас и так перегруженный пассажирский поток.
— Слышали, барышни? Отойдите. Вам до конечной, — заключил Гордон.
«Да, — напрягаясь, подумал Туркин. — Соврать не удастся. У них, небось, по два высших образования и курсы кулинарии впридачу». Его очередь приближалась. К контролерам подошел мужчина в приличном костюме, с одутловатым лицом, самоуверенный, с кожаной папкой и потребовал, чтобы пропустили.
— Я спешу на совещание совета директоров.
— И где вы трудитесь?
Мужчина назвал закрытое акционерное общество.
— Минуточку, — Соловьев вытащил мобильник и позвонил. — Увы, — вежливо сообщил, выслушав невидимого ответчика. — В вашем офисе сейчас орудует ОМОН. Ну, сами знаете, маски шоу с короткоствольными автоматами. Совет директоров, естественно, переносится. И, очевидно, в места очень отдаленные.
— А-а, — с болью простонал мужчина, посерел лицом и опустился на ближайшее сиденье.
Потом еще одна девица подступила — молоденькая, улыбчивая, с завитушками золотистых волос вокруг кукольного личика.
— А вы, мадмуазель, я вижу, тоже легкого поведения, — с обаятельной улыбкой определил Соловьев.
— Да, — ответила она. — Но я бескорыстная лебядь. Всем мужчинкам доставляю большое удовольствие, и мне это дается без всяких усилий. Почему ж не сделать им приятное?