Так уж устроено природой, что любой человек, независимо от пола, возраста и темперамента, хотя бы изредка испытывает какую-то необъяснимую тягу к зрелищу смерти, разрушения, уничтожения, к тому, что принято называть «темным», и чем ужаснее будет зрелище, чем больше оно затронет нервы, тем более пленительно оно для людей, хотя многие не признаются в этом даже себе.
В прежние времена страсть эта отчасти удовлетворялась гладиаторскими боями, а позднее публичными казнями, неизменно собиравшими больше народу, чем любое другое зрелище; однако с течением времени писанные и неписаные — юридические и моральные — законы, окружавшие со всех сторон человека, ограничивавшие его свободу, но в то же время и обеспечивавшие его безопасность, становились все строже, и все гуманней становилось общество. Подсознание же человека, этот фрейдовский «кипящий котел инстинктов», продолжало жить своей жизнью, не считаясь с прошедшими веками и тысячелетиями, ибо его история насчитывала сотни миллионов лет и оно было древно как мир. Мощные протуберанцы злобы и ненависти, вырывающиеся время от времени из этого котла, пробивали хрупкую крышку сознания и овладевали разумом человека. И тогда наступало время преступлений — преступлений бессмысленных и жестоких, как бессмысленна и жестока была вырвавшаяся из-под контроля темная сила подсознания.
Исчерпав накопленную энергию, подсознание успокаивалось, и тогда в котле вновь восстанавливался порядок — до следующего взрыва, сминающего тонкую перегородку сознания между рассудком и инстинктами.
Сейчас уже невозможно определить, кто первый догадался, что лучше не дожидаться, пока накопившийся в котле пар вырвется наружу, грозя смертью и разрушениями, а выпускать этот пар самим, понемножку, маленькими порциями, безопасными для окружающих, но кто бы ни был этот человек, он был, безусловно, мудр. Многочисленные боевики, детективы, фильмы ужасов и компьютерные игры несколько сбавили давление в котле, давая выход самым темным и потому тщательно скрываемым страстям.
Случилось, однако, то, что и должно было случиться неминуемо: место выпущенного пара занимал новый, а старые клапаны становились малы для него; изобретенные вчера сценарии и спецэффекты казались сегодня нелепыми и смешными. Индустрия ужасов, с каждым днем становясь все изощренней, достигла некоторого предела, перешагнуть который не в силах было сознание. Достигла — и остановилась на месте, как всадник, под которым стал конь.
Таким было положение дел на момент открытия методики управления снами. Методика же заключалась в том, что при воздействии на спящего человека определенными лучами (подробности держались в строжайшем секрете) мозг облученного начинал воспроизводить самые невероятные образы, которые оставались в памяти в виде снов и которые были столь чужды человеческому рассудку, что не оставалось никаких сомнений в том, что шли эти видения прямо из глубины подсознания. Никогда нельзя было заранее предсказать, какие именно образы будут извлечены на свет Божий из бездны тайных желаний, поддавался контролю лишь общий настрой этих видений. Применяя излучение различной частоты, можно было получить по желанию цветной сон, похожий на волшебную сказку, или ночной кошмар, или спокойный безмятежный отдых.
Первоначально эта методика использовалась для лечения психических расстройств, но вскоре чей-то пытливый ум догадался применять управление снами для синтезирования книг и фильмов ужасов, и это позволило перешагнуть границу между кошмарными, но поддающимися осмыслению творениями разума и бессмысленно-кошмарными порождениями бессознательного.
Аппаратура для управления снами была слишком сложна и дорогостояща, поэтому пользоваться ей могли лишь немногие. В основном это были писатели, художники, режиссеры, воплощавшие в художественной форме образы, нашептанные подсознанием. Кто-то окрестил новый метод методом сублимации; название, хотя и не совсем верное, но красивое и звучащее научно, быстро подхватили, и оно пошло гулять по титрам видеофильмов и обложкам книг. «Метод сублимации» — это была лучшая реклама «ужасной» продукции; «метод сублимации» — и в кинотеатры выстраивались очереди, а книги становились бестселлерами.
Пресыщенные всем люди обнаружили нечто новое в книгах и фильмах, созданных по методу сублимации, хотя новое это было лишь хорошо забытым старым. «Метод сублимации» — эти два магических слова, словно два глаза удава, завораживали и влекли к себе все новые жертвы, стремящиеся утонуть в бездне диких необузданных страстей.
Одним из посредников, помогающих желающим окунуться в кошмарный мир своих видений, и был самый популярный писатель современности Мур. Именно его книги пользовались наибольшим успехом в книжных лавках, его имя чаще других звучало в устах миллионов его поклонников, ему присуждались всевозможные премии и призы за лучшие произведения жанра.
То ли у Мура была богаче фантазия, то ли сказывалась некая предрасположенность его душевного склада к мистике и ужасам, то ли он просто лучше других умел облекать свои видения в четкие словесные формулировки, но книги Мура действительно превосходили творения всех его конкурентов. В них ощущался первобытный ужас, сжимавший сердце читателя своей ледяной рукой и загонявший трепещущую от страха душу в пятки.
Помимо всего прочего, Мур, в отличие от других людей, в своих грезах всегда попадал в одно и то же место. Вернее, не место, а местность, так как в каждом новом сне он оказывался в новой точке одной и той же территории. Мур уже неплохо изучил это пространство, которое называл про себя Страной, а благодаря тому, что в его Стране были высокие горы, на которых очутился Мур в одном из своих снов, он знал в общих чертах и карту Страны.
Несмотря на небольшие размеры Страны, ее география поражала разнообразием. Здесь были непроходимые джунгли, где воздух был столь горяч и влажен, что каждый вдох превращался в тяжелую физическую работу; здесь была пустыня — огромная покрытая песком территория, раскаленная днем и ледяная ночью; были здесь и горы — острые, словно лезвия, гряды, поросшие мхом валуны, серые бесформенные скалы и глубокие ущелья, находясь в которых можно было видеть лишь узкую полоску неба, зажатую между отвесными каменными стенами; здесь были пещеры — мрачные подземелья со спертым воздухом, капающей с низких сводов водой и коварными ямами, внезапно открывающимися за поворотом; здесь были зловонные болота, издающие утробные звуки при поглощении очередной жертвы, так что казалось, будто болото — некий ужасный хищник, пожирающий все, что попадало в его огромную пасть, полную гниющих остатков предыдущих трапез.
Еще более странными и удивительными были обитатели Страны. Буйная фантазия Мура населила Страну такими мерзкими и кошмарными тварями, что по сравнению с ними самые ужасные хищники Земли казались лишь милыми зверушками.
Хозяевами джунглей были маленькие — не более сантиметра в длину — змейки, жившие огромными колониями, как муравьи или термиты. Обладавшие сильнейшим ядом, эти змейки были столь многочисленны, что оставляли лишь кости от любой, даже самой крупной, добычи. Несколько укусов острыми жалами было достаточно, чтобы парализовать тело жертвы; незамутненным оставалось лишь сознание, и зачастую в течение долгих часов лишенная возможности двигаться, но не потерявшая чувствительности жертва еще жила, ощущая на себе мириады копошащихся крохотных телец, заползавших в рот, нос, уши, выедающих глаза и язык, вызывающих острую жгучую боль разливающимся по живой плоти ядом.
В пустыне жили огромные песочного цвета пауки с отвратительными мохнатыми ногами и выпуклыми черными глазами, в которых жизни было меньше, чем в автомобильных фарах. Эти пауки не плели паутины, но, выкопав яму в песке, неподвижно сидели в центре образовавшейся воронки, терпеливо поджидая добычу. Расположенные по разным сторонам тела четыре глаза, напоминавшие большие пуговицы, засекали любое движение на краю воронки, и расположенные под ногами железы мгновенно выстреливали мертвенно-белую липучую нить, опутывающую жертву с ног до головы. Отрывая свое желтое мягкое брюхо от песка, паук неуклюже ковылял к добыче и стаскивал ее вниз, чтобы там впиться острыми зубами в еще живое тело.
В горных ущельях гнездились стаи гигантских летучих мышей с щупальцами вместо лап. Заметив добычу, вся стая собиралась вокруг нее, окружая плотным облаком, и, издавая мощные инфразвуки, доводила жертву до безумия, заставляя ее броситься с обрыва или умереть в ужасных мучениях.
И это были еще самые симпатичные из живущих в Стране созданий. Для описания многих других у Мура просто не находилось слов, а некоторых он даже не видел, а лишь слышал ужасные звуки в Богом забытых уголках джунглей, слышал предсмертные крики жертвы и хруст переламываемых костей в горных ущельях, слышал тихий шелест и шуршание, доносящиеся из бездонных колодцев в самых дальних и темных коридорах пещеры.
Мур не знал, что за твари издают эти звуки, но он и хотел их увидеть, и боялся этого, опасаясь за свой рассудок. Подобное чувство испытывает стоящий на краю пропасти — понимая, что прыжок означает смерть, он тем не менее страстно желает, оттолкнувшись от твердой земли, броситься в эту беспредельную глубину — зачем? он и сам не знает.
Однако самым страшным в Стране были не змеи, не пауки, не те чудовища, о которых Мур мог судить только по звукам — нет, наибольший ужас вызывало Нечто. Оно ни разу не показывалось на глаза Муру и даже не издавало никаких звуков, оно лишь присутствовало. Мур не мог объяснить, каким образом он чувствует его присутствие, но он безошибочно определял, находится ли Нечто неподалеку.
Мур хорошо помнил первые посещения Страны и был твердо уверен, что тогда дороги его и Нечто не пересекались. Странные ощущения появились лишь на шестое или седьмое посещение. В тот раз Мур блуждал по джунглям, глубоко увязая в мокрой земле и старательно обходя усики ядовитых лиан, свешивающихся с деревьев, и вдруг почувствовал чье-то присутствие рядом. Мур замер. Неизвестное существо не выдавало себя ни звук