— Мальчик, мы все были бы очень рады, если б ты оказался прав. Но по азимуту как раз Йеллоустоун, да и сам погляди, там в облаке молнии бьют. Это вулкан, без вариантов. А вот тот или нет? Лассен-Пик градусов на двадцать-тридцать левее, а остальные еще дальше в стороне. Единственное, на что можем надеяться, так на то, что будет извержение седьмого класса, как то, что вызвало голод в России в начале 1600-х годов. Но это очень сомнительно, зная, что там под гейзерами творилось. И высота извержения охренительная, раз отсюда увидели. Я только одного не понимаю, неужели хватило геомагнитной бури, чтобы началось извержение, — бормотал почти вменяемый геолог.
— Соломинка верблюду спину ломит. Может, и хватило. Скорей бы можно было убраться домой отсюда, — заговорил капитан и вдруг нас обнадежил. — Кстати, у нашего судна жилые помещения оборудованы так, что там можно отсидеться во время химической атаки, и есть запас противогазов. Откуда и почему это отдельный разговор, и не для широкой публики, но это наш шанс до того, как спадет геомагнитная буря.
Американцам перевели, те были в трансе. А к вечеру стало сильно вонять диоксидом серы и другими вулканическими газами. Пришлось закрыться внутри в темном помещении, освещаемом только иллюминаторами, и ждать, пока можно будет запустить все системы. Уж сколько мы в карты поиграли при свете иллюминаторов, пока можно было. Мы там с ума сходили, в темноте и замкнутом пространстве.
Радовались как дети, когда узнали, что можно запускать двигатели. Но и потрудиться пришлось. Заводили генератор с помочью магнето, а им заряжали аккумуляторы, чтобы запустить основной двигатель. За эти часы часть команды снегоуборочными лопатами убирала палубу от вулканического пепла. Рискованное дело при свете фонарей, но надо было. И для нас тогда было без разницы, ночь или день, потому что было темно даже днем, до такой степени небо закрыто выбросами вулкана. Да что небо, вон в воздухе висел пепел, а мы ходили в противогазах, чтобы не отравиться.
К гадалке не ходи, в Сан-Франциско все мертвы, разве что кто-то хорошо спрятался и защитился от ядовитых газов. Попробуй найди этих умников. Но катер Береговой охраны отправился в город, чтобы снять фото и видео мертвого города. Сан-Франциско пострадал от землетрясения, вулканических газов и пепла, а вот по ту сторону залива дел натворили еще и пирокластические потоки. Ричмонд, Окленд, Сан-Леандро, Хейуорд попали под ослабленный удар.
Обожженные трупы на восточном берегу залива Сан-Франциско почти все были засыпаны камнями и обломками, разным мусором, принесенным потоком, тяжело было что-то разобрать. На полуострове Сан-Франциско на них был только пепел. Многие погибли под обломками зданий. Но много людей погибло еще до землетрясения, мы тогда не поняли, чего. Только дома нам объяснили, что геомагнитная буря убила людей с имплантами, которые запретили в России полностью, а в США только некоторым категориям людей, включая сотрудников Береговой охраны. Разбитые машины, вышедшие из строя от ЭМИ, разрушенные здания, мусор, магазины, которые начали грабить перед землетрясением. И трупы, трупы, трупы… Сержант Эверетт Гибсон увидел какую-то женщину, смахнул с ее лица вулканический пепел, сорвал с себя противогаз и начал плакать, но тут же закашлял, вдохнув отравленного воздуха. Лейтенант моментально помог ему надеть противогаз, а Гибсон сказал, что это его сестра. Да всем тяжело! Мы при свете ручных фонарей фотографировали города на берегу залива, и делали видеосъемку, пока батареи не разрядились, а в архаичных аппаратах не закончилась пленка.
Очень, очень тяжело видеть умерший огромный город. Он мне до сих пор снится, а я там только один раз был после катастрофы, а американцы, когда началось обследование территории их страны, помогали нашим археологам. Я знаю, что во время вулканической зимы привыкли к ужасам те, кто защищал остатки цивилизации. Привыкли те, кто был на вымерших территориях вскоре после зимы. Но мне тяжело, хоть и потом видел руины с трупами. Одно дело знать, что выжило четверть миллиарда на всей планете, а другое дело увидеть только что умерший мегаполис.
А самый главный урок в том, что мы должны просчитывать далекие последствия поступков. Вон, США едва пережили украинский кризис, сами его начав. Потом люди с имплантами вымерли во время геомагнитной бури, а до того медленно деградировали из-за погружения в виртуальность и отрыва от реального мира. Сейчас половина человечества это русские, потому что мы стали единственным большим государством, готовым к пятилетней зиме. Население Земли сейчас четыреста миллионов, а мы осваиваем космос наравне с нашими прадедами, еще и потихоньку наводим порядок на территориях, где вымерли люди, и заселяем их. Это стало возможным только потому, что тогда под шумок введена коммунистическая диктатура, жесткое управление и ликвидировали сверхпотребление отдельными лицами.
Виктор Ёлкин со всем экипажем поздно заснули вечером 11 апреля, а утром рано встали, если такое слово уместно в невесомости, и начали подготовку к запуску маршевого двигателя. Лично, не доверяя бортовой ЭВМ, проверили все датчики и потом последние несколько минут дожидались начала прямой трансляции. В 9.00 включили камеры и демонстративно проверили по приборам исправность. Эта процедура всем надоела, но жить хотелось, и играли на камеру. А в 9.05 утра 12 апреля 2111 года Виктор Алексеевич заговорил:
— Ровно 150 лет назад человек впервые побывал в космосе, это был советский космонавт Юрий Гагарин. Я могу долго говорить, почему наш первый полет в начале двадцать второго века, а не в конце двадцатого. Но важнее всего, что мы можем и полетим. Это будет победой, даже если нас постигнет неудача. Нас полмиллиарда, и можем, а у наших предтеч с населением в семь с половиной миллиардов не вышло. Ну, сами знаете, если захотеть, то черную кошку можно поймать и ночью в развалинах, а если нет желания, то и в светлой комнате не поймаешь. Спасибо за труд. Поехали!!!
Реактор стал медленно набирать мощь, и, висевший в кабине, шарик медленно поплыл в сторону кормы корабля. Все человечество смотрело на момент орбитального старта. Огромная «магнитная бутылка» била слабенькой струей сверхбыстрых частиц, ускоряя жилой орбитальный комплекс, переделанный в межпланетный корабль «орбита-орбита». Ни одна жилая долговременная космическая станция первой эпохи не летала выше 500 километров, а корабль «Герман Титов» наращивал высоту сначала до 500, потом до тысячи километров, дальше больше.
В конце концов вырвался за пределы земного притяжения и отправился в долгий путь к Марсу. А люди на планете дальше жили как прежде.
В парке города Иркутска сидела одна из многих парочек. Он кореец из пригорода Пхеньяна. Она сибирская девчонка.
— Сеунг, давай пойдем учиться на археологов. Будем работать в Индонезии в Джакарте. Зачем тебе так мучать себя?
— Лена, пойми меня, я в космос хочу, там простор. Мы веками жили в тесноте. Мои родители переехали в Сибирь, потому что Корейский полуостров перенаселен, и даже Манчжурия нам мала. Когда под руководством Ким Чен Ына мы заняли умирающую Южную Корею, стало еще теснее.
— Я все знаю, и знаю, как вы освоили вымершие Японию и Манчжурию. Я ведь люблю историю и хочу, чтобы ты со мной разделил мое увлечение.
— Лена, спасибо тебе, но мы должны стремиться вверх, чтобы жить. Мой народ уже был рабами, потому что отстал от Японии.
— Ну, хорошо, давай будем кем захотим, ты попробуешь стать космонавтом, а я археологом. Дополним друг друга, — мило улыбнулась другу девушка.
Дальше сидели молча на берегу Ангары, обнявшись. Только сексом вечером не стали заниматься. Помнили, что нельзя ЭТО несовершеннолетним. Знали, КАК правильно ЭТИМ заниматься и КОГДА можно. Люди те же, но воспитанные и знающие про опасность разврата. Низины Западной Европы были смыты чудовищным цунами, но кадры европейской столицы разврата остались. Только кадры: руины остались под водой.
Сеунгу не повезло при отборе, и стал пилотом на рейсах в Индонезию, куда попала работать Лена.
Евгений Георгиевич Лебедев стал известным таксатором в бассейне реки Амазонки, леса по берегам которой оказались на грани исчезновения. И не только в Бразилии. Потому люди, только-только придя в себя, начали гигантский труд помощи биосфере в исцелении. Не ради денег, а чтобы потомки хорошо жили. Десятки миллионов людей решили жить скромно, чтобы навести порядок на родной земле, ВСЕЙ Земле. И Лебедев был в их рядах, по шесть дней в неделю работая там, где были руины доапокалептической флоры и фауны. Найденные ростки растений расселялись там, где этих видов прежде не было. Выхаживались и выпускались на волю представители не до конца вымерших видов лесов бассейна Амазонки.
Сейчас он шел в очередной раз по лесу, когда-то почти умершему, высматривая виды растений, не замеченные после вулканической зимы. Собирались вычистить участок, чтобы высадить саженцы из специальных питомников, и надо было проверить, а вдруг есть что-то интересное. Погибло очень много видов, но не все. Очень выручили кладовые семян, сделанные на Шпицбергене и других местах планеты. Взятые под охрану сразу после извержения, хранилища были вскрыты, когда климат стал почти прежним.
Незнакомые цветки завораживали своими желтыми лепестками с вытянутыми розовыми крапинками. Лебедев раньше не встречал в природе этот вид, и сфотографировал растения. Вечером показал фотографии молодой женщине-ботанику:
— Прекрасная Мария. Вы знаете это растение?
— Это же Тигровая орхидея, часто встречается в оранжереях. Поздравляю, вы первый нашли ее в природе после Апокалипсиса! — подбодрила невероятно обворожительная бразильянка Мария. Рост выше среднего, подтянутое упругое смуглое тело, красивые карие глаза, подчеркнутые черными бровями, роскошные черные волосы… За такими когда-то охотились модельные агентства. Но после Беды ситуация поменялась усилием властей. Так что к двадцать второму веку подошли с неуважением к «секретуткам», и прошло время, когда студентки ни в грош не ставили одногруппников, а искали богатых мужчин.